Распускающийся можжевельник - Кери Лэйк

переулок, который упирается в забор, с дырой и руинами города на другой стороне. Раньше это был Лас-Вегас. Теперь это просто куча золы и щебня, которую мы с друзьями иногда любим исследовать. Я могла бы убежать, но Абель никогда не мог угнаться за мной, и это замедлило бы меня, пытаясь нести его.

Шум слева привлекает мое внимание к Томасу, мальчику из моей школы, который делает то же самое. Мои мышцы горят от желания последовать за ним, и мне приходится сжать руку Абеля, чтобы не сорваться с места.

Однако хлопок заставляет меня замереть на месте. Этот ужасный звук, который навсегда ужаснет меня, и я поворачиваюсь, чтобы найти Томаса, распростертого на тротуаре в переулке, с красной рекой смерти, текущей из его головы.

Он был моего возраста.

Всего четырнадцать.

Он заикался в классе и боялся играть в кикбол с мальчиками на переменах, поэтому он часто сидел на качелях с моей лучшей подругой Киарой и со мной, которая, как я предполагаю, мертва, если только ее мать тоже не побрила голову. В школе его называли трусом, но сегодня я думаю, что он самый храбрый мальчик, которого я когда-либо знала, потому что у меня сейчас точно не хватит смелости убежать.

Его смерть вызывает низкий гул бормотания. Некоторые другие мальчики даже рыдают над ним.

Ощущение холода, которое давно поселилось во мне, сковывает мои мышцы льдом, так что я не могу даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы заплакать. Все, что меня окружало, превратилось в сон, и моя голова не позволяет мне поверить, что это реально.

Все это ненастоящее.

Когда я снова смотрю вперед, один из мужчин в черных костюмах стоит передо мной, пристально глядя на меня. Он наклоняет голову, и рука в перчатке касается моего подбородка. Взявшись за обе стороны моего лица, он направляет мою голову влево, затем вправо, изучая меня. Несмотря на разливающийся по венам холод, мои руки вспотели. В моих мыслях ревут сигналы тревоги, предупреждая меня, что он узнает, что я девушка, и я буду лежать в реке крови, совсем как Томас. И моя мать.

Секунды отсчитываются в моей голове, пока я жду, что он назовет меня предателем. Лжецом.

Вместо этого его рука опускается, и он обводит пальцем в воздухе.

На следующем вдохе он хватает меня за плечи, разворачивая лицом к спине парня передо мной, Абель разделяет нас, и, выстроившись гуськом, мы идем вперед.

В конце дороги стоят три больших грузовика, каждый из которых покрыт темно-зеленым брезентом, который проглатывает ряды мальчиков в брюхе каждого транспортного средства. Один из монстров поднимает Абеля, который вытирает нос о кролика Сары. Я забираюсь в грузовик позади него и веду его к одной из скамеек, стоящих вдоль внутренней части кабины грузовика. Абель забирается на скамейку рядом со мной и утыкается лицом в мой бок, поднимая мою руку, чтобы обнять его. Его тело все еще дрожит, но слезы сменились хныканьем и периодической икотой.

С противоположной стороны от меня сидит мужчина постарше. Тот, кто выглядит неуместно среди всех младших мальчиков, и когда он смотрит на меня, нахмурив брови, я вспоминаю почему. Инстинктивно я провожу рукой по щетине волос, которая когда-то доходила до середины спины. Впервые за несколько минут у меня снова возникает желание заплакать.

Я узнаю мужчину из аптеки, где моя мать торговала травами. Я всегда думала о нем как о злобном старом чудаке, который часто спорил с моей матерью по поводу использования определенных лекарств.

Как будто что-то из этого сейчас имеет значение.

Мысль о моей матери вызывает у меня еще один комок в горле, и я не отрываю взгляда от своей руки, лежащей поверх книги у меня на коленях.

— Она была пылкой леди, твоя мать. Полная духа и твердости. Голос старика привлекает мой взгляд к нему, его мягкий тон застает меня врасплох.

— Теперь она в лучшем месте.

— Где?

— Небеса. Если ты веришь в такого рода вещи.

Верю ли я? Верила ли я когда-нибудь, что мой отец на небесах? Будучи набожной католичкой, моя мать верила в подобные вещи, но могла ли я?

— А ты?

Его грудь поднимается при вдохе, а плечи опускаются на выдохе.

— Я должен.

— Почему?

— Хорошо во что-то верить. Помогает тебе жить, когда все остальное ушло.

Я стараюсь не позволять весу этой мысли давить на меня, потому что я знаю, что она раздавит меня. В конце концов, не все пропало. У меня все еще есть Абель.

— Кто эти люди? Почему они убивают только женщин и девочек?

— Милосердие, я полагаю.

— Для чего? Куда они нас везут?

Он кивает в сторону моей книги. — Ты любишь читать?

Я смотрю вниз и обратно, на мгновение сбитая с толку тем, что он не потрудился ответить на мой вопрос.

— Да. Я читаю и пишу рассказы.

Быть начитанным подростком в наши дни — почти оксюморон. Ни у кого нет времени читать, пытаясь выжить здесь, но моя мать все равно настояла, чтобы я училась. Я аномалия — слово, значения которого большинство моих сверстников не знают.

— И в этой книге добро побеждает зло?

Я киваю, вспоминая финальную сцену, которую читала мне мама.

— Место, куда мы направляемся… Там нет ничего хорошего. Он отворачивает свое лицо от моего, и складка на его лбу, мрачное выражение его лица вызывают у меня неприятное чувство в животе.

— Ты держись за эту книгу. Держитесь за свои истории. Потому что, в конце концов, это все, что у нас есть.

Глава 2

Рен

Однажды я прочитала

что скорпион может пережить ядерную войну. Эта мысль заставила меня рассмеяться, представив себе какого-нибудь перемещенного жука, бегающего по руинам, пытаясь выяснить, что, черт возьми, со всеми случилось.

Я имею в виду, в одну минуту ты приманка для обуви, в следующую — ты единственное, что осталось с ногами.

В той же статье постулировало, что люди не проживут более ста дней после зомби-апокалипсиса. Самые искусные в выживании смогли бы выжить, но с большими шансами заразиться инфекцией или быть съеденными заживо, и второго поколения не было бы, потому что беременная женщина, пытающаяся убежать от Буйвола, была бы смехотворной, если бы это не было так болезненно.

Люди были бы в значительной степени уничтожены, оставив мир в руках разбредающихся пожирателей плоти и нескольких действительно сбитых с толку скорпионов.

Полагаю, эти ученые не ставили на то, что магнат недвижимости воспользуется одной из крупнейших ферм по производству солнечных панелей на западном побережье и построит на ней целое сообщество. Дом, окруженный огромной стеной, которую он в конце концов построил, чтобы не пускать практически все вещи и всех до одного.

Через месяц я буду отмечать