Забота о себе. История и современность - Галина Иванченко

11. Забота о себе тесно связана с категорией возможного, с приближением к «возможному Я» и «желаемому Я». Однако, как уже говорили мы выше, массовая культура широко пропагандирует заботу о физических и социальных аспектах нашего Я, нивелируя индивидуальность. Поэтому не всякое достижение «возможного Я» служит личностному росту субъекта.

Первоначальный замысел этой книги носил название «Работа над собой». Но постепенно автору стало яснее, что «работа» у́же «заботы». Забота о себе не сводится к своей деятельной стороне. Очень важна переживательная сторона, из внимания к которой вырастают способности к самопониманию и пониманию окружающих, непрерывность заботы. Забота о себе стремится быть одновременно и Марфой, хлопочущей о многом, когда надобно одно, и Марией, которая отказывается хлопотать вообще – только бы слушать, слушать и слушать.

Среди основных вопросов книги особо выделены следующие: в какой степени человек может быть субъектом и объектом работы над собой? Как возможно совершенствование человеком своей воли, своих физических и личностных качеств? Каков совершенствующий потенциал экзистенциальных ситуаций – одиночества, заботы, счастья и т.д.? Какие тупики и ловушки подстерегают человека на пути самосовершенствования? Эти аспекты самосовершенствования тесно связаны с проблемами самопознания, а также формирования, развития и проявления человека как субъекта. Понимая «заботу о себе» как формирование деятельного трансцендирующего отношения к себе, к своим действиям и желаниям, мы предполагаем рассмотреть это отношение в его становлении и развитии.

Замысел этой книги появился у автора в процессе работы над проектами по исследованию личностного самоопределения, самосовершенствования, над книгами о любви, о совершенстве и об одиночестве11. Эти разные контексты сделали более очевидной общность узоров, переплетений, линий бытия, сменяющих друг друга в ткани нашей жизни, незаметно накапливающихся и вдруг неуклонно проступающих. Автор выражает искреннюю признательность всем, помогавшим уточнению замысла этой работы – В.В. Знакову, А.С. Дриккеру, И.И. Ашмарину, В.Г. Безрогову, А.А. Леонтьевой, В.П. Рыжову, О.В. Лукьянову. Творчество Михаила Эпштейна и в особенности его работа «Философия возможного» стали отправным моментом в размышлениях автора. И, наконец, эта книга не могла быть написана иначе как в русле историко-эволюционного подхода А.Г. Асмолова и психологии самодетерминации и жизнетворчества Д.А. Леонтьева, в силовом поле концептуальных линий этих подходов.

Глава 1

ЗАБОТА О СЕБЕ: ОТ ДРЕВНИХ ТРАДИЦИЙ К СОВРЕМЕННОСТИ

Судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет.

Сенека

Забота о себе – редкий пример того, как, возникнув, целая огромная область понятий, дискуссий и практик погрузилась в область умолчания и забвения – вплоть до совсем недавнего времени! Насколько знаменитым стало изречение «познай самого себя», настолько призыву «заботься о себе» (epimeleia heautou), в европейской философии не придавалось большого значения, в отличие от философии восточной12.

Где истоки заботы о себе? Можно ли сказать, что до определенного момента человечество не знало необходимости заботы, а потом вдруг ощутило ее? Во многом внимание к своему Я было связано со все более отчетливыми представлениями об идеалах совершенного человека, с развитием философско-этической мысли.

Идеалы и представления о совершенстве в Древнем мире неизбежно носили надчеловеческий характер, приобретали печать трансцендентности, божественности. Человек же мог выступать только лишь как их хранитель, в лучшем случае – как их временное воплощение, не более. Характерные для многих мифологий представления об утраченном золотом веке человечества подразумевали, что идеал и совершенство остались в далеком прошлом, и можно лишь попытаться сохранить его (точнее, его тень или остаток), но никак не достигнуть собственными силами. Историческая преемственность древних культур, т.е. традиция, идущая через столетия и тысячелетия, заставляла искать истоки совершенства в прошлом, а точнее – в вечности. Прошлое смыкалось с вечным, а забота о себе выглядела как приближение к утраченному и потому постоянно чаемому эталону; движение вперед осуществлялось с головой, повернутой назад, к образцам мифов и легенд.

Для формирования отношения к себе, которое можно назвать «заботой о себе», исключительно важна была эпоха античности. В этой главе мы в основном и будем говорить о том, как в Древней Греции виделось движение к некоему идеальному состоянию души, находившейся в идеальном теле.

Мишель Фуко отмечает, что, хотя впервые формула «озабочения собой» появляется в платоновских текстах в «Алкивиаде», однако совокупность практик заботы о себе уходит корнями в глубь веков. Представление о том, что надо привести в действие некоторую технологию себя для получения доступа к истине, говорит Фуко, отразилось в практиках архаической Греции и других культур. Это, во-первых, очищение, предваряющее встречу с богами и с тем, что боги могут сказать, т.е. ритуальное действие. Это, во-вторых, техника концентрации души, ее собирания, придания ей прочности, дабы она не распалась в течение твоей жизни и с твоей смертью. В-третьих, это техника отрешения, включающая техники наличного отсутствования, физической, психологической и ментальной выносливости, и т.д.13 Еще пифагорейцы использовали эти практики14. Кроме вышеуказанного, важной являлась практика «досмотра сознания» – «Восстановить весь прожитый день, вспомнить ошибки, которые совершил, и, значит, отторгнуть их и очиститься от них посредством самого акта припоминания»15.

В античной Греции забота о себе не только появляется как представление о должном, но и вырастает из контекста общего обучения. Обучение в те времена – это индивидуальная работа учителя с учеником, даже в рамках существования группы учеников. Система «учитель – ученик» определяла сами рамки последующей заботы человека о себе. Его статус нередко зависел от того, чьим учеником его считали окружающие. Рассмотрим несколько подробнее воспитательный контекст формирования потребности в заботе о себе у древнего грека.

Древняя Греция была наподобие Месопотамии разделена на мелкие города-государства, но в отличие от нее не имела ни касты жрецов, ни «гильдии» писцов. Письменность вполне укоренилась, но значительная часть обучения еще долгое время продолжала строиться на устной коммуникации. Не было писцовых школ, но не было и учебных руководств, подобных древнеиндийским16. Не было увещевательных сакрализованных назиданий, как в Палестине17. Ученичество в античности не замыкалось стенами школы, хотя античные школы стали в истории педагогики одними из самых известных18. Древнегреческие наставники считали себя ответственными за передачу образованности и культуры последующим поколениям. Такую передачу греки понимали прежде всего с практической стороны, но не только. Грамота, литература, музыка, эстетика, риторика и спорт стояли во главе угла вместо месопотамской утилитарности или индийской философичности.

Полисное образование в своем развитии столкнулось с важной проблемой фокусировки педагогического внимания одновременно и на нуждах общества в целом, и на нуждах отдельной личности. И в Спарте, и в обычно свысока глядевших на спартанские практики Афинах считалось – что хорошо для всех, хорошо и для каждого. А тех, кто выбивается из общего ряда, неплохо было бы подвергнуть изгнанию из родного города или судебному процессу по обвинению в заговоре против полиса, в попытке захватить единоличную власть или иным, более тонким образом, установить превосходство одного над всеми.

Противоречие между обществом и индивидуальностью в античном образовании обостряется со времен Сократа (ок. 470 – 399 до н.э.). Хотя философ всячески подчеркивал, что печется о нуждах родных Афин и их граждан, но результаты его «майевтической» деятельности сильно насторожили горожан. Отсюда и обвинения в развращении молодежи, в пренебрежении полисными ценностями, особенно в сфере религии (что каралось особенно строго). Сократ, при всей его прогрессивности и нетрадиционности как «майевта», то есть «повивальной бабки» при учениках, все же стоял на «старом» фундаменте концепта ученичества как личных отношений между постигающим и рождающим такое постижение в ученике наставником. Именно поэтому он мог, отказавшись от должностей и власти, пренебрегая из-за философской заботы о себе иными преимуществами, призывать к тому же своих учеников и просто останавливать на улице молодых людей и говорить им: «Пора заботиться о себе». Забота о себе в таком понимании означает и отказ от более прибыльных видов деятельности, например государственной службы.