По-настоящему - Екатерина Болдинова

Все наши разговоры со Стёпой крутятся вокруг свадьбы. Он предлагал пожениться в конце июня, и мы, никому ничего не сказав, даже съездили после школы в загс.

Там нас ждало сильное разочарование.

В общем, шансов пожениться в этом году у нас нет.

…И что же делать? Он едет в Москву, а я? Я останусь здесь? Как жить без него? Каждый день, каждую минуту ждать звонка, письма, любой весточки… И целый год ждать следующего лета?..

– Не надо так переживать, – говорит мама. – За этот год вы хорошенько проверите свои чувства.

– Но, мама, он будет так далеко. – От одной мысли об этом у меня разрывается сердце.

– Большое видится на расстоянии,[5] Риша. Это не я придумала.

30 апреля 2000 года

Пасха. Самый тёплый, самый яркий, самый весенний праздник. Точнее, даже не праздник, а что-то большее. Пасха – это событие. Это торжественно украшенные храмы, это звон колоколов, принарядившиеся люди, куличи и крашеные яйца, это ни с чем не сравнимый запах свежеиспечённых вкусностей, который приятно щекочет ноздри… Это «Христос Воскресе!», сказанное много-много раз в день и повторяемое всю неделю с каким-то особым восторгом, и ответное «Воистину воскресе!», от которого так ликует душа.

…Моя прабабушка отмечала Пасху даже в самые «антирелигиозные» советские годы. Ей было за восемьдесят, когда я родилась, и она тайком унесла меня, новорождённую, в церковь, чтобы окрестить. Баба Марося (её настоящее имя Марыся, она была наполовину полькой) умерла десять лет назад. Но я до сих пор помню её светлое лицо, когда она приходила поздравить нас. Непременно приносила раскрашенные луковой кожурой яйца, творожную пасху с изюмом и, конечно, кулич. Я любила слушать её рассказы о прошлом. У Бабы Мароси нелёгкая жизнь. Тайное замужество и бегство из родного дома, революция, мировые войны, ссылка в Сибирск, смерть мужа. При этом она никогда не просила помощи, а напротив, до последнего дня своей жизни помогала моим родителям растить нас с Димкой… Она была необыкновенная, и я верю, что там, где она сейчас, ей хорошо. Потому что для таких как она должен быть рай…

Вчера мы с мамой до поздней ночи стряпали и украшали куличи, красили яйца. На ночную службу мы не ходили, решили посмотреть её по телевизору. А утром, после праздничного завтрака, всей семьёй поехали в храм…

Как кружится голова в православных храмах! Мне хочется посмотреть роспись под куполом, но стоит только поднять взгляд – и меня кружит в переплетении волшебных снопов света, блеске икон, в мягком запахе свечей, ладана и ещё чего-то особенного, чем пахнет только в старых намоленных церквах…

А вечером мы со Стёпой ходили гулять, и он завёл меня в новую маленькую церковь на краю набережной. Я и не знала, что там есть храм. «Позвонить хотите?» – спросил кто-то. «Да, если пустите», – ответил Степан. Я даже не поняла, о чём речь, а он уже тащил меня за руку куда-то вверх по узенькой винтовой лестнице. На колокольню! Это уже потом Стёпка рассказал мне, что есть такая старая традиция – на пасхальную неделю разрешается звонить в колокола всем, кто пожелает. И мы звонили… Да так, что дух захватывало от этого счастливого колокольного звона.

Пожалуйста, пусть так будет всегда. Я хочу праздновать каждую Пасху вот так – с колокольным звоном. И со Стёпой, в глазах которого скачут искорки восторга и… любви.

1 мая 2000 года

В гости приходили Стёпины родители. Знакомиться со мной и моей семьёй. Они такие молодые! Им обоим нет ещё и сорока лет. Очень славные и очень… демократичные какие-то, что ли.

Мне кажется, Стёпины родители и мои даже понравились друг другу. Мы со Стёпой немного посидели за общим столом, а потом ушли гулять на пристань. С нами пошёл было и Димка, но возле самой пристани внезапно «раскланялся» и куда-то убежал.

Погода была замечательная. Ещё вчера на земле лежали грязные комки снега, а сегодня везде ярко-зелёные пятна травы. Начинают цвести яблони. Вокруг пристани высажена целая яблоневая аллея, и так приятно идти по ней, когда над головой распускаются нежные лепестки и в воздухе носится сладковатый аромат яблоневого цвета и речной свежести… Мы целовались в тени яблонь, смотрели, как мальчишки с родителями запускают в небо воздушного змея… И неожиданно наткнулись на Димку. Он шёл рядом с Олей и что-то оживлённо ей рассказывал. Ни брат, ни Оля нас не заметили: мы подходили к ним с другой стороны аллеи. Стёпка хотел позвать их, но я схватила его за руку и потащила в противоположную сторону.

Когда мы вернулись, наши гости уже собирались уходить. Стёпа отправился домой вместе с ними. А я набросилась на маму с расспросами:

– Ну что? Ну как?

– Очень милые люди, – со сдержанной улыбкой ответила мама. – Уговаривали меня отправить тебя в Москву вместе со Стёпой.

В висках у меня бешено застучало. Неужели?

– И что ты им сказала?

– Правду, Риша. Поступить на юрфак МГУ без соответствующих связей ты не сможешь. А у нас хороший университет, и я уверена, что ты осилишь вступительные экзамены. Проучишься год, а там видно будет.

Ненавижу эту фразу – «там видно будет».

– Что значит «видно будет», мама?

Мы сидели друг против друга за кухонным столом. Мама смотрела мне прямо в глаза.

– Если вы со Стёпой всё ещё будете чувствовать, что жить не можете друг без друга, – поженитесь. И мы с отцом поможем тебе перевестись на юрфак МГУ.

Наверное, у меня было очень удивлённое лицо.

– А это… возможно?

– Да. Если у тебя не будет ни одной четвёрки за первые две сессии и будут положительные характеристики от всех преподавателей. В этом случае твои документы из университета отправят в Москву для участия в заочном конкурсе. Может быть, попросят прислать твою курсовую или написать какой-нибудь реферат.

Мама сказала, что каждый год МГУ выделяет одно-два места для перевода студентов из других городов. Конечно, переводят их не просто так, помимо отличных оценок и положительных характеристик, нужно ещё доказать, что ты не претендуешь на место в общежитии и что переезд является «вынужденным». В моём случае, например, я должна буду объяснить, что переезжаю к мужу, который живёт и учится в Москве…

К мужу. Как странно звучит!

– Откуда ты всё это знаешь, мама?

Она улыбнулась:

– Я просто позвонила в МГУ, Риша.

Я собралась с мыслями.

– Мам, а если я всё-таки не буду учиться на юрфаке?

Мама вскинула брови.

– Почему?

– Ну, если не поступлю, – я помолчала и добавила: – Или выберу другой факультет.

– Риша, это уже не обсуждается. Глупо менять планы перед самыми экзаменами.

– Мама! Я не хочу, понимаешь? Не хочу! Не хочу быть юристом, не хочу учить ваши дурацкие законы и ворочать трупы в прокуратуре! Не хочу!

К моему удивлению, мама спорить не стала. Она взяла меня за руку и сказала:

– Успокойся, Мариша. За этот год столько всего случилось, ты просто устала от всех этих событий.

Я вырвалась и убежала в свою комнату.

2 мая 2000 года

За ночь я обдумала всё и решила, что точно буду поступать на два факультета. А точнее, даже в два института. В наш Сибирский госунивеси-тет, на юрфак, и в Сибирский Государственный институт, на факультет журналистики. Мне нужно будет подготовить два комплекта документов. И ещё скрыть от родителей, что я поступаю в два вуза.

Уже вечером я рассказала об этом Стёпе. Мы стояли, обнявшись, на набережной и смотрели, как мимо нас проплывает первый речной трамвайчик. Стёпа долго молчал.

– Ты справишься, – сказал он наконец. – Но я одного не понимаю: как ты потом будешь переводиться в МГУ? И когда расскажешь обо всём родителям?

– Я не знаю. Это ответ на оба вопроса, Стёпа. Сейчас я не хочу даже об этом думать.

…И правда не хочу. Когда они узнают? В худшем случае в сентябре. В лучшем – не раньше зимы, когда я буду в бешеном ритме сдавать две сессии одновременно. Или даже летом. Но в любом случае через год уже будет ясно, как мы все будем жить дальше. Уеду ли я к Стёпе, вернётся ли Стёпа сюда, буду ли я доучиваться здесь… Пока ни одного ответа у меня нет.

Да, это тяжело и даже… немного больно. Но по-другому сейчас, наверное, нельзя. И ещё. Я не хочу ничего загадывать, и так слишком много «если» и «когда» маячит впереди. Я просто хочу жить.

5 мая 2000 года

Наташка тоже купила билет в Москву. Уезжает 1-го июля. Она вся погружена в своё поступление, целыми днями учит какие-то партитуры, бегает с нотами, много поёт… Я вижу, как сильно она волнуется.

А Оля огорошила меня новостью: она будет поступать на юрфак. Я была очень удивлена, ведь она говорила то про Институт культуры, то про психологический факультет. Подозреваю, что без Димки тут не обошлось. Я заметила, что он периодически звонит Оле, при этом закрывается в своей комнате. И скрывает от меня, что звонит именно ей! Я улыбаюсь этой «конспирации», но правил игры пока не нарушаю. Просто очень странно, что два дорогих мне человека, похоже, решили быть вместе…