Утро космоса. Королев и Гагарин - Владимир Губарев

Стоп! Воображение Циолковского пока бессильно. Он еще не может представить, как именно можно пере­двигаться в этом свободном пространстве, летать в нем.

И Циолковский пишет: «Я заканчиваю пока описание явлений свободного пространства».

Когда бессильна наука, властвует фантастика. Она впереди науки, как мечта, которая всегда опережает действительность. Способность фантазировать, вопло­щать в реальное свои мысли, пока не подтвержденные точными расчетами, – необходимость и особенность (кстати, счастливая) человека, занимающегося наукой.

Итак, мечта ведет…

Вспомните: Жюль Берн и Герберт Уэллс, Ломоно­сов и Дарвин.

Наука и мечта.

Циолковский пишет повесть «Вне Земли».

А теперь сравним его представление о первом путе­шествии на Луну и рассказ экипажа «Аполлона-11».

Циолковский: «Это был удивительный сон… Над ни­ми было черное небо. Безводная пустыня. Ни озерца, ни кустика…»

Армстронг: «Из лунной кабины небо казалось чер­ным, а снаружи Луна была освещена дневным светом, и ее поверхность была коричневого цвета. Свет на Лу­не обладает какой-то странной способностью изменять естественные цвета предметов…»

«Сейчас мне трудно сказать, что я думал о значении этого полета, – напишет Олдрин, ступивший на Луну через 20 минут после Армстронга. – Человеку судьбой было предначертано рано или поздно высадиться на Луне. Этот вызов стоял перед ним с тех пор, как чело­век впервые взглянул на Луну, и он неизбежно дол­жен был принять его…»

Вызов?

Безусловно. Мечтали о Луне многие люди всех по­колений, которых знает наша цивилизация. Но именно простому учителю, глухому и задавленному нуждой в провинциальном российском городке, К. Э. Циолковско­му предстояло определить и рассчитать, как именно и на чем можно добраться до этой самой Луны. И он при­нял вызов.

Но до ракеты еще далеко. Учитель в Калуге изобре­тает. Он все старается делать своими руками. Делал модели – их было около сотни, – а затем тщатель­но исследовал их. Модели обычно изготавливались из рисовальной бумаги и поэтому до наших дней не дошли.

К счастью, Константин Эдуардович увлекался и фотографией. Некоторые снимки, сделанные им, мы можем увидеть.

На одном из них надпись: «Москва. Чистые пруды, Мыльников пер., д. Соколова. Его превосходительству Николаю Егоровичу Жуковскому». Естественно, что ре­зультаты своих исканий Циолковский сообщает челове­ку, открывшему путь в небо.

Циолковский увлекается металлическими дирижаб­лями. До сегодняшнего дня его предложения лежат в основе любых расчетов этих аппаратов. Конечно, нынче век авиации, но кто знает, не суждено ли нашим детям столь же широко использовать дирижабли, как мы се­годня самолеты?!

В Калуге, как и в других городах России, в те годы гастролировали воздухоплаватели. Их полеты видел Циолковский. И он начинает увлекаться «ближним кос­мосом». Впрочем, иначе поступить и нельзя: мир потря­сен первыми шагами в небо.

«Этажерки», воздушные шары, разнообразные аппа­раты…

Приближается эпоха авиации.

Новая сенсация: раз земляне могут летать, значит, и марсиане тоже. Оказывается, на Землю регулярно прилетают… дирижабли с других планет. Их много раз видели над американскими городами.

Мир потрясен. Люди только и разговаривают о при­шельцах.

Так вновь возродились истории о «летающих тарел­ках» и космических пришельцах, которые не утихают и сегодня.

Циолковский уверен во множественности разумных миров. Но, как и подобает ученому, своп размышления он основывает на реальных данных.

Иные миры? К ним нужно лететь. И Циолковский вновь склоняется над рукописью. Теперь он уже готов снова вернуться к продолжению работы над главной своей книгой. Той, что потом будет летать на борту станции «Союз»—«Аполлон» и на которой оставят авто­графы астронавты и космонавты,

У него нет денег на переписку на машинке. И Циол­ковский пишет карандашом под копирку. Небольшую дощечку кладет на колени – так удобнее.

«Исследование мировых пространств реактивными приборами»…

«Эта моя работа, – пишет Циолковский, – далеко не рассматривает со всех сторон дела и совсем не ре­шает его с практической стороны относительно осуще­ствимости: но в далеком будущем уже виднеются сквозь туман перспективы, до такой степени обольстительные и важные, что о них едва ли теперь кто мечтает».

Выходит эта книжка в Калуге. А на Украине, под Петербургом, в Москве, в далекой Сибири рождаются люди, которым суждено сделать мечту Циолковского явью. Королев, Келдыш, Пилюгин, Глушко, Янгель, Исаев…

Ракетный двигатель, многоступенчатая ракета – именно ей отдает предпочтение безумец из Калуги.

Циолковский ждет, как оценят его труд специалис­ты, ученые. И полное молчание. Никто не замечает кни­ги, изданной автором на собственные средства.

Да, ее будут читать очень внимательно. Но спустя много лет – те самые мальчики, которые только что вступили в мир, научатся читать и смогут по достоин­ству оценить великое предсказание мечтателя из Калуги.

Неистовый Циолковский не может успокоиться. В очередной своей брошюре он обращается к неизвест­ным своим читателям: «Интересующиеся реактивным прибором для заатмосферных путешествий и желаю­щие принять какое-либо участие в моих трудах, продол­жить мое дело, сделать ему оценку и вообще двигать его вперед так или иначе должны изучить мои труды, которые теперь трудно найти: даже у меня только один экземпляр… Пусть желающие приобрести эту работу сообщат свои адреса. Если их наберется достаточно, то я сделаю издание с расчетом, чтобы каждый экземп­ляр… не обошелся дороже рубля».

Но желающих нет. До космического века еще дале­ко. Да и Россия переживает бурный период.

Приходит Великий Октябрь. Он изменил и жизнь народа, и жизнь каждого человека. И конечно же, Циолковского.

А пока трудно: голод, разруха.

Циолковский полон надежд, хотя удары судьбы об­рушиваются на него один за другим.

Его работы не признаны. Один сын покончил с собой, второй умирает. На брошюре «Богатства вселен­ной (мысли о лучшем общественном устройстве)» он пишет: «Выпуская в свет эту статью, считаю своим дол­гом вспомнить моего сына Ивана, сознательного и доро­гого моего помощника… Умер 5 октября 1919 года в тя­желых мучениях в связи с недоеданием и усиленным трудом…»

Новое правительство всеми силами пытается сохра­нить ученых, писателей, деятелей искусства. Это была борьба за будущее.

За Циолковского начинают хлопотать друзья: «Гиб­нет в борьбе с голодом один из выдающихся людей России, глубокий знаток теоретического воздухоплава­ния, заслуженный исследователь-экспериментатор, на­стойчивый изобретатель летательных аппаратов, пре­восходный физик, высокоталантливый популяризатор…»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});