Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Увязли… Теперь тяжко будет, — посуровел Болотников.
Нечайке и в самом деле было тяжко: враг наседал со всех сторон. Закричал:
— Сбивайтесь в кулак, донцы! Крепись, хлопцы!
Сбились в ежа, ощетинились копьями, но многотысячная вражья рать сдавила клещами. Наседая на казаков, дворяне орали:
— Попались, гультяи!
— Кишки выдавим, крамольники!
Нечайка, рубя врага направо и налево восклицал:
— Не бывать тому, сучьи дети! А ну, получай!
Прикрываясь щитом, могуче взмахнул саблей и развалил дворянина до пояса. Быстро глянул на закат[42], повеселел.,
— Юшка выступил, хлопцы! Гайда, донцы!
— Гайда!
Трубецкой обомлел: с заката надвигалась новая конная рать. Окстился. Уж не дьявольское ли наважденье? Святые угодники! Да левей же стана болото на болоте. Как смогли воры зыбуны пройти?!
Однако мешкал недолго. Выставил перед казачьей лавиной пешую рать со щитами и копьями. Сотни сомкнулись рядами. Вперед же вымахнули налегке конные лучники. «Ловок Юрий Никитич! Бывал в сечах. Запросто Трубецкого не осилишь. Да вон и тяжелые самострелы подтянул. Ловок! — мысленно похвалил царского воеводу Болотников. Юшка Беззубцев не дрогнул. Привстав на стремена, гаркнул:
— Сомнем ворога, казаки! Впере-е-д!
Навстречу повольникам полетели длинные красные стрелы. Десятки казаков и коней были убиты. Одна из стрел смахнула с Юшкиной головы трухменку, но из оскаленного рта хриплый, неустрашимый клич:
— Впере-е-ед!
Лучники, опустошив меховые колчаны, спрятались за пеших ратников; те опустились на колени, заслонились щитами, высунули копья.
Казачьи сотни, напоровшись на железный заслон, остановились. Падали наземь кони, всадники.
Князь Трубецкой, взирая на битву с невысокого холма, довольно огладил бороду.
— Это вам не купчишек зорить, разбойники!
Кивнул тысяцким:
— Как токмо воры отступят, давите конницей.
Но казаки не отступили; во вражьем заслоне удалось прорубить окно.
Трубецкой, как будто его могли услышать ратники, закричал:
— Смыкайтесь! Не пущай воров!
Но в открывшуюся брешь вливались все новые и новые десятки казаков.
— Теперь не остановишь, теперь прорвутся! — повеселел Секира.
— Не пора ли и нам, Иван Исаевич? — нетерпеливо вопросил Мирон Нагиба.
— Рано, друже, рано.
А брешь все ширилась, и теперь уже не десятки, а сотни повольников вклинивались в боярское войско.
Заслон рухнул, распался. Пешие ратники, не выдержав казачьего напора, побежали.
— К Нечайке, к Нечайке, донцы! — послышался новый приказ Юшки Беззубцева.
Дружина Бобыля рубилась с удвоенной силой. Помощь приспела! Натиск врага ослаб: часть дворянской конницы выступила встречу Беззубцеву. Нечайка, увлекая за собой казаков, гулко, утробно орал:
— К донцам, хлопцы! К донцам!
Вскоре дружины Бобыля и Беззубцева слились. Битва разгоралась едва ли не по всему стану Трубецкого.
А Михайла Нагой все еще выжидал, лицо его то супилось, то вновь оживало. Вначале, когда внезапно нахлынувшее казачье войско оказалось в тисках Трубецкого, Михайла досадливо поморщился.
«Побьет вора Трубецкой. То-то ли занесется. Один-де побил, без Михайлы. Похвальбы-то в Боярской Думе! От царя щедроты. Нагим же — обсевки».
Но вот на стан Трубецкого набежало новое войско, потеснив пешую рать и конницу. Михайла злорадно ухмыльнулся. Пятится Юрий Никитич! Где уж ему с ворами управиться. Нет, князь, без Нагого не обойтись, кишка тонка. Пусть тебе воры наподдают, то-то спеси поубавится.
Ждал от Трубецкого гонца, но воевода покуда и не помышлял о помощи.
«Воров едва не впятеро мене, долго им не продержаться», — думал Юрий Никитич. — Да и стрелецкий полк еще в запасе. Побью воров и без Мишки».
Но когда воеводе донесли, что по путивльскому большаку движется в сторону Кром новое мятежное войско, Трубецкой потемнел лицом.
«То уж сам Ивашка Болотников! Отсиделся, вор… В двух верстах. Под самым носом! Но как же разъезды не приметили? Войско — не блошка, в рукавицу не упрячешь. Проморгали, верхогляды! Знать, Ивашка скрытно шел, ночами».
Надеялся на большой пушкарский наряд с Кузьмой Смоляниновым, на стрелецкий полк.
Но воры почему-то по путивльской дороге дальше не пошли: минуя увал с царскими пушками, стали просачиваться к стану перелесками.
Трубецкой и вовсе помрачнел.
«О наряде заранее сведали… На московском тракте обожглись, так осторожничать стали. Ну да еще поглядим, кто кого».
Трубецкой выслал на подмогу стрельцам конное войско в четыре тысячи. Теперь уже сеча началась с трех сторон. За восток же Юрий Никитич не опасался: там река Кромы, непролазный бор и крутые овражища. Воры с востока не появятся.
Сотня «даточных» мужиков, под началом Семейки Назарьева, находилась с обозами у речки Недны. Семейка озабочен: идет лютая сеча, а мужики без дела сидят.
— Куды ж нам? — тормошили его «даточные». — Надо бы к своим лезть.
— А проку? — отмахивался Семейка. — Покуда до своих продеремся, в куски посекут.
— Так нешто сиднем сидеть? Не простит нам Иван Исаевич.
Семейка не знал на что и решиться; потерянно сновал меж мужиков, затем сказал:
— Смекаю, воевода Нагой вот-вот к Трубецкому тронется. Не будет же он глядеть, как бар бьют.
— Ну?
Пойдет же Нагой и через Недну. А тут мосты, что мы ладили. Взять топоришки и… Кумекаете?
— Дело, Семейка. Айда к мостам!
Битва шла третий час.
Ожидал Нагой.
Ожидали кромцы.
Ожидал Болотников.
Наконец Трубецкой не утерпел и прислал к Нагому гонца.
— Воевода повелел снять половину твоей рати, князь Михайла.
— Аль лихо Юрью Никитичу? — усмешливо бросил Нагой.
— Покуда наравне с ворами бьется. А как твои, батюшки князь, подойдут, тут ворам и конец.
Михайла самодовольно глянул на тысяцких.
— Слыхали? Повыдохся Трубецкой. Не ему — нам венчать сечу. Нам — слава. В бой, воеводы!
Оставив под стенами крепости половину дружины, Михайла Нагой двинулся на выручку Трубецкому.
Дворяне-ополченцы, не единожды бывавшие в битвах, сражались остервенело. Ведали: пред ними подлая чернь. Злобно рубили мужиков и холопей, бунташных казачишек, возмутивших Московское царство.
Иван Исаевич взирал на битву. Суровое сухощавое лицо его казалось окаменелым.
«Тяжко русскому на русского меч поднимать, — в который уже раз обожгла беспокойная, давящая мысль. — Жестокие будут сечи. Но без крови воли не добыть».
Мирон Нагиба тронул Болотникова за плечо.
— Не пора ли, Иван Исаевич.
Болотникову и самому не терпелось кинуться в бой, но ратное чутье подсказывало: не торопись, улучи момент — и ударь так, чтоб вражье войско было разбито наголову. Тем весомей и громче победа. А победы сей ждет вся сермяжная Русь.
Полки Нагого вклинились в ряды казаков. Этого-то и выжидал Болотников. Обернулся к рати, затаившейся в зарослях, воскликнул:
— Ныне и наше время приспело! На врага, други!
Пятитысячная дружина скатилась с крутояра, перебралась на левый берег. Оруженосцы подали воеводе широкий длинный меч, серебристую кольчугу, шлем-ерихонку[43], красный овальный щит с медными бляхами.
Болотников, облачившись в доспех, глянул на рать:
— В бой, ребятушки! Сокрушим господ-недругов!
В стане Нагого сумятица. Воровская рать будто с неба свалилась! Вновь заголосили рожки и трубы, загудели набаты; растерянно сбегались в сотни воины.
Тяжело стало на душе князя Трубецкого.
«В капкане!.. Вчистую объегорил Ивашка. Теперь лишь на господа бога уповать».
Надев на голову высокий золоченый шишак с кольчатой бармицей, молвил:
— С нами царь и бог. Айда на бунтовщиков!
Тяжелый, осанистый, в сверкающем панцире, повел на чернь отборную тысячу.
Пешая рать Болотникова сошлась с полками Михайлы Нагого. Подле воеводы сражались Мирор Нагиба и Устим Секира. Неотступно следовал за воеводой и Афоня Шмоток. Иван Исаевич хотел было оставить крестного на крутояре, но Афоня заершился.
— Не обижай, батюшка. Зазорно мне в кусту отсиживаться. Ты не мотри, что я мужичок с вершок. Ворога сноровкой бьют. Чать, бывал в сечах. Дозволь, батюшка!
Болотников скрепя сердце дозволил, однако ж Мирона упредил:
— Дорог мне Афоня. Молви ратникам, чтоб оберегали.
Дружина Болотникова навалилась на стан Нагого широко развернутыми крыльями. Мужики-севрюки яро насели на дворянское войско; насели с рогатинами и боевыми топорами, палицами и кистенями…
Страшен, неистов Болотников; его тяжелый меч вырубал улицы во вражьем войске. Мстил за горькую долю, боярские обиды, обездоленный люд. Сцепив зубы, бесстрашно и неукротимо лез вперед, увлекая за собой повольников.
- Иван Болотников - Валерий Замыслов - Историческая проза
- Болотников. Каравай на столе - Вера Панова - Историческая проза
- Престол и монастырь - Петр Полежаев - Историческая проза
- Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров - Историческая проза
- Богатство и бедность царской России. Дворцовая жизнь русских царей и быт русского народа - Валерий Анишкин - Историческая проза
- ПОСЛЕДНИЙ ИВАН - Иван Дроздов - Историческая проза
- Вольное царство. Государь всея Руси - Валерий Язвицкий - Историческая проза
- Наблюдения, или Любые приказы госпожи - Джейн Харрис - Историческая проза
- Капитан Невельской - Николай Задорнов - Историческая проза
- Французская волчица. Лилия и лев (сборник) - Морис Дрюон - Историческая проза