Веретено - Владимир Юрьевич Коновалов

гармонии сложных переплетений – к высшему знанию о добре и зле. Веретено сплело само Его существование, а вне Его вплетено во все стремления, во все мечты.

Я один среди человеческих мечт. Я блуждаю среди человеческих мечт.

Утром выяснилось, что теперь в скелете никого нет. Теперь требовалось оглядеться. Теперь Он здесь один законный обитатель. Периметр время от времени поддерживался в рабочем состоянии – единственная не забытая на этой огромной территории вещь. До всего остального никому не было дела. Постройки, подъездные пути, бетонные площадки с заборами, все прочее брошенное обрело здесь свое естественное, природное место, вросло и обросло, став единым ровным пейзажем. Тепловоз, простояв несколько десятилетий у кислотного хранилища, казалось, вырос из земли, невероятным образом породившей технику. Эта промзона превратилась в незамеченный естественный заповедник. Скрестившись с землей, появилось нечто природное, гармоничное в своем роде. Воистину сюда не ступала нога человека.

Раньше Его не интересовало здешнее окружение. Теперь Он здесь как лесник. Появилась масса дел, появилась нужда рыться в заводских архивах, вернее в той комнате, куда они были в беспорядке свалены. Нужна карта этого заповедника, нужна инвентарная опись построек, опись машин и оборудования. Попробуй разберись в инвентарных кипах перепутанных лет.

Наконец удалось отыскать технические документы по локомотиву. Он разложил на полу схемы. Как и во всем завершенном и целостном тут проявлялась гармония переплетения витков. Он там замер посреди этой пустоши навеки как сфинкс, но в отличие от него, скрывая реальную мощь рывка. Страж этого сонного царства. В сети не хватало информации по старым локомотивам, но можно попробовать поискать бумажные копии схем в центре.

До станции метро требовалось идти почти через всю промзону. Он давно не был на этой стороне, дела с периметром тут обстояли не очень хорошо. Ворота бесследно исчезли. По обеим сторонам дороги бетонный забор был частями разрушен, почти исчезла и проволочная сетка, которую, видимо, наспех соорудили на месте забора, остались торчать только несколько ржавых труб. Но граница территории просматривалась очень четко, заросшие травой трещины на бетоне резко отсекались новым покрытием внешней трассы, которая черной прямой полосой уходила далеко к едва видневшимся постройкам, в город. Дорога была чиста и пуста, идти по ней было на удивление приятно и легко, но идти пришлось долго, пока не стала заметна неровно мерцающая буква метро. Застройка в свое время так и не достигла этого района, но станцию под этой дикой глухоманью не закрыли.

У памятника, у колонн библиотеки прохаживались люди, кто-то кормил голубей, над всем низко висела проекция старых кинохроник высадки на Луну. Внутри было пусто. Он сразу прошел в нужную секцию и забрал из ячейки заказанные бумажные простыни схем тепловоза. Теперь можно было заняться тем, ради чего Он сюда приехал. Пропустить через веретено местные формуляры.

Проходя по пустым залам и коридорам, Он уже не ожидал никого встретить. Но в глубине темноты одного читального зала горела все-таки одна настольная лампа. Лишь одно нечеткое пятно света среди длинных рядов. Вся библиотека доступна в сети, и в читальные залы мало кто приходил, и тот, кто занимался у лампы, наверное был этим очень доволен. Сидеть тут в уютной темноте стен сплошь из знакомых книжных полок, ощущать теплоту переплета много раз прочтенной книги. Как приятно взвешивать в руке материальную тяжесть мысли. Но – наедине и в спокойствии. Подобное переживание не терпит ни голосов, ни зрителей, ни соучастия. Стоят на темных полках. Вот чье молчание – золото. Как приятно в вашем обществе.

Опознав Его, библиотечный терминал послушно всё открыл. Плик, плик – удивился, зачем Ему это. Замелькали записи индивидуальных заказов, расплелись на волокна и послушно начали переплетаться между собой, скручивая живые нити, наращиваясь, сдваиваясь, разлучаясь, меняя цвет, опутывая беспорядочной пестротой, наматываясь на свой же рисунок. Клубок получился бесформенный, кричащий разными цветами, но не смыслом. Веретено не могло быть тут ключом гармонии.

Сколько прекрасных книг не написано. Миллион. А сколько не прочитано. Тысяча? Горевать не о чем. Много мечт. А сколько не прочитано того, что читать не стоит. И как хотя бы заметить стóящее в этом потоке издаваемого непрерывно шума. Разум – пришелец в этом мире. Знание – тонкий налет плесени на материи. Остальное – поток, который с реальностью не соприкасается. Веретено может только плыть лодкой по этой реке в надежде подобрать мелкие обломки с ее поверхности. Но намек на правду может лишь слегка вспухнуть мыльной пеной, вливаясь в этот поток, и чистая река мгновенно разрывает без следа эти мыльные капли. И все в этом потоке уверены в собственной исключительности, и никто не представляет себя элементом массовки. Но их сонный позыв найти направление дает лишь возможность быть в этом течении. И всех устраивает эта бессвязность назойливого сновидения.

Оставалось завершить проверку архивов. Отправляя противоречащие друг другу запросы, Он уже несколько раз пытался получить нужные сведения. Запросы обрабатывались на удивление долго, и в ответах сети либо не удавалось отсечь ошибочную информацию, либо все они были ошибочными. Отправив новые запросы, Он покинул здание.

Выбив складскую дверь, Он очутился у лабиринта высоких спиралей размотанной проволоки, уводящего во мрак. Он быстро преодолел этот лабиринт как тренированная лабораторная мышь. Не считая беспорядка на входе, склад был устроен аккуратно. Между кучами наваленных запасов всякой всячины были оставлены ровные проходы, и на ощупь можно было определить, что предметы отсортированы по назначению или по весу или по содержанию в них металла или по производимому звуку при столкновении с ними. Изучив эту систему, можно было ориентироваться в темноте с завязанными глазами. Это было так увлекательно, что Он провел там четверть дня, пока не вышел с двумя металлическими канистрами.

Все материалы и инструменты никогда не использовались, и многое из этих запасов, пролежав на складе скелета не один десяток лет, все же было пригодно. Видимо, после закрытия завода сюда снесли все то, что уже не могло быть использовано по стандартам на других производствах. Ископаемые орудия труда. Все, что можно было вынести, Он раскладывал по пустым помещениям, где при дневном свете можно было определить назначение этого хлама.

И спецовка и ботинки были на два размера больше, ничего более подходящего не было. Принарядившись, захватив инструменты и канистры, Он направился к тепловозу, попутно обдумывая, хватит ли четверти бака солярки для реализации плана электрификации. В течение этого дня у тепловоза образовался уже порядочный склад инструментов и материалов. Он скинул все в эту кучу и потопал с