О чем молчат рубины. Книга 2 - Фунтик Изюмов

собой пару фляг! На вот, хлебни, приободрись!

Я вежливо отказался. Не до вина мне сейчас было.

Когда до Таркуинии осталось не более пары километров, я решился. И безвольной куклой свалился с седла, показательно запутавшись в стремени ногой. Хорошо, что я успел заранее потренироваться! Ещё в Риме, во время моих отлучек. И падать научился эффектно, но почти безболезненно, и Шарик, привыкший к подобным выходкам, почти мгновенно остановился, протащив меня по земле не более двух шагов.

Эй, что с тобой⁈ Всем стоять!!! — раздались тревожные крики, — Андреас! Ты слышишь меня⁈ Андреас!!!

* * *

Я как раз сидела у окошка кареты, тупо разглядывая проплывающий мимо пейзаж и лениво переговариваясь с Эльке. Дурёха задала довольно глупый вопрос, но неожиданно я поняла, что вопрос не так прост.

— Скажите, сударыня, — спросила она меня пять минут назад, — А правда, что папа римский непогрешим?

— Да, — лениво ответила я.

— И то, что он скажет или сделает, это идёт от Бога? Приравнивается к божественному слову и делу?

— Да, — согласилась я. — И что?..

— А вот… если папа римский пообещает кому-то, что тот попадёт в рай⁈ Это сбудется?

— Ну-у… зависит от дальнейшей жизни этого человека, — задумалась я, — Если человек не будет грешить… то да, наверное он попадёт на небеса…

— А если будет грешить?

— Какие же небеса грешникам?

— Но папа же обещал! А его слова приравниваются к божественным!

Та-а-ак… приплыли! Пришлось долго и подробно разъяснять дурёхе, что папа никогда и никому райских кущ при жизни не обещает, чтобы ненароком не ошибиться…

— Папа не ошибается! — заявила Эльке.

Н-да! Уж…

— Не для того, чтобы не ошибиться, — поправилась я, — А папа не хочет подменять собой Божий суд. Не для того он на земле поставлен. Он устрояет дела церковные, земные, а суд Божий — это уже на небесах.

— А если всё же пообещает? — не отставала Эльке.

— Если пообещает, — начала потихоньку закипать я, — Значит, он получил какое-то знамение или иной сигнал от Господа, что тот человек будет взят в рай. Что так Бог решил. Папа просто передаёт это сообщение от Бога к человеку.

— А если…

— Тс-с!! — громко зашипела я, подпрыгивая на подушках, — Что там⁈

Андреас неловко клюнул носом, покачнулся и, выпав из седла, шмякнулся на дорогу! Да ещё и ногой в стременах запутался! Хорошо, что умный Шарик тут же остановился!

— Стой! — закричала я прямо из окна, — Стой, дядька Трогот!

И опрометью выскочила из кареты, едва только колёса остановились.

Куда там! Андреаса уже обступили со всех сторон спешившиеся рыцари и пытались приподнять за плечи. Я видела, как безвольно покачивалась его голова на поникшей шее.

— Ну-ка! Расступись! — пыхтя и сопя, пыталась я растолкать каменные локти крестоносцев, — Дайте пройти специалисту! Господи! Уж не расшибся ли он⁈

Андреас сидел бледный, с чёрными кругами под закатившимися глазами, явно в беспамятстве, потому что не реагировал на окружающее. Я потрогала лоб бедняги. Господи! Да у него жар!

— Воды! — отрывисто приказал Марциан, и щедро плеснул в лицо парню из поданной кем-то фляги.

Андреас застонал, его глаза почти сфокусировались, но тут же снова закатились под веки.

— Он болен! — твёрдо заявила я, — И ему требуется врач! Срочно!

— Сам вижу! — огрызнулся Марциан, оглядываясь по сторонам, — Брат Ульрих! Скачи в Таркуинию, разыщи там врача и пусть он ждёт нас в трактире «Золотой лев». Ну, где мы в прошлый раз были. Хоть за шиворот его тащи! Потом разберёмся… Гельмут! Ланзо! Берите Андреаса и осторожно положите его в карету! Вы, надеюсь, не возражаете, сударыня? Ну, вот и хорошо… Остальные, быстрой рысью — марш!

— Сударыня! — громким шёпотом спросила меня Эльке, когда Андреаса укладывали на сиденье, со всех сторон подтыкая подушками, — Сударыня! А он не заразный⁈

— Что за вздор! — возмутилась я, — Ну-ка, брысь на козлы к Троготу!

Уже через минуту мы тронулись, и я бережно промакивала собственным платочком крупные капли пота, постоянно выступающие на лбу Андреаса. Где же тебя, непутёвого угораздило?.. Эх ты, горе моё!

Андреас лежал, не приходя в сознание, только иногда постанывал, когда колесо кареты наезжало на камень или проваливалось в дорожную ямку. А я мысленно ругала себя последними словами. Ведь, не сегодня же он заболел? Как минимум — вчера. А никто и не заметил… Ну, ладно, крестоносцы. У них свои посольские дела, а кроме прочего, полно забот по подготовке к путешествию: кони, провизия, оружие, да хоть, ту же карету смазать! Но я-то, я-то⁈ Отворачивалась от парня, видишь ли, вся такая разобиженная! Вот и упустили! Вот и не заметили, как парень заболел! А он же такой глупый, такой скромный, такой… неприспособленный! Заболел и никому не сказал! Явно отправился в путь, уже чувствуя температуру! Ну, не дурак ли?.. А ведь, стоило мне кинуть только взгляд, и мне с моим врачебным опытом… ну, ладно, пусть не врачебным! Но я столько больных видела, что с одного взгляда поняла бы, что Андреас заболел. Так ведь, не взглянула! Не увидела! И что это, если не гордыня?.. Ох, грехи мои тяжкие…

* * *

И получаса не прошло, как мы подкатили к трактиру. Я даже удивилась! Перед трактиром стоял улыбающийся Ульрих, а рядом с ним невысокий, очень пожилой, сухощавый, наполовину лысый человек, очень напоминающий доктора! И не спрашивайте, почему! Сама не знаю. Может, потому что в руках у него был небольшой саквояж? А может, каким-то внутренним чутьём поняла, что сейчас Андреасу помощь окажут…

— Представляете, повезло! — улыбнулся ещё шире Ульрих, — Доктор Джеронимо ужинал в трактире, когда я туда ворвался!

— И я хотел бы знать, почему меня выдёргивают прямо из-за стола! — тонким фальцетом заявил доктор.

Только сейчас я увидела, что на груди доктора так и не снятая обеденная салфетка. По всей видимости, доктор настолько растерялся, что забыл про неё.

— Сейчас объясню, доктор, сейчас! — хмуро пообещал Марциан, — Зигмунд, Ланзо! Выносите Андреаса…

Я оглянулась на парня. Ой, мамочки! Похоже, ему ещё больше поплохело! Он был уже не просто бледный, а прямо белый, с сине-зелёными пятнами, и тяжело хрипел.

Увидев пациента, доктор забыл про всё. И про ужин, и про то, что его