Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник - Валентин Черных

Я взял ее под руку и вывел за калитку.

— Вы тоже родственница? — спросил я.

— А как же! Внучатая племянница. Тетка совсем обнаглела. Инвалидке внимание нужно, она за внимание деньги заплатила, а сегодня, когда зарплату по полгода не платят, каждая живая денежка двойную цену имеет. Сейчас ягода пошла. Они на весь день уходят, ее одну на дворе оставляют. Ей в туалет надо, а в деревне удобства сами знаете какие, безногая же, трудно, что ли, стул сделать с дыркой да ведро подставить? Она сильная, сама с каталки на стул перебралась бы. Да и кормили ее только макаронами с тушенкой, что она из Москвы привезла.

Я умел слушать. И услышал, хотя об этом не было сказано ни слова: племянница готова была ухаживать за живую денежку.

— Если я заплачу в два раза больше, вы сможете ее подержать до конца лета?

— И не надо в два раза. Конечно, подержу, родственники все же.

— Можете нам на троих приготовить обед и ужин? — Я протянул племяннице сто тысяч.

— На эти деньги я вас неделю кормить буду. Вам обед из мяса или птицы?

— Из птицы.

Племянница еще больше повеселела. Мясо надо покупать, а птица бегала по двору — кур было не меньше двух десятков.

За нашими переговорами наблюдал мужик лет тридцати-сорока с внимательным взглядом алкоголика. Мне нужен был союзник. Я достал из машины литровую бутылку водки.

— Помоги супруге и сообрази закуску.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — Он поставил водку в тень; проходя мимо кур, мгновенно выхватил одну, наиболее грузную, и я понял, что в охоте на кур он почти профессионал. Он это подтвердил, выдернув из-за поленницы топор и на чурбане, почти не замахиваясь, дернул топором, и голова курицы отскочила. Бросил под ноги жене еще бьющую крыльями безголовую курицу и приказал: — Щипай! Я в огород за томатами и огурцами для салата.

Мы перенесли вещи матери в соседний двор. Мать показала на короткое, почти детское платье, которое сушилось на веревке. Платье сняли.

— Деньги отдай за месяц, что я у тебя не дожила, — потребовала мать у своей двоюродной сестры.

Деньги долго не приносили, по-видимому уже истратили и набирали по соседям и знакомым.

Мы перекатили мать к племяннице, решив пока не говорить ей, что она остается в деревне. Пообедали наваристым куриным бульоном с вермишелью, поджаренной курицей. Литр водки усидели довольно быстро, на пятерых не так уж и много под маринованные грибочки и малосольные огурчики. От пережитого мать уснула тут же за столом, ее перенесли и уложили в задней комнате на диване.

— Пойдем в лес, — сказал я. — И возьми свой карманно-жилетный.

Я переоделся, достав из багажника пятнистую офицерскую униформу, которая отличалась от солдатской более плотной материей и вшитой в подмышку матерчатой кобурой со шнуром для рукоятки пистолета. Кобура была рассчитана даже на длинноствольный пистолет «стечкин». Я свой вальтер засунул в кобуру, она свой жилетный положила в карман джинсовой куртки, еще я прихватил коробку патронов для ее маузера.

— Ты в местных лесах ориентируешься? — спросил я.

— Конечно, пять летних каникул провела здесь, пока училась в школе.

— Теперь уже вряд ли проведешь…

— Помирятся, — безмятежно ответила она.

Я был доволен ею. В этой скандальной ситуации она молчала, а прощаясь, поцеловалась с теткой. Сестры не сказали друг другу даже «до свидания». Они ссорились навсегда.

Когда я сказал ей, что лучше, если мать поживет в деревне, пока мы не закончим книгу, и что я договорился с племянницей и дал ей деньги, она ответила не сразу. В отличие от других женщин она никогда не доказывала, не задавала вопросов типа: почему я должна?

— Я согласна, — сказала она.

Во второй половине дня лес не давал привычной прохлады. Мы шли не торопясь. Я подобрал картонную крышку от ящика, обозначил на ней пять кругов. Для тира я выбрал холм, чтобы пули уходили в песчаный склон, и прикрепил мишень на уровне среднего человеческого роста.

По тому, как она встала в позицию для стрельбы, я убедился, что она стреляла и раньше. Из пяти патронов две пули оказались в центре. Для непристрелянного пистолета хороший результат. При регулярных тренировках в тире она будет стрелять очень хорошо. Я пожалел, что не встретил ее лет на двадцать раньше, но двадцать лет назад ей было только четыре года.

ОНА

Позвонил мой знакомый из деревни, мы ровесники, я ему нравилась, и он мне нравился, потому что был одного роста со мною. В пятнадцать лет я была выше большинства мальчишек из моего класса и стеснялась низкорослых кавалеров. Последний раз своего деревенского поклонника я видела после девятого класса, но знала о его жизни от своих деревенских родственников, когда они бывали в Москве и останавливались на ночлег у нас с матерью. Я знала, что Михаил отслужил в армии и работал в колхозе шофером, он и сообщил мне: мать разругалась с моей двоюродной теткой и просила забрать ее в Москву.

Не знаю как, но Пират, как только я вошла, почувствовал мою озабоченность и тут же принял решение. Я уже стала привыкать, что решает он, это, пожалуй, было впервые в моей жизни.

Я стала даже меняться: медленнее ходила, чаще улыбалась и, засыпая, не думала, что надо сделать завтра, — за меня думал Пират.

В тот вечер перед поездкой в деревню я впервые осталась ночевать в квартире Пирата и спала в комнате его жены. От подруг я слышала, что, если мужчина и женщина остаются вдвоем, даже в разных комнатах, мужчина всегда приходит к женщине, только не сразу. Женщины делают вид, что спят, — почему-то считается, что отдаться полусонной более прилично, чем ждать с нетерпением и радоваться, что он пришел. Но Пират не пришел, может быть, он и заходил, но мы много работали в этот день, и я сразу уснула. Пират разбудил меня за полчаса до отъезда. В ванной висела чистая махровая простыня. Я приняла душ, выпила чашку кофе, и мы выехали.

Я сидела рядом с Пиратом на переднем сиденье и думала, как бы попросить, чтобы он дал мне порулить. И здесь он опередил меня: как только мы выехали на Рижское шоссе, он предложил мне вести машину. Я почему-то поупиралась, хотя мне хотелось тут же пересесть на водительское место.

После окончания водительских курсов я сидела за рулем несколько раз, когда Полина, подруга по институту, приглашала меня на дачу под тогда еще Загорском, а теперь Сергиевым Посадом. На курсах я училась на «Волге», хотя все стремились попасть на «Жигули». Итальянцы, конструируя машину, не рассчитывали на таких верзил, как я, мои колени едва не подпирали приборную доску. Инструктор после первой поездки пересадил меня на «Волгу», на которой учили мужчин. Я привыкла к этой машине, рассчитанной на крепкие мужские руки, с тугим рулем и медленно набирающую скорость. Как-то Пират объяснил мне, что в России все рассчитывалось на случай войны, даже легковые машины, если придется их мобилизовать на нужды армии. «Вольво» так необычно быстро рванула с места, что скорость в сто километров я набрала за несколько секунд.

— Сбрось газ, — сказал Пират. — Держи до восьмидесяти километров, пока не привыкнешь к машине.

Я слегка отпустила педаль, напряжение проходило, и я начала получать удовольствие от послушности машины, но, как только я повернула на грунтовую дорогу, Пирату пришлось сесть за руль: я никогда не ездила по рытвинам.

В деревне я успокоила плачущую мать, зная, что сестры ссорились и раньше и всегда мирились. На этот раз ссора оказалась серьезной. Мать перекатили в соседний двор к племяннице. Пират договорился, что она будет ухаживать за матерью до конца лета, вероятно хорошо заплатив, — племянница вдруг стала предельно внимательной. Но когда я об этом сообщила матери, она снова заплакала.

— Все, — сказала я матери. — Я тебя забираю. Только я на этом теряю работу.

Я ей писала, что делаю литературную запись книги генерала, поэтому она не удивилась появлению Пирата в генеральской форме.

— Сколько ты получишь за эту книгу? — спросила мать.

Я честно сказала матери о сумме своего гонорара, приврав только в одном — никакой работы я уже не могла потерять. Сумма гонорара произвела на мою прагматичную мать такое впечатление, что она тут же поспешно согласилась:

— Я остаюсь, доченька. Такое везенье не часто выпадает.

Я думала почти так же. Мы решили, что заночуем. Мы сходили с Пиратом в лес, и я постреляла из своего карманно-жилетного. Я даже не подумала, что выстрелы могут услышать собиравшие чернику ягодники. Пират рядом, он отвечает за все, что может произойти. А он радовался моему умению стрелять кучно, так радовался и мой тренер по стрельбе из спортивного пистолета. А мне потом пришлось бросить тренировки из-за инвалидности матери. Сама я никаким своим успехам не придавала значения, — не такая уж и заслуга для женщины с сильными руками, все равно я не могла полностью сравняться с мужчинами.