Рассвет - Соман Чайнани

в отражение своего большого носа и густых бровей. Внутри таилась та жизнь, что была предназначена ему на самом деле. Любовь и уважение, которые он заслуживал.

Он почти коснулся лампы ладонью…

Дверь задрожала от громкого стука.

– Хагрифа, Мурли и Рупа выставили для Директора школы свои лучшие ладду[3]! – рявкнула мама. – Они спросили, а что я сделала, чтобы его поприветствовать? Знаешь, что я ответила? Что я прячусь от стыда!

Аладдин задул свечу и захрапел, притворяясь спящим. Он спрятал лампу под рубашкой, ощутив холод металла на коже. Скоро родители лягут спать, и он получит свой шанс. Ну а пока полежит и обдумает желания…

Глава 3

Разбудили его неожиданный холод и свист ветра.

Аладдин резко сел в кровати и увидел, что окно открылось и впустило в комнату воздух ноябрьской ночи. Лампа скатилась на пол и валялась возле кучи грязной одежды.

Сколько он проспал? Родители сейчас уже точно должны спать. Он схватил лампу и надел куртку, собираясь выйти в сад и призвать джинна. Но сначала он закрыл окно и посмотрел на луну, освещавшую темную улицу…

И отшатнулся.

За окном кто-то был.

Тень с сияющими синими глазами.

Она прижалась к стеклу.

И открыла окно.

Аладдин бросился к лестнице, но тень схватила его за воротник и вытащила на улицу.

Мальчик даже не вскрикнул – настолько его поразило происходящее. Но потом он все же собрался с мыслями и понял, что его похитило чудовище – чудовище, у которого нет лица. Он попытался схватить тень, но рука прошла сквозь нее. Перепугавшись еще больше, Аладдин замахал руками, задрыгал ногами, но тень окинула его строгим взглядом и потащила по траве – все быстрее, быстрее и быстрее, крепко держа за воротник. Потом она размахнулась мальчиком, словно метательным молотом, и подбросила футов на сто в воздух…

И его поймала птица.

Если, конечно, существо с шерстью можно назвать птицей.

У нее была гладкая, будто бархат, кожа, голову покрывали блестящие черные перья, а заканчивалась голова острым клювом – словно нетопырь женился на вороне, а отпрыск намного перерос их обоих. С яростным визгом птица усадила Аладдина себе на спину, расправила крылья и, часто и неглубоко дыша, бросилась вперед, влетая прямо в грозовую тучу. Вокруг, словно фейерверки, сверкали молнии.

Должно быть, он спит и видит сон, подумал Аладдин, закрывая уши от раскатов грома. Он просто лежит в кровати, и все это безумие – только у него в голове…

Но затем птица спикировала вниз, вылетев из тучи, и Аладдин увидел, что все небо заполнено этими блестящими мохнатыми созданиями – и у них всех на спинах сидят недоброго вида дети. Внизу виднелся потрепанный особняк – будто извалянный в грязи.

Школа Зла.

Одного за другим птицы сбрасывали детей в адскую тьму.

Сердце Аладдина сжалось.

Значит, это случилось.

Он все-таки злой.

Теперь он обречен на целую жизнь злодейства. Если, конечно, вообще переживет учебу вместе с убийцами и чудовищами…

Но потом случилось нечто необычное.

Птица не сбросила его в Школу Зла.

Она полетела дальше, к другой стороне того же здания, оставив за спиной всех злых детей. Вторая половина школы была белой, как слоновая кость; с освещенных солнцем цветущих вишневых деревьев слетали лепестки.

Клекоча от отвращения, птица бросила Аладдина вниз. Мальчик закричал от ужаса, падая на верную смерть…

Но его поймали ветви дерева.

Оглушенный, Аладдин кое-как поднял голову.

Вокруг поднимались с земли мальчики и девочки, красивые, сияющие.

Новые ученики школы.

Школы Добра.

Аладдин моргнул.

«Невозможно, – подумал он. – Я… добрый?»

Но потом он нащупал в кармане металлические контуры и медленно расплылся в улыбке.

Лампа.

Вот в чем дело.

Он еще даже не загадал первое желание, но судьба уже начала меняться.

Глава 4

Незадолго до полудня два Директора школы вышли из своего кабинета и направились в театр, чтобы поприветствовать новых учеников.

– Если Аладдин был в твоем списке Зла, как он оказался в моей школе? – спросил Райен, широкоплечий и загорелый, с растрепанными кудрями.

Рафал – его волосы-колючки были такими же бледными, как и его кожа, – посмотрел на него.

– Спроси стимфов.

– Это твои птицы, и ими управляешь ты, – напомнил ему брат.

– До сегодняшнего дня так и было, – проворчал Рафал. – Они настаивают, что отправили Аладдина именно туда, куда полагалось.

– Этот вор и мошенник – всегдашник? – удивился Райен.

Рафал кивнул.

– Я попытался еще раз записать его к себе, но Сториан стер его имя из списка Зла и вернул его тебе.

Директор Школы Добра уставился на брата-близнеца.

– Значит, это все Сториан придумал.

– Похоже, перо в первый раз отменило наше решение, – задумчиво сказал Рафал.

– Оно считает, что мы ошиблись? – ответил Райен. – Мы не ошибаемся, оценивая души.

– То немногое, в чем мы друг с другом согласны.

Он ухмыльнулся брату, но Райен остался задумчив.

Они шли по школе, скромному за́мку размером примерно с особняк или загородную виллу. Братьям нравилась атмосфера маленькой школы – в ней произрастало чувство общности, а не грандиозные эгоистичные амбиции.

Ученики Школы Добра жили в восточном крыле, а Школы Зла – в западном. Всегдашники и никогдашники ходили на большинство занятий вместе, в гостиных тоже можно было находиться и тем, и другим. Поначалу думали, что нужно обозначить границу между Добром и Злом резче – но, поскольку Райен и Рафал защищали школу вместе, несмотря на противоположность своих душ, они хотели здорового соперничества между учениками. И при этом равновесие в Лесу все равно поддерживалось. Именно поэтому Сториан назначил Директорами близнецов: их братская любовь была сильнее, чем верность той или иной стороне. Пока их любовь оставалась сильной, а Добро и Зло были в равновесии, это равновесие отражалось в сказках Сториана. Иногда в конце побеждало Добро. Иногда – Зло. И эти победы и поражения заставляли обе стороны стремиться к совершенству. Перо двигало мир вперед – по одной сказке за раз.

А какое место во всем этом занимала Школа? В сказках Сториана говорилось о выпускниках знаменитой академии, и именно поэтому юные всегдашники и никогдашники так старательно учились. Они надеялись, что когда-нибудь, уже после окончания Школы, перо расскажет именно их историю и сделает их легендой. Вдоль стен в кабинете Директоров стояли целые шкафы с этими историями – «Принц-лягушонок», «Мальчик-с-пальчик», «Умная Мария», «Златовласка», – все когда-либо написанные сказки были посвящены бывшим ученикам.

Когда Директора подошли к обеденному залу, Рафал заметил, что брат по-прежнему молчит.

– Неужели этот мальчишка-вор стоит таких раздумий?

Райен посмотрел