Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии - авторов Коллектив

Хуан перестал играть на свирели и прислушался: кто-то подходил к нему; под неуверенными шагами слышалось легкое потрескивание арахисовой кожуры. Теперь он разглядел силуэт женщины небольшого роста, в белой кофточке, полы которой трепетали на ветру. «Кто же это может быть? — не успел подумать Хуан и тут же узнал: — Ну, конечно, это Дао! — От досады он даже соскочил с бамбукового настила. — Только ее еще не хватало! Зачем ищет меня?»

Он сердито глядел на непрошеную гостью, не зная, какими словами ее встретить.

— Это ты играл на свирели? Мне так понравилась твоя песня!

Хуан понял, что звуки свирели указали Дао дорогу. Женщина стояла потупя взор, не зная, о чем говорить дальше. Начав с комплимента, она замолчала в нерешительности, оперевшись на бамбуковую перекладину. Голос ее звучал так искренне, и вместе с тем в нем слышалась горечь сомнения.

— Я хочу с тобой откровенно поговорить, Хуан…

Юноша страшно смутился: «Вот уж глупо получается!..

И зачем этот пустой, никчемный разговор!..» Он стоял, понурив голову, и молчал.

— Ты ведь знаешь Зиу? — спросила Дао.

— Ну этого, который начальник печи по обжигу кирпича? Ты про него? Знаю, а что?

Голос Дао был робкий и просительный, вовсе не похожий на тот, когда она шутит в поле.

— Зиу прислал мне письмо: предлагает выйти за него замуж. А я не знаю, что и подумать. Как ему ответить. Ты о нем как думаешь: хороший он человек?

«Ну это другое дело, — с облегчением вздохнул Хуан. — Ведь Дао пришла ко мне первому, чтобы поделиться своей новостью и попросить совета… Да, но что ей сказать? Ведь это значит, что я должен взять ответственность за судьбу человека, которому искренне симпатизирую. Что же мне ответить?..»

Дао подошла к нему еще ближе.

— Я вижу, что он вроде бы хороший человек, откровенный… Я его уважаю, он меня тоже должен уважать… Никому неохота коротать жизнь в одиночестве… Каждый мечтает о родном угле… Знаешь, я долго раздумывала над этим и, пожалуй, не уйду в долину. Лучше останусь здесь, вместе с вами… Как считаешь, я правильно решила?

Отчим краем ее была провинция Хынгиен, а теперь она решила обрести новую родину, здесь, в горном краю Хонгкума. И счастье, которое потеряла в восемнадцать лет, она хочет обрести здесь, где война оставила самые страшные рубцы на земле!..

Ведь даже свадебные подарки здесь связаны с войной: люди дарили вазы для цветов, сделанные из гильзы снаряда, или же бомбовый запал для хранения брачного свидетельства и метрики о рождении детей, а из парашютных строп, найденных в лесу, плели колыбели для младенцев. Новая жизнь возрождалась на земле, узнавшей тысячи смертей, на земле, принявшей в свое лоно тысячи погибших. И счастье давало всходы на полях, удобренных кровью и потом, страданиями и лишениями. Так какой же должна быть жизнь в этих краях? Каким должно быть счастье на этой земле?..

* * *

Холодный ветер примял траву, раскидал по полю кучи арахисовых стеблей. Время уборки уже подходило к концу. По узким тропинкам, оставляя за собой клубы пыли, люди тащили носилки с орехами и ссыпали их около амбаров. Тут и там мелькали клетчатые платки женщин.

Хуан и Дао работали, как всегда, в паре. Дао, конечно, трудно угнаться за Хуаном, и порою она кричит на него:

— Ты, изверг, не можешь бегать помедленнее? Сил нет за тобою угнаться.

Хуан придержал шаг и громко произнес:

— Какой нынче прохладный ветер. В этом году ветры дуют не со стороны Лаоса, вот тогда жарища!..

Дао немного отдышалась и вместо ответа запела:

Ласковый ветер приносит январь,Северный ветер пригонит февраль,В марте с Востока ветры приходят,Ветры в апреле вкруг пагоды бродят,В дверь постучатся и мимо промчатся,Майские ветры приходят с громами,В июне ливнями хлынут с небес,В июле спокойно гуляют над нами,В августе треплют в поле посев…

В утренний перерыв все собрались вокруг корзины с вареным арахисом. Люди доставали орехи, лущили и с аппетитом уплетали арахис.

Бригадир Лам, как всегда, хитро поглядел на Дао и сказал:

— Когда ты соберешься на равнину, не забудь предупредить, у меня есть кое-какие поручения.

Дао презрительно сощурила глаза и скорчила гримасу:

— Так и дождешься! После дождичка в четверг!..

— Поглядите-ка на нее, — рассмеялся Лам. — Выходит, тебе здесь понравилось. Вот уж не ожидал.

В это время из толпы людей вышел Хуан и стал расхаживать по кругу, церемонно раскланиваясь с каждым; свою головную повязку он лихо сдвинул набекрень. Глаза его встретились с глазами Дао, которые словно бы говорили ему: «Ишь озорник, сейчас опять какой-нибудь номер выкинешь!»

Хуан изобразил на лице своем торжественную мину, встал в позу, подбоченясь, — так обычно делала Дао, когда хотела кому-нибудь ответить на дерзость, — и склонился в церемонном поклоне, словно артист классического театра перед спектаклем. Люди оживились, стали кружком собираться вокруг Хуана, зная, что сейчас начнется представление. Как раз в этот момент появилась Зуэ с корзиной в руках. Она поставила корзину на землю и стала протискиваться через толпу в первые ряды. Люди уступали ей дорогу, понимающе улыбаясь, ведь все считали ее невестой Хуана.

Всегда застенчивый и сдержанный Хуан при большом скоплении народа становился смелым, ловким, остроумным. Он знал, что люди всегда оценят его шутку по достоинству. Увидев, что Зуэ неотрывно смотрит на него, он чопорно присел перед нею, растопырив подол рубахи. Собравшиеся захлопали, подбадривая юношу.

О боги мои, милосердные боги!Молю, помогите супруге моей:В жизни она не знает тревоги,Ей на гулянье поспеть бы скорей.

Ей никогда не наскучит веселье,Толстой, ленивой супруге моей.В поле работа? Нет, лучше безделье!Клячи не сыщешь упорней и злей…

Коли ума своего не хватает,Не худо чужого порой призанять.Жена на базаре за двоих уминает,Муж дома голодный страдает опять.

Когда полевая страда наступает,Ломота в руках и болит голова,Лежит на постели, совсем помирает, —О боги, за что мне такая судьба?..

Зуэ полюбила Хуана за веселый нрав, за его ласковые, зовущие глаза. Вот таким он был и теперь, когда потешал народ своими веселыми частушками. Девушке приглянулась его статная фигура, нравился его красиво очерченный рот и белозубая улыбка. Она с удовольствием беседовала с ним, видела, что он готов понять человека, подбодрить его в трудную минуту, помочь советом или делом. Но кроме этих черт, которые были видны каждому, девушка не сумела разглядеть других, спрятанных в глубине его души, — ни самоотверженной доброты его, ни зрелости и твердости характера, в которых она так нуждалась, совсем еще девочка, только вступившая на самостоятельный путь. Может быть, и чувства ее к Хуану были поверхностны. Это еще не была настоящая любовь. Иной раз Зуэ казалось, что она и впрямь любит его, а потом ее начинали одолевать сомнения: «А может ли он составить мое счастье? Вдруг мне встретится другой, более достойный?..» Бедная девушка жаждала счастья и покоя, — она выросла в семье без отца и в детстве натерпелась вдоволь горя от своего отчима, который не любил и всячески притеснял ее. Может быть, потому она так ждала счастья и боялась будущего, мечтая найти человека, который станет верной опорой в ее жизни.

В производственной бригаде был еще один молодой человек, с которым Зуэ не раз беседовала. Его звали Хао. Он был на несколько лет моложе Хуана, некогда учительствовал в школе, а теперь готовился к поступлению в институт. Сейчас Хао — простой рабочий, а через несколько лет будет агрономом, а может быть, и руководящим работником. Правда, в Хао девушке не нравилась его осторожность: он вроде бы и не прочь был дружить с нею, но, с другой стороны, старался встречаться с нею тайком, чтобы никто их вместе не видел, да и в разговоре как-то проговорился, что о женитьбе не может быть и речи, коли сейчас он собирается в институт. Надо подождать, пока закончит… Ну да, сиди, жди три года, а он к тому времени встретит другую, и красивее, и образованнее…

Хуан еще расхаживал по кругу, распевая свои песенки. Люди покатывались от смеха, но лицо Хуана было невозмутимо серьезным, как у заправского артиста.

Лам повернулся в сторону Дао и не утерпел, чтобы не крикнуть:

— Ну точно, наша Дао! Не иначе как про нее!..