Утро космоса. Королев и Гагарин - Владимир Губарев

Сейчас на космодроме специальные укрытия, бунке­ра и тому подобное, а в то время загнали две машины в аппарель – вот тебе и командный пункт и укрытие. Там и спрятались – мало ли что будет…

Пуск?

Я помню одно: все перепуталось. Рабочий обнимался с членом правительства, Главный конструктор – с шо­ферами. Как мы не задушили друг друга от радости, до сих пор понять не могу.

А ракета летит. Пускали на рассвете, чтобы лучше было видно. Ракета пошла хорошо. Поисковая группа нашла контейнер в 270 километрах от стартовой пло­щадки, той самой, где теперь стоит памятник…

Люди, встречавшиеся с Сергеем Павловичем Короле­вым в те годы, неизменно подчеркивают его решитель­ность, убежденность в верности избранного направления. Казалось, его характеру не присущи сомнения.

Но Герой Социалистического Труда, член-корреспон­дент АН СССР В.Емельянов, много лет работавший вместе с Игорем Васильевичем Курчатовым, рассказыва­ет о случае, который характеризует Королева иначе. Шел 1946 год, и естественно, будущего Главного кон­структора волновало все, что могло так или иначе по­влиять на развитие ракетной техники. Не мог он и не учитывать появления ядерной энергии.

Слово В. Емельянову:

«Когда я вошел в кабинет, навстречу мне поднялся незнакомый человек среднего роста, с простым русским лицом. Высокий лсб, энергичный, волевой подбородок, плотно сжатые губы. Вот нижняя-то часть лица и про­извела на меня тогда наибольшее впечатление.

«Энергичный, собранный человек», – подумал я. Мне казалось, что он сжимал губы, чтобы не расплескать собранную в нем энергию и всю ее обратить на что-то выношенное, а может быть, даже выстраданное им. Подавая руку, он улыбнулся.

– Королев… Мне хотелось бы, чтобы вы меня про­информировали об очень важном для нас деле. Может быть, сядем? – предложил Королев.

– Пожалуйста, если я смогу дать интересующую вас информацию.

– Мы разрабатываем проект космического корабля. Собственно, пока это еще не корабль, а ракета. Для за­пуска ракеты необходимо высококонцентрированное топ­ливо. Иначе преодолеть силы гравитации и оторваться от земли нельзя. Можно нам рассчитывать на ядерное топливо или остановиться на химическом?

Я замялся. Такого рода вопросы мы не обсуждали с лицами, не принадлежавшими к клану атомников. Но дело не только в этом: о Королеве я уже слышал от Курчатова. Но не знал, что у нас в стране параллельно решаются две крупнейшие проблемы века. Можем ли мы на нынешнем этапе развития работ помогать друг другу? А может, наоборот, этим мы станем лишь ме­шать? Нельзя накладывать одну трудность на другую. Тем более что это совершенно разные области. У нас очень много пробелов, «белых пятен». «Одни сплошные минусы», – как-то сказал Курчатов.

Королев сидел и ждал ответа, не спуская с меня глаз.

– Нельзя… – начал было я.

– Что – нельзя? – резко перебил меня Королев. – В нашем лексиконе этого слова нет. Да и у вас, види­мо, оно не в обиходе. Что – нельзя?

– …нельзя накладывать одну трудность на другую.

– Это в принципе правильно. Вот потому-то я и хотел с вами посоветоваться. Мы с вами не только уче­ные, но и инженеры. Ведь то, что ныне будет заложено в работе, определит основные направления исследова­ний на ряд лет. Путь, быть может, хотя и правильный, но не самый оптимальный. Мы должны спешить. И мы и вы. Поэтому меня и волнует вопрос, каким путем ид­ти: развивать работы по химическому топливу или де­лать ставку на ядерную энергию?..

Королев сделал выбор. Он оказался наилучшим. Но он не раз еще будет возвращаться к использованию атомной энергии в космосе. Через несколько лет, когда поближе познакомится с II.В. Курчатовым и А. П. Александровым и когда уже будет создан первый реактор, и первая бомба, и первая атомная станция; да и в последние дни жизни, когда о будущем космоса бу­дет подолгу беседовать со своими соратниками, и в пер­вую очередь с теми, кто начинал с ним восхождение за пределы Земли.

Тридцать лет спустя к событиям осени 1947 года ме­ня вернул разговор с академиком Николаем Алексееви­чем Пилюгиным. Вначале мне показалось, что акаде­мик шутит.

– Действительно, старта ракеты ни разу не видел. Как-то не удавалось… Однажды взглянул в перископ, но там только дым и круговерть, ничего понять невоз­можно. И я снова к пультам управления и аппаратуре, тут вся картина ясна как на ладони.

– За все эти десятилетия так ни разу и не были на наблюдательном пункте? – не сдавался я. – Неужели так и не видели старта «живьем»?..

– Всегда в бункере. Да и Королев тоже… А на на­блюдательной площадке обрывки информации, лишь от­голосок пуска…

Три десятилетия рядом с ракетами. От первой бал­листической до сегодняшних стартов кораблей, спутни­ков, станций, пилотируемых и межпланетных, – на кос­модроме и в Центре управления звучит фамилия Пилю­гин. Этот человек давно уже стал легендарным, его имя создатели космической и ракетной техники всегда про­износят вместе с именами С. П. Королева, М. В. Кел­дыша, М. К. Янгеля, В. П. Глушко – с именами дру­гих ученых и конструкторов, которые вывели человече­ство во вселенную. Если сложить время, проведенное дважды Героем Социалистического Труда Н. А. Пилю­гиным сначала на испытательных полигонах, а потом на космодромах, то оно будет измеряться не месяцами, а годами, многими годами. И ни одного старта собствен­ными глазами? Нет, не верилось…

– …А по телевидению? – настаивал я.

– Вот на экране видел, – наконец соглашается Ни­колай Алексеевич. – Куда же теперь без телевиде­ния. – Он улыбается доверчиво, открыто, и я тут на­конец начинаю понимать: сколько бы ни писали о кос­мических стартах, о сполохах огня, бьющих из ракет­ных сопел, нет, никогда не понять, насколько сложен, труден и прекрасен пуск ракеты, если не глядеть на не­го глазами конструктора.

Сохранилась фотография. В телогрейках, кирзовых сапогах стоят, обнявшись, несколько человек. Совсем еще молодой Королев улыбается. Слева от него Воскре­сенский, тот самый Леонид Александрович Воскресен­ский, который станет бессменным заместителем Коро­лева по испытаниям. Справа от Королева на той фото­графии Николай Алексеевич Пилюгин.

– Вспоминаю, что мы фотографировались 13 нояб­ря, – говорит конструктор, – в этот день пустили две ракеты и обе удачно. По счету 13-я ракета ушла. Вот ведь какое совпадение… А начали меньше месяца назад: 18 октября 1947 года – первая баллистическая. Ох, как это давно было! Многое притупилось в памяти, но и 18 октября и 30-летне Октября хорошо помню. Накры­ли в монтажных мастерских деревянный стол, отмети­ли праздник. Трудно было тогда. Удачный пуск, а за­тем неудачный – и вновь удача. Нам было ясно, что нужна новая конструкция, и мы уже начали ее делать…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});