Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян

правда никак, то не надо, я…

Ци Тянь поднялся и, обогнув стол, зашагал прямо к ней.

Взгляд Юаньбао вновь привлекли ползающие под кожей его лица твари, а он сам, казалось, вовсе их не замечал, лишь приближался с невозмутимым видом. Запаниковав, она принялась отступать шаг за шагом, пока не ударилась спиной о стену. Ци Тянь протянул руку, и девушка вытаращилась на нее: на тыльной стороне дернулась черная ядовитая тварь, а затем вновь нырнула внутрь укрытого синими узорами тела, точно рыбка выпрыгнула на мгновение из пруда. Юаньбао от ужаса побелела.

Его ладонь все приближалась к ее лицу, и она крепко-накрепко зажмурила глаза, готовясь встретить судьбу.

Однако тихое мгновение спустя ее губ легонько коснулись по-человечески теплые пальцы. Указательный и большой принялись мять губу девушки, точно перекатывая между собой крупную жемчужину.

– Полные, – казалось, вынес заключение Ци Тянь.

Раздавшийся в ушах режущий слух голос заставил Юаньбао растерянно распахнуть веки, тем временем его вторая рука смяла ее ухо, и прежде, чем девушка успела выйти из оцепенения, он снова произнес:

– Гладкое. – Затем схватил ее лицо и принялся мять его в руках, наслаждаясь ощущением прикосновения к коже. – Какое круглое и гладкое.

Юаньбао же решила, что попавшийся ей «колдун», вероятно, не в себе:

– Что же тут удивительного… У вас что, квадратное?

Безобразное лицо медленно приблизилось вплотную, и, впившись в губу девушки, он принялся пожевывать и полизывать ее. Юаньбао вся оцепенела, она могла даже почувствовать изредка пересекающих кончик его языка тварей.

Когда колдун наконец-то отстранился, она ощутила, как в желудке поднялась желчь, ее затошнило.

Ци Тянь довольно сощурил глаза.

– Проведи со мной двадцать дней, – произнес он, – и я отдам тебе двух тварей.

Девушку пробрал мороз, она опомнилась от испуга и закачала головой, в панике двинувшись вдоль стены вбок.

– Нет уж, нет, не нужны мне никакие твари.

Ци Тянь сощурил глаза сильнее, на этот раз недовольно.

– Нужны.

– Не нужны! – Заполнивший Юаньбао ужас достиг предела, дрожа, она пятилась вбок, все дальше от Ци Тяня, изо всех сил пытаясь оттереть рукой его недавнее прикосновение. – Не нужны, я всего лишь хотела лучшей жизни, хотела жить как сестра, тоже иметь значение… Но если проведу с тобой двадцать дней, никакие ядовитые твари не подарят мне счастья.

От вида того, как она удаляется, а ее ужас и отвращение становятся все ярче, выражение лица Ци Тяня похолодело.

Сколько он себя помнил, чужаки всегда смотрели на него так: ледяным и колким взглядом, полным омерзения. Он протянул к Юаньбао руку:

– Если вздумала уйти, оставь мне лицо.

Его слова до ужаса испугали ее, и, увидев, что колдун шагнул ближе, девушка сорвалась прочь.

Ци Тянь холодно хмыкнул и взмахнул рукой, из его ладони вылетели ядовитые твари и плотно облепили загривок девушки. У Юаньбао вырвался глухой стон, твари исчезли внутри ее плоти, и свет в глазах девушки постепенно погас.

Глава 3

После того как Ци Тянь поместил в Юаньбао ядовитых тварей, он столкнулся с одной сложнейшей задачей – прокормить ее.

Его собственное тело давно преобразовалось, и для жизни Ци Тяню вполне хватало ежедневно пить утреннюю росу, вот только лицо Юаньбао после пары дней голода стало выглядеть заметно хуже. На ощупь оно стало менее приятным, что совсем не понравилось колдуну.

В тот же день Ци Тянь словил в Туманном лесу фазана.

Он разжег на заднем дворе хижины костер, криво-косо разместил над ним котелок, забросил в него совершенно живую птицу и, закрыв крышкой, услышал, как шум внутри сменила мертвая тишина. Ци Тянь переложил разваренную до черной жижи еду в плошку и понес к Юаньбао в хижину.

Со дня первой такой трапезы успело пройти два дня. Губы девушки были измазаны горелой пищей, невыносимый запах бил в нос, но она не произнесла ни единого слова против. Ци Тянь кормил, она открывала рот, жевала слегка, а затем глотала.

Ядовитые твари давно лишили колдуна способности чувствовать вкус, поэтому, видя, как Щекастая послушно ест, он, преисполненный гордостью, пришел к выводу, что стряпня его плоха лишь на вид.

– Теперь мы будем вместе. – Он зачерпнул ложкой черную кашицу и слегка неуклюже отправил в рот Юаньбао. Частички испачкали уголок ее губ, и он стер их собственным рукавом. – Буду тебя кормить.

Конечно же, возразить ему Юаньбао никак не могла, как и не в состоянии была вымолвить согласие.

Вот только ее желудок выдал честный ответ вместо хозяйки.

– Бу-э!

Спящего рядом Ци Тяня разбудил звук рвоты. Недовольно выпустив из пальцев ухо девушки, он распахнул веки и обнаружил, что она в его объятиях вся скрючилась в рвотных конвульсиях. Нахмурившись, он приподнял ее, но не успела Юаньбао принять сидячее положение, как ее вновь хватил спазм, и все лицо Ци Тяня залила рвота.

Комнату мгновенно заполнила отвратительная вонь.

Выражение на лице Ци Тяня ни капли не изменилось. С совершенно бесстрастным видом он стер с себя черную жижу и поднял голову, после чего смерил Юаньбао долгим взглядом. Лишь спустя время колдун холодно произнес:

– Ты сделала это нарочно.

Но девушка лишь неподвижно смотрела перед собой.

Ци Тянь рассерженно ткнул ее щеку:

– Нельзя.

Словно в отместку, едва он успел договорить, из Юаньбао вновь вырвался звук рвотного позыва. На этот раз слизь облепила все его тело, и из опустошенного желудка девушки донеслось хлюпанье. Ци Тянь сощурил глаза.

Неужели эта женщина… обделалась в его постели?!

Впервые в жизни его охватило чувство, которое другие люди называли омерзением.

Целая ночь ушла у Ци Тяня, чтобы отмыть себя и Юаньбао. Наутро он вынес ее и усадил во дворе, а сам занялся уборкой в хижине и только в полдень вернул девушку внутрь. Присев передохнуть, колдун дотронулся до недостаточно полного на ощупь лица Юаньбао и вспомнил, что ей пора есть. Однако только он собрался разжечь огонь, как вдруг его осенило, что именно стало причиной всех хлопот.

Сложив два плюс два, Ци Тянь прозрел – всему виной его стряпня.

Осознание это его расстроило.

«Может, вынуть из нее тварей и отпустить домой, а когда она отъестся, вернуть обратно…» – промелькнула мысль в голове Ци Тяня. Колдун нахмурился и, глубоко задумавшись на какое-то время, развернулся и двинулся прочь из Туманного леса.

Он впервые покидал границы Туманного леса за десять лет, и все для того, чтобы попасть на кухню.

Пожалуй, это занятие было самой глупой вещью, которой Ци Тянь когда-либо занимался в жизни: он сидел на измазанных слоями копоти