Звезда второго плана - Георгий Ланской

– Так что, дорогая, будем говорить? – издевалась Аксинья.

– Понимаете, я пришла сюда с другом. Приглашали его, а не меня, – промямлила Марина, понимая, как беспомощно звучит ее голос.

– И как же зовут друга?

Марина порылась в памяти и выудила первое пришедшее на ум имя:

– Егор Черский.

Аксинья вытаращила глаза, а потом расхохоталась. Выудив из микроскопических размеров сумочки телефон, она набрала номер.

Марина поняла: ей конец.

– Черский, привет. Ты сейчас где?

До Марины донеслось отчетливое «бу-бу-бу». Аксинья искоса посмотрела на нее и зло ухмыльнулась:

– Ну, и как там тебе работается, в Петербурге? Ты же там не один наверняка?

Трубку снова забубнила.

Марина лихорадочно соображала: сбежать или попробовать прорваться в зал, а там затеряться в толпе. Не будет же Гайчук носиться за ней по всему ресторану? Она сделала шаг в манящую темноту, но Аксинья резко дернула ее назад.

– Ну, пока, – пролаяла она в трубку. – Ты уж там оторвись на моей исторической родине по полной программе!

Затолкав телефон обратно в сумочку, Аксинья посмотрела на Марину с презрением добермана, завидевшего подошедшую к его миске дворнягу.

– Да, милая, неувязочка у вас вышла, – с вежливым сожалением сказала она. – Черский-то в Питере. К тому же не один. Вы уверены, что пришли на праздник с ним? Позвоните ему на сотовый.

Аксинья даже руку протянула, чтобы взять у Марины телефон, но та спрятала телефон за спину.

– Послушай, – сказала она, – чего ты ко мне привязалась? С тебя что, убудет, если я пройду?

– Чего привязалась? – задумчиво повторила Аксинья, а потом улыбнулась, продемонстрировав хищный оскал. – А мне скучно! Не на ком сорваться. Клочкова, увы, не пришла, вот и мучаюсь. Ты, конечно, не великая плясунья всея Руси, но на безрыбье сойдешь. Так что? Будем Егору звонить?

В конце концов, что она себе позволяет!

Пробный шар в виде мирной беседы пролетел мимо. Может, устроить скандал? Марина резко вырвала руку.

– Да в конце концов! – вскричала она, привлекая всеобщее внимание. – По какому праву вы тут меня расспрашиваете? Если у вас папочка большой начальник, это… Это еще ничего не значит! Да у меня самой папаша не мельче…

На них уже оглядывались любопытные, торопливо шел охранник с угрюмым лицом и пудовыми плечами. Гайчук смотрела и усмехалась, только крокодильи глазки поблескивали недобро.

– Аксинья Александровна, какие-то проблемы? – спросил охранник, бросив оценивающий взгляд на Марину. Ей показалось, что этот громадный мужик тоже прекрасно разбирается в «Гуччи» и «Прада», и потому никаких шансов пройти на банкет нет.

– Никаких проблем, – весело ответила Аксинья. – Девушка просто пришла не на тот банкет и уже уходит. Ведь правда, девушка?

Марине ничего другого не оставалось.

Вздернув подбородок, она развернулась и вышла в ночь.

Метро еще работало, а вот маршрутки уже не ходили. Проторчав на ветру почти час, Марина прошла пять остановок пешком. Каблук на туфле угрожающе подворачивался. Обхватив плечи руками, она шла, обходя прохожих, слишком несчастная, слишком голодная и раздавленная, чтобы обращать на кого-то внимание.

И что теперь?

Домой, в Челябинск?

Вытерпеть мамино: «Я же тебе говорила!», отцовское неодобрительное молчание и шушуканье подружек, с которыми переписывалась в социальных сетях?

А потом что?

Унылая работенка за прилавком или на рынке. Если повезет, можно попытаться устроиться методистом в детский сад или интернат. Блистательная карьера, ничего не скажешь…

Полный крах.

Устроиться на работу здесь? За два года острой необходимости не возникало почти никогда. Рано или поздно находился человек, который брал на себя расходы. Но в последнее время количество желающих резко сократилось.

Просто закон подлости какой-то! Именно в тот момент, когда ей так необходима помощь, все поклонники куда-то делись, а у подруг нашлись срочные дела. Чего уж говорить про Димку, сбежавшего под теплое продюсерское крыло, оставив ее расхлебывать все беды в одиночку!

Марина вспомнила о таких же, как она, одержимых желанием блистать на сцене. Пока она будет мыть где-нибудь полы, продавать зелень и варить кофе пузатому начальнику, тепленькое место займут другие. На то, чтобы бегать по кастингам, необходимо время. Если устроиться на работу с полным рабочим днем, о кастингах придется забыть.

Уж лучше так…

Марина вспомнила Аксинью, преградившую ей хилой грудью дорогу к сытному ужину, и волна злости захлестнула с головы до пят, на мгновение согрев кровь.

Чем эта выскочка лучше?! В детстве, глядя на упакованных подружек, Марина по глупости требовала у родителей фирменного шмотья, устраивала истерики. Только все без толку: денег у Михайловых не было. Да и откуда им взяться у учительницы начальных классов и водителя «Скорой помощи»? Все, что получала Марина – нравоучения на завтрак, обед и ужин.

– Вот закончишь школу, поступишь в институт, – говорила мама. – Выучишься, станешь врачом. Отличная профессия. Нужная. Да, Максим?

– Угу, – соглашался папа, тыкая вилкой в макароны. Уткнувшись в газету, он не следил за беседой, апатично соглашаясь с каждым высказыванием супруги.

– Станешь молодым специалистом. От больницы квартиру дадут. Бюджетникам часто дают. Там, глядишь, замуж выйдешь. Внуков нам родишь. Да, Максим?

– Угу, – покорно кивал муж, замордованный двумя ночными сменами подряд. Давать советы дочери у него не было ни малейшего желания. Чего ему хотелось сейчас, так это горячего чаю, завалиться на диван под мерное бормотание телевизора и чтобы никто больше не зудел над ухом.

Супруга же с маниакальным упорством день и ночь вдалбливала в неподатливую голову дочери, что надо жить «как все»…

Жить как все Марина не желала.

Не будучи особенно умной от природы, она тем не менее инстинктивно чуяла фальшь материнских нотаций. Раннее детство Марины пришлось на развал Советского Союза, так что великую империю она помнила плохо. А вот очереди в продуктовый, отключение электричества и даже голод отчетливо впились в ее память. Родителям по три месяца задерживали зарплату, и если бы не невеликая бабушкина пенсия, жить Михайловым было бы не на что.

– Да откуда я возьму деньги? – орала мать на просьбу Марины купить ей новую юбку. – Никто зарплату не получает!

То, что заплату не получали далеко не все, Марина знала прекрасно, облизываясь на новые кофточки дочек предпринимателей. Но родители не замечали ни того, что дочь одета хуже всех в классе, ни ее постоянных истерик. До нее ли было, когда вокруг агонизировал крупный город, врачи и учителя в массовом порядке сбегали на рынок торговать двусторонними китайскими пуховиками – последним писком моды. В маленькой гостиной Михайловых отставали обои. Мебель ветшала, а на завтрак частенько подавали лапшу быстрого приготовления. Марине часто казалось, что острый запах специй въелся в стены дома, одежду и даже кожу. Спустя много лет запах этой еды напоминал Марине о безысходности и отчаянии, которые она испытывала в юности…