Рассвет - Соман Чайнани

никогдашники – так Директора школы старались добиться взаимоуважения между двумя сторонами. Кроме того, это помогало Добру и Злу устраивать оживленные дебаты и здоровую конкуренцию в испытаниях, за которые ставили оценки. Но вне зависимости от того, кто именно – никогдашники или всегдашники – лучше выполнял задание, Аладдин неизменно получал одну из худших оценок.

На уроке физкультуры он бросил свою команду, чтобы захватить флаг, нарушив тем самым одно из основополагающих правил. На контрольной по благородству Гефест подсадил его на дерево, и Аладдин полез наверх, чтобы поскорее от него избавиться, вместо того чтобы помочь залезть и Гефесту.

– Это что, и было испытание? – недоверчиво спросил он. – Зачем мне помогать ему залезть, если он достаточно силен, чтобы залезть самостоятельно?

Учитель с каменным лицом ответил ему:

– Благородство.

На уроке выживания в сказках, где всегдашники и никогдашники вместе ходили в лес, чтобы изучить местную флору и фауну, он перепутал осиное гнездо с гнездом фей, и всю его группу пережалили.

А еще он начал бояться слова «могриф». Оказалось, что учеников, получающих худшие оценки в классе, не просто исключают из школы. Их еще и превращают в животных или даже… растения. На всю жизнь.

– Так вот что такое могриф, – удивился Аладдин.

– А ты думал, откуда у принцесс их звери-помощники, а у великанов – бобовые ростки? – спросил Руфиус. – Их тоже учат в этой школе.

– Зачем вообще учиться в школе, где тебя могут превратить в лемура или в сосну?

– Или в слизня, или в траву-вонючку – если учишься особенно плохо, – добавил Руфиус. – Такой уж в этой школе риск: либо ты добиваешься славы, либо вечно живешь в позоре. И лучше бы тебе получить хорошую оценку в испытании золотых рыбок. Оно только для всегдашников. И оценка за него очень важна.

К счастью, испытание золотых рыбок казалось довольно простым.

Оно проходило на берегу пруда за школой, вел его учитель по общению с животными, золотистый, мускулистый кентавр с темно-рыжими волосами по имени Максим. Кентавр объяснил, что все ученики по очереди должны опустить в пруд палец и представить себе самое заветное свое желание – и тогда тысячи крохотных золотых рыбок, белых как снег, всплывут на поверхность и изобразят его собою. Если ученику удастся загадать желание с добрым намерением, то он пройдет испытание.

– Интересно, что покажет твое желание, – сказала Кима, стоявшая возле Аладдина. – Новые поддельные лампы?

– Наверное, – вздохнул Аладдин.

Кима хмуро глянула на него.

– Это не шутка. Если ты провалишь и это испытание, у тебя будет третий подряд незачет. Тебя тогда точно сделают могрифом.

– Посмотри на Максима, – возразил Аладдин, указывая кивком на статного, могучего кентавра, освещенного солнцем. – Он могриф, и с ним все в порядке.

Кима закатила глаза.

– Он не могриф. Максим – урожденный кентавр, и, скорее всего, был лучшим учеником в классе, раз уж сейчас преподает. А вот муха, которая летает возле его крупа, – как раз могриф.

Горло Аладдина сжалось.

Первым пошел Руфиус. Он сунул кончик указательного пальца в пруд, и рыбки тут же закружились в воде, изобразив мальчика возле лавки под названием «Пекарня Руфиуса», в витринах которой красовались багеты, булочки и шоколадки.

– И это все добро, на которое способна твоя душа? – резко спросил Максим у Руфиуса, нахмурив бровь. – Пожелал собственную пекарню?

– Я буду в ней каждое утро раздавать бесплатные круассаны бедным детям, живущим в деревне, – начал оправдываться Руфиус.

– Не вижу никаких детей, – возразил Максим.

– Они спят, – сказал Руфиус.

– Незачет, – ответил Максим. – Следующий.

Аладдин напрягся еще сильнее. Если уж добрый, услужливый Руфиус, который сварил для Гефеста шоколадки, не сумел сдать зачет, как он тогда его сдаст?

Когда настала очередь Кимы, золотые рыбки изобразили ее отца, танцующего с ней у нее на свадьбе после многих лет страданий из-за больной ноги.

– Чистая доброта, – похвалил ее Максим.

Ну конечно, подумал Аладдин. Не только красивая и умная, но еще и добродетельная.

Следующим пошел Гефест. Он пожелал, чтобы в школу вместо него пошел его брат-близнец.

– Он заслуживал этого больше, чем я, – признался Гефест.

Кима взглянула на него влюбленными глазами.

– Если честно, я думал, что его желанием будет очередной дурацкий подарок, – пошутил Аладдин. Принцесса свирепо повернулась к нему.

– Золотые рыбки находят самые сокровенные желания, спрятанные в глубине души. А не фальшивые, подброшенные второсортной порчей.

Аладдин вздрогнул.

– Почему ты тогда на меня не донесла? – спросил он.

– Потому что ты вполне способен и сам выкопать себе могилу, – ответила Кима.

– Аладдин, ты следующий, – вызвал Максим.

Мальчик сглотнул.

Он медленно подошел к воде. Рыбки поблескивали под поверхностью пруда, словно алмазы, которые предстоит добыть. Аладдин почувствовал, как взгляды всех всегдашников устремились на него. Им не терпелось увидеть, как он провалится.

«Пожелай что-нибудь доброе, – уговаривал он себя. – Что-нибудь, что могла бы пожелать Кима. Или Гефест. Или кто угодно, но не я…»

Он сунул палец в воду.

Рыбки тут же пришли в движение и изобразили рубиновый трон, водруженный на гору золота – султанский трон Шазабы. Аладдин сидел в короне, завернутый в шелковую мантию, на всех пальцах были кольца с драгоценными камнями, а у его ног пали ниц тысячи подданных. И мало этого: он что-то сжимал в руках… волшебную лампу… настоящую волшебную лампу…

Максим нахмурился.

Кима сложила руки на груди.

Аладдин съежился и зашептал: «Нет, нет, нет, нет…»

А потом рыбки вдруг превратились в бесформенную массу. Их чешуя снова стала белой, а потом они пришли в движение, изобразив совершенно новую сцену…

Аладдин, облысевший и морщинистый старик, прибирается в уютном доме, потому что ждет в гости старого друга. И на пороге – седовласый, слегка сгорбленный, очень похожий на…

Гефеста.

Аладдин поспешно отдернул руку. Развернувшись, он увидел, что на него таращится весь класс, включая и самого Гефеста – у того глаза были на мокром месте.

– Истинная душа всегдашника, – задумчиво проговорил Максим, глядя на рыбок, которые все еще изображали встречу старых друзей. – Как говорится, старый друг лучше новых двух.

Аладдин замахал руками.

– Подождите минутку. Это желание какое-то бессмысленное… оно не может быть…

А потом он увидел Киму.

Та больше не смотрела на него с ненавистью или презрением.

Она впервые посмотрела на него так, словно он настоящий человек. Заново оценивала его – внутри и снаружи.

– Какое замечательное желание, – послышался знакомый голос.

Всегдашники повернулись и увидели Доброго Директора, который проходил мимо пруда, одетый в свою длинную синюю мантию.

– Рыбы обычно расплываются в стороны, как только вы убираете палец из воды, но даже им захотелось подольше задержаться