Марья - Руслан Смоpодинов

Покос закончился.

Рано утром по селу пастух гнал коров.

- У-у-о-ох! У-у-о-ох! - погонял он ленивых животных.

Федор завозился на печи. Скинув с себя тулуп, которым укрывался зимой и летом, он негромко застонал:

- Марька!

Марьи на нарах не было. Она давно проснулась и ушла за водой.

Федор, как всегда, проснулся тяжело. Еще спящего, нещадно донимало его похмелье. Снилась ему жена-покойница. Она хихикала и плакала, манила разделить с ней ложе могилу.

Федор с трудом спустился с печи. Держась за сон нераскрытыми глазами, он подошел к столу. Желудочные соки подступали к глотке и просили спиртного: дай, дай, дай осядем.

На столе стояла четверть. Федор налил, выпил. Но не пошла, зараза! Он бросился к сливному тазу и стал блевать. Глаза налились кровью, а желудок давил на кадык и просился наружу.

Федор отплевался, пошел к столу и снова выпил. Подождал прошла бы. Прошла. Спазмы понемногу стали отпускать голову. Легче стало.

... Позавидовать прожитой жизни Федора никому бы не взбрело в голову. Еще молодым, он полюбил дочь мельника, но тот выдал ее за богатого. Вот тогда-то и пристрастился Федор к спиртному. Женился он не по любви, скорее по обычаю, по порядку. Жену свою регулярно бил и однажды забил до смерти. Остался он с дочкой-подростком, которая, на удивление, выросла красивой и послушной...

Федор выпил еще, он даже стал проявлять интерес к окружающему. Поэтому и сказал Марье, которая вернулась от колодезя:

- Ну, Марька, готовься, на Покров замуж пойдешь.

- За кого? - зарделась Марья.

- За Якова. Чем не парень? Радуйся, что без приданого согласен взять тебя, сиротинку.

Марье показалось, что блестящие от беспробудного запоя глаза отца выразили сочувствие.

- Сходи, Марька, в огород. Лука, что ли, принеси.

Марья вышла из избы. Во дворе соседский петух топтал ее любимую курицу.

- У-у, олахарь! - махнула Марья рукой на петуха. Тот испугался, соскочил с курицы, пробежал некоторое расстояние, но, вспомнив о своем достоинстве, расправил перья и важно пошагал восвояси.

В огороде, нарвав лука, Марья подошла к грядке с клубникой. Она взяла зрелую ягоду, положила на язык и раздавила ее об небо. Вспомнился ребенок на покосе и жадные губы, прильнувшие к груди.

- Замуж... - прошептала Марья. - Она водила пальцем вокруг тугого девичьего соска.

- Марька! Где ты, наконец? - крикнул через окно Федор.

- Иду, тять, - Марья побежала в дом.

В 1985 году я снова приехал к бабушке и вечером отправился к Захару. Мы пили и вспоминали молодые годы, но вскоре разговор свелся к Зойке и неразделенной любви Захара к ней. Он изливал мне свои чувства, а я удивлялся постоянству сердечной привязанности своего друга.

Возвращаясь за полночь, я с улыбкой вспоминал то, что произошло со мной три года назад. Мертвецы! Зомби! Пить надо меньше, и ничего такого не будет.

Однако, когда, по моим расчетам, я находился вблизи того места, где меня напугал медведь (а может, его и не было вовсе), мне захотелось убедиться, что ни кладбища, ни церкви не существует.

Да! я свернул с дороги в поисках заброшенного погоста.

Блуждая несколько часов по полям и перелескам, я уже не сомневался, что давеча видел не больше чем галлюцинации. Но вскоре идти стало труднее, и с трепетом, заставляющим захолонуть сердце, я определил, что подымаюсь в гору.

На возвышенности были те же церковь и погост...

Я сел на один из могильных холмиков и попытался сосредоточиться. Понимая, что галлюцинации не могут повторяться с такой точностью, приходилось признать, что церковь и кладбище реальность. Но тогда три года назад или меня разыграли, или девушка действительно попала в беду, а я ей не помог. В первом случае могила будет пустая. Во втором я увижу в ней останки несчастной девушки.

Колени заметно тряслись, но я направился к разрытой могиле и заглянул в нее...

Уже много раз в своей жизни, предчувствуя, что придется встретиться с чем-то неожиданным, я настраивал себя на самое невероятное и ужасное, вызывая тем самым защитную реакцию; но увиденное мною в могиле сразило меня именно своей ожидаемостью, так как, хотя разум и подсказывал мне всю нереальность и нелепость моих ожиданий, ожидал я как раз то, что увидел...

Девушка лежала на том же месте. За три года она не изменилась, не считая, пожалуй, того, что нижняя ее губа была прикушена. Она смотрела на меня молящим, страдающим взглядом.

Я шептал какую-то ерунду, поминая Бога и черта, и осознавал, что на этот раз у меня уже не хватит сил покинуть это заколдованное место.

Девушка лежала неподвижно, но мышцы ее были собраны для прыжка. Боже! подумал я. Она сейчас поднимется!..

Как вдруг земля подо мной затряслась, и, падая, увидел я, как церковь и могилы рушились, как неведомая сила засыпала их землей...

Стоял я среди чистого поля. На востоке загоралась зорька, и никакой возвышенности, никакой церкви и никакого погоста рядом не было...

Иван клал печь у попа. Поп пил какую-то хмельную жидкость, от запаха которой черти упали бы в обморок, и развлекал Ивана расcказами.

- Ежели поковыряться в моем житии - целая библия получится! - говорил поп, закладывая мощными перстами себе в рот квашеную капусту. - Аминь. Отправился я едино за осемь верст мужика отпевати, ну и напилси до святаго духа. Вдова напоила. А я - агнец неразумный - не ведал тогда, оже баба есмь чорт. Кудахчет она, диавол, окрест мя; лик светлый, яки начищенный медный таз. А я, внегда узрю шибоблудную бабу, во мне сразу воспарение делается, мракобесие. Аминь... Схватил я еи да на одр. Она, радужная, не отпускает. Перси свои - лысые горы - обнажает! Я баб много чесал, ан такой, аминь, от сотворения мира не бывало. От те крест!.. Я вспотел - хочь выжми. Токмо дело кончилось - черти появились. Целая тьма. И один (харя - ... басурманская) мя за бороду драть приноровилси. Во мне буесть сразу сделалась, кричу: "Становись, хари поганые, крестить буду! Аз есмь поп!" (Я в выпитом разе человек сурьезный). А они, нехристи, прыгают, бегают не ухватишь. Плюнул я да вышел на двор. Ан идти не могу - хочь поганьси, хочь крестись. Ан черти. Да глаголит с харей басурманской: "Ты, отец Ахермандит, в Бога не веруешь, поелику до баб охоту имеешь". Я ему: "Верю! Ныне и присно! Верю в единаго Бога в Троице, и Троицу в едИннице почитаю! Токмо имею наклонность к смыслу бытия. Да от веры не отступаю ни на шаг!" Чорт интерес имеет, где мой дом? Я указал рукой. Да молвит мне Басурман: "Брести ты будешь в направлении оном, яки указал, да отступить от его не сможешь ни на шаг!" Бреду я. В сторону шага ступить не в мочи, сила нечиста! Аминь... Бреду по чаще, по ямам, по холмам. Зрю - река. Мост - в пяти саженях от мя, ан - плыть пришлоси. Да течение мя не сносит! Двигаюси по прямой-прямой линии. Аминь, прости Господи...

Поп замолчал, как бы давая пережить интригу Ивану.

- Ну? - спросил Иван после паузы.

- "Ну"! - передразнил поп. - Вышел, да село в версте от мя! Промахнулси.

Иван покатился со смеху.

- Ну ты даешь!.. А дальше?..

- "Дальше"! Дальше некуда: назад, к чертям, - неохота; вперед - смысла нет. Сел на дорогу и просидел до утра. Да утром чары диавольские с мя спали.

- Ты сию историю сам придумал?

Поп оставил вопрос без ответа. Выпил и сказал, подняв кверху проквашенный палец:

- С тех пор я от прямой линии бегу, яки чорт от ладана. Ибо на любую заповедь оговорка есмь.

Иван брал щепкой из таза глину и замазывал щели. Появился он в селе несколько дней назад и сразу же нанялся класть печь у попа. Иван хотя и был крепостной, но свободно ходил по деревням и селам наемным работником. Ремеслами он владел не суетно: и крышу покрыть, и наличник вырезать, и печь выкласть, и скобу выковать. Барин обещал ему вольную, если в эту ходку он принесет хороший заработок, а поп как раз сулил щедро расплатиться.

Научился своему ремеслу Иван у отца. Тот тоже нанимался в окрестностях на работу и часто брал с собой сына. "Будешь, Вань, хорошо работать, говорил отец, - не пропадешь. А барин у нас второй опосля Бога идет. Кормилец!" Барин у Ивана действительно был человеком душевным и так же, как и отцу, обещал ему откупную вольную. Отцу она не досталась, ибо однажды в лесу задрал его кабан, но Иван за нее держался твердо.

Когда Иван пришел в село, он сразу же приметил одну девушку, которую видел мельком. Она несла коромысло, и волосы ее почему-то не были собраны в косу. Иван невольно позавидовал ее волосам, которые так легко и безнаказанно могли ласкать плечи и щеки этой красавицы. Она очень напоминала жену барина, умершую несколько лет назад от неизвестной болезни. Только эта была моложе и... как-то хрупче, что ли.

- Поп.

- Аиньки? - поп безжалостно давил капусту.

- Через три дома от твово девка живет...

- А-а!! - почему-то обрадовался поп, - ты тоже!

- Что тоже ? - не понял Иван.

- Тоже влюбилси. Любовь, - поп выдержал паузу, - яки понос: приходит нежданно! - Он шутил плоско и точно, как сковородником по голове. - Марией еи окрестили. Марька. Всех с ума посводила, порождение сатаны и святаго духа! Красавица, яки с иконы выпрыгнула! - Поп выпил еще. - Токмо, Иоанн, жених у нея есмь - Иаков. Аминь глаголю: не вожделей не поведет, куда не хочешь...