Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова

— Просто надо научиться менять реальность под себя.

«Вот он — ключ, — подумала я. — Ведь именно об этом говорили суфии. Поскольку реальность существует только в нашем сознании, то смещение точки зрения или представления о ней позволяет управлять и самой реальностью». То, что я делала неожиданные выводы, иногда полностью перелицовывая смысл того, о чем говорил Ян, меня не останавливало. Это и называется «коучингом» в исполнении моего «наставника» — когда ученик создает собственные смыслы за счет свободных ассоциаций.

Он распаковывал холщовый мешок — рядом с ним этот предмет был довольно органичен — и доставал оттуда коммуникатор, внешний накопитель информации для компьютера и какую-нибудь на первый взгляд бессмысленную вещь, например, портативную лампу на батарейках. Наша болтовня не мешала Яну реагировать на импульсы внешнего мира — он отправлял электронные письма, вел какие-то записи и заходил в Интернет.

— Ян, суфии говорят, что смысл — это путь к Богу через Любовь. — Я вычитала это у Идриса Шаха, одного из наиболее авторитетных современных исследователей жития суфиев, а теперь хотела свериться с часами Яна, правильно ли я усваиваю материал. — Но ведь это не та самая любовь, которую мы понимаем в тендерном аспекте?

— Как бы тебе не хотелось свести все к уровню физических отношений, речь идет об абсолютной, божественной любви.

Моя языческая натура с трудом соглашалась с тем, что возлюбленным может быть Бог, ибо я готова была акцептовать только одну религию — единение с Богом через любовь к божественному, то есть к Человеку. И это было бы рискованно, зато честно. Да, я могла бы написать новую Библию, Евангелие Любви, но как существо крайне неусидчивое, вряд ли бы продвинулась дальше пятой главы этого новейшего монотеистического учения. Моя религия — Любовь, в которой через жертвоприношение и самоотречение я стремилась обрести своего Бога, создавала собственные языческие ритуалы и обряды, но на этом пути встречала лишь Божественную несправедливость.

— А как же Ошо, который говорит, что согласие и мир в душе, а также молитва и любовь к Богу возможны только при достижении гармонии телесной, — по сути, он возвеличивает роль оргазма, придавая ему какой-то космический смысл?

— Ошо говорит не о человеке в любви. Он говорит, что человек и есть любовь. Любовь — это состояние бытия, любовь — это глубокое желание благословить все существование.

Я одинока всегда и везде — в толпе, в кругу друзей и даже с мужчинами. Отдавая должное физиологической необходимости единения женского с мужским, Инь и Янь, я все время ждала, что это слияние произойдет и на каком-то более высоком уровне, на уровне тонких сфер — души, сознания, чакры, расположенной в районе вилочковой железы… Но каждая любовная история приносила только новые шрамы, подтверждая своим финалом существование тех самых «двух разных миров». Мужчина и женщина — выходцы из разных Вселенных, и именно поэтому они никогда не станут двумя половинками одного целого. Как только уходило физическое влечение, мы вдруг понимали, что нас НИЧЕГО не связывает в этой жизни. Чужими встретились, чужими расстаемся, как две планеты на просторах Мирового океана, случайно оказавшиеся в гравитационном поле друг друга…

— Так что же такое любовь? — спрашивала я его. — Тот великий и божественный дар, шанс, который дается один на миллион, или великая иллюзия, о которой пишут книги и снимают кино, потому что без этой иллюзии душа пуста?

— Ты говоришь о том, чего ни разу не испытала.

— Но я любила!.. Много раз…

— Много раз — это не любовь.

— Ты прав, я любила одного мужчину, только в разных обличьях. Встречая Его в разных воплощениях, я пронесла эту любовь через всю жизнь.

— Выкрутилась… — Ян не оценил моей тирады. Рано или поздно наступает момент истины — в любви ты хочешь стать половинкой, а становишься кровоточащим обрубком, потому что мир единый и целостный ты можешь построить только внутри Себя. И только так можно избавиться от одиночества и не страдать от отсутствия последователей и единомышленников…

Так, в разговоре с Яном, я определила стратегическую цель своего существования — построение такого мира внутри себя, который позволит мне обрести гармонию. Однако не мысли «о высоком» гнали меня, как бешеного пса, через закоулки накопленного знания. Я хотела просто выжить, придав хоть какую-то осмысленность своему бытию.

— А суфизм, или учение Ошо, подойди к нему как к жизненной философии, без фанатизма, — посоветовал мне Ян.

Поскольку я работаю над трактатом, а не романом, я прошу прощения за некоторое присутствие философских и теософских понятий. Не попытавшись ввергнуть читателя в поток своих мыслей и словоформ, я не смогу перейти к более увлекательным эпизодам своей истории…

…Суфии утверждают, что нам надо научиться смотреть на свою жизнь глазами Вселенной или Бога, приравнивая личные страдания к страданиям всего сущего. И если индийские йоги проповедуют отказ от собственной индивидуальности для достижения состояния пробуждения, то суфии предлагают альтернативное видение — просто научиться смещать точку зрения между Божественной и человеческой, между бесконечным и конечным.

«Просто общаться с Богом. Быть младенцем у Бога за пазухой. Чувствовать, что ты — дитя мгновения. Дышать свободно. Именно так суфии отвечали на вопрос: «Что значит быть суфием?..».

Азали

И все-таки я опять ошиблась. Сначала была Азали… Точнее, ее система обучения восточному танцу. Азали была уверена, что первым появился суфийский мистический танец, а уже потом «адепты» женского пола стали исполнять его в султанских гаремах. Так вот, пока в одних танцевальных школах учат соблазнять султанов и евнухов (насколько это возможно), в школе Азали мы проходили древние практики, прикасаясь через танец к тайнам и философии Востока.

То, что требовала от меня Азали, поначалу казалось невыполнимым — отключить разум и полностью отдаться музыке: «Пока твой мозг контролирует тело, ты не танцуешь, а просто повторяешь движения». Я понимала, о чем она говорит, но выключить внутреннего «контролера» долгое время не получалось.

Для того чтобы отключить разум и погрузиться в экстатическое состояние Любви, суфии практиковали различные виды медитации, слушали трансовую музыку, исполняли ритуальные танцы или входили в особое психологическое состояние, свершая ритуал Зикр — методично повторяя многочисленные имена Бога. Что-то похожее делали и мы, включая на полную мощь проигрыватель и выключая в зале свет.

Неожиданно для себя я прикоснулась к медитации через танец. Я долго искала приложения неуемной энергии — в фитнесе, пилатесе, йоге. Однако достигнуть реального состояния погружения мне впервые удалось на занятиях арабского танца живота. Девятнадцатилетняя Азали, преподающая восточные танцы в клубе «Классика» два раза в неделю, открыла передо мной особый мир, в котором я интуитивно нащупала тот самый Свой Путь, вернее, его предощущение, и начала блуждать в поисках себя.

Я изучала опыт крутящихся дервишей, которые могли в трансе вращаться часами вокруг собственной оси. При этом дервиши говорят: «Мы стоим на месте, это Вселенная вращается вокруг нас». Дервиши считают, что, если долго и без остановки кружиться на одном месте, можно встретиться с самим собой.

«Какой страшный и увлекательный опыт — встреча с самим собой! — думала я. — Собой — прошлым или будущим? Или тем самым Высшим «Я»?» Я пыталась повторить этот «эксперимент», но он мне никак не удавался. Падая в изнеможении на пол, видя, как потолок вращается наподобие лопастей винтов геликоптера, я делала замеры «получилось — не получилось». Но неизменно приходила к выводу: и в этот раз мне не удалось… встретиться… с самой собой…

А ведь я читала у Майринка — Гете это удавалось. Но я, видимо, не Гете… Сообразно неподвластным мне обстоятельствам, я вновь и вновь откладывала эту встречу. По сути, я и сама не осознавала, что стремлюсь войти в транс, отключив сознание и раскачиваясь в ритуальном барабанном ритме, для того чтобы обрести иную реальность. Но тогда я не знала, что дверь в нее уже приоткрыта…

Через некоторое время достигать близкого к экстатическому состоянию я, как и Азали, научилась под любую музыку. Арабский танец под Billie Jean Майкла Джексона, Desert Rose Стинга или скрипку Ванессы Мэй… Исследователи Востока предали бы нас анафеме, если бы узнали об этом. А мы меж тем обретали знание, что у танца нет границ, условностей и запретов. Нет разницы, какой стиль или ритм. Есть тело, движение которого способно передать состояние души. И есть душа, которая не умеет выразиться в словах и поэтому говорит с помощью языка пластики. Я приходила в танцевальный зал как в храм, где с меня снимаются оковы, а энергии закручивают в спираль. И мы крутимся как дервиши, понимая, что мы стоим на месте, и только Вселенная вращается вокруг нас.