Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии - Джеффри Кейн

что в Турции девушка могла попасть под влияние «радикальных» идей и взглядов.

«Но проблема была в том, что я ничего знала наверняка, – рассказывала Майсем. – Откуда мне было знать, сколько на самом деле у полиции информации обо мне? Может быть, их системы не так хороши, как они заявляют? Правительство заставило меня сомневаться, потому что действовало скрытно. Заставить сомневаться – все равно что испугать. Лучше допустить, что они наблюдают за тобой, и вести себя хорошо».

Так и работал паноптикон.

[ ]

Беседуя с Майсем и взяв интервью у множества других уйгуров, я понял, что IJOP, судя по ее охвату и миссии, превращается скорее в полицейскую ловчую сеть, нежели в способ принимать эффективные меры по противодействию терроризму. Позже благодаря Абдувели, у которого везде были свои люди, я получил доступ к архиву, содержащему десятки конфиденциальных документов коммунистической партии на китайском языке. Они позволили глубже, чем когда-либо, проникнуть в механизм работы правительства. Документы, опубликованные двумя пакетами, которые журналисты назвали «Синьцзянские документы» и «Китайские депеши» (англ. «China Cables»), разошлись среди журналистского и дипломатического сообщества.

«Однажды кто-то скинул мне эти документы [«Китайские депеши»] по WhatsApp, – рассказывала мне уйгурка Асие Абдулахеб, которая помогла их обнародовать. Абдулахеб жила в Нидерландах, получив гражданство этой страны после своего бегства из Синьцзяна в 2009 году. – Я активно выступала в социальных сетях в поддержку уйгуров, и кто-то прислал [документы] мне, потому что у меня был активный профиль и я могла распространить информацию».

Абдулахеб, прежде работавшая в правительстве Синьцзяна, не беспокоилась о том, что ее имя попадет к властям: как известная медиаперсона она была защищена от их возмездия.

«Я поняла, насколько важны эти документы, и опубликовала их в твиттере. Но, к моему удивлению, никто не обратил на них внимания», – вспоминала она.

По крайней мере, поначалу.

Абдулахеб начала показывать документы исследователям и журналистам. Теперь те же самые онлайн-инструменты, с помощью которых китайское правительство угнетало свое население, использовались для разоблачения его злодеяний.

Синьцзянские утечки произвели фурор. Они помогли приподнять завесу над властным аппаратом, обнажив мышление и процессы принятия решений китайского руководства в Синьцзяне. Кроме того, они свидетельствовали, что даже в рядах самого правительства есть несогласные. А иначе зачем государственному чиновнику, рискуя тюремным заключением и даже казнью, сливать документы Абдулахеб, а значит, и иностранным СМИ?

Оперативные сотрудники китайской разведки немедленно начали строить козни против Абдулахеб и ее семьи.

«Моему бывшему мужу позвонил старый друг из Синьцзяна. Он убеждал его приехать в Дубай и встретиться с ним», – рассказывала Абдулахеб.

Сначала они решили, что это плохая идея. Но друг настаивал, предлагая оплатить билет и проживание в гостинице.

Наконец бывший муж Абдулахеб согласился. Когда он прибыл в Дубай, в отеле его встретили сотрудники китайской службы безопасности. Они его ждали.

«Мы знаем, кто ты такой. У нас много своих людей в Нидерландах, и мы можем достать тебя, – сказал, по словам Абдулахеб, один из оперативников. – Здесь, в пустыне, мертвецов закапывают и никогда не находят».

Покончив с угрозами, оперативники попытались убедить его взломать компьютер Абдулахеб: «Они дали ему USB-флешку и сказали: „На этой флешке есть видео и фото твоей семьи в Китае. Вставь ее в компьютер, и сможешь увидеть свою мать“».

Ее бывший муж предположил, что флешка содержит хакерскую программу, которая даст оперативникам доступ к компьютеру Абдулахеб.

«Он вернулся в Нидерланды и рассказал нам, что произошло. Мы позвонили в полицию и отдали флешку в управление безопасности». Власти удалили вредоносный софт и позже вернули им флешку.

Тем временем в интернете семье Абдулахеб угрожали расправой.

[ ]

Слитые документы, охватывавшие период с 2013 по 2017 год, стали именно той разорвавшейся бомбой, которая была нужна мне, чтобы проникнуть внутрь ужасающей системы IJOP. В основном документы были скучноватыми: в них перечислялись подозрительные лица, о которых было сообщено через платформу совместных операций, и указывалось их местонахождение. Например, в одном из попавших ко мне документов «Китайских депеш» говорилось о «24 412 подозрительных лицах, включая 16 354 в Кашгаре, 3282 в Хотане, 2596 в Кэчжоу и 2380 в Аксу». Но на самом деле эти списки были настоящим сокровищем.

«Каждый раз, когда встречаете студента с идеологическими отклонениями или патологическими эмоциями, оцените ситуацию и действуйте соответственно», – гласил один из документов, который мне удалось получить.

«Студенты» – специальный термин для обозначения заключенных лагеря: «Создавайте и укрепляйте тайные силы, действуйте исходя из информации и не допускайте, чтобы студенты организовывались и создавали проблемы».

«Укрепляйте тайные силы», по-видимому, означало, что охранники лагеря должны были убеждать заключенных шпионить друг за другом.

«Зоны общежитий и классные комнаты должны быть полностью покрыты устройствами наблюдения. Абсолютно никаких слепых зон».

Далее следовали инструкции о том, как «очистить идеологический настрой» студентов.

«Эффективно разрешайте идеологические противоречия и работайте над негативными эмоциями, – говорилось в одном из документов. – Помогите студентам осознать незаконность их прошлого поведения, преступной активности и других опасных действий. Важную роль в исправлении играет психологическая помощь».

В документах говорилось и о том, как осуществлять контроль и следить за населением вне лагерей, в таких городах, как родной для Майсем Кашгар.

«При развертывании „Интегрированной платформы“, – советовали в документах, – используйте технические средства для осуществления непрерывного наблюдения за семьями и неизвестными лицами в домохозяйствах. Используйте вышеупомянутые технические средства в ходе расспросов, расследований и всестороннего решения проблем».

Документы призывали сотрудников полиции собирать дополнительные сведения о гражданах, признанных «неблагонадежными» в рамках системы социального рейтинга, внедренной в Синьцзяне, а затем вводить информацию в систему, которая определяла, следует ли их превентивно задержать и отправить в лагерь.

Система предотвращения преступности, или «предиктивный полицейский контроль», как ее официально называли, была результатом работы алгоритма ИИ, определяющего будущих нарушителей закона. Государственная система IJOP уведомляла сотрудников полиции, когда находила подозреваемого в преступных намерениях, и призывала провести дополнительную проверку или задержание. Наличие родственников за границей, молитвы, посты и участие в религиозной деятельности – все перечисленное указывало на будущего преступника. Уйгурские беженцы сравнивали происходящее с фильмом «Особое мнение», основанном на одноименном рассказе (1956) Филипа Дика о комиссаре полиции из агентства допреступности, расследующем дело о человеке, который должен совершить убийство в ближайшую неделю.

Но насколько глубокой была слежка? Вскоре на свое место встал и этот кусочек пазла. Нидерландский хакер Виктор Геверс обнаружил массивы данных, содержащих информацию о том, за кем осуществлялся надзор. По непонятной причине они находились в публичном доступе в нарушение всех правил конфиденциальности по отношению к людям, за которыми велось наблюдение. Благодаря этому я сумел понять, какая именно информация подлежала сбору.

Эта доступная всем желающим база данных была создана компанией SenseNets, разработчиком систем распознавания лиц, которая на 49% принадлежала SenseTime, одной из двух крупных китайских фирм, занимавшихся такими системами. (SenseTime избавилась от своей доли примерно в тот момент, когда стало известно об утечке данных.) База содержала информацию о 2,5 млн человек – в основном жителях Синьцзяна. В ней были собраны их имена, пол, этническая принадлежность, номера удостоверений личности, даты рождения и места работы. Не меньшую тревогу вызывала и хранящаяся в базе информация о расположении 6,7 млн трекеров, в зону действия которых попадали жители, что позволяло устанавливать их местоположение в предыдущие 24 часа. Под «трекерами» подразумевались камеры видеонаблюдения; портативные устройства, оснащенные камерами и используемые полицией; а также сканеры ID. Они располагались в мечетях, гостиницах, интернет-кафе и отделах полиции.

По словам Геверса, трекеры «являются частью этой системы безопасности на основе искусственного интеллекта, которая использует технологии распознавания лиц, анализа поведения толпы и верификации личности».

SenseNets заявила, что сотрудничает с Microsoft.

«Microsoft не состоит в партнерских отношениях с SenseNets, – сказал CNBC представитель Microsoft после того, как Геверс обнародовал найденные им сведения. – Нам стало известно, что SenseNets разместил наш логотип на своем сайте без нашего разрешения, и мы попросили его убрать».

Позже Геверс обнаружил еще одну незащищенную онлайн-базу данных: в ней хранились миллионы учетных записей пользователей со всего Китая в социальных