Рассвет мертвых - Лана Райтерман

Он зануда, быстро надоест тебе.

— Не зануда, а начитанный, — крикнул Ким.

Ролан махнул на него рукой, и мы вышли.

— Показать, где библиотека?

— Да, заодно проводишь меня до дома.

Ролан попрощался с парнями у входа. Те в ответ что-то закричали и засвистели.

— Придурки, — произнес Ролан, догнав меня.

— Что они сказали?

— У тебя красивые глаза.

— Неужели?

— Да, особенно правый.

Обратно мы пошли не по тропинке. Ролан провел меня через парк. В сумерках страшно было бродить мимо темных стволов деревьев. Но впереди меня шел Ролан, большой широкоплечий парень. Он знал дорогу и при нападении монстров мог бы защитить меня от них.

Деревья были очень странными. С темной потрескавшейся корой. Большие корни, вылезшие из земли, преграждали дорогу. Редкая зеленая трава росла вдоль тропинки. Почву покрывали старые прошлогодние листья и черные сухие ветки. Деревья этого парка были мертвы.

— Жуть.

— С наступлением темноты, особенно.

— Но когда-то они были живыми?

— Не знаю. Вряд ли росли, если были мертвыми. У Вальтера надо спросить, он точно знает.

— Зануды всегда все знают.

— Не такой уж Вальтер плохой, на самом деле. Просто он страдает хандрой. Но когда у него появляется настроение, он очень даже интересный. Но это бывает редко. Очень редко.

Мы вышли из темного парка к бревенчатым длинным зданиям. Ролан указал на них. Они казались обычными, и что это за дома я без его подсказки не догадалась бы.

— Это библиотека. Немного дальше — музей, но он закрыт. Вальтер работает в архиве под библиотекой. Следит за книгами, читает их, переписывает. Можно сказать, он живет только ими.

— Серьезно?

— Всю жизнь его знаю, таким он был всегда. Ты еще его самого не видела. Книжный червь. Сразу поймешь, ему там самое место.

— Ужасно. Я не представляю, как можно жить среди книг. Он хотя бы не один?

— Абсолютно одинок.

— А с головой у него все в порядке?

— Ну, он страдает хандрой.

— Пошли отсюда.

В парк мы не вернулись, а пошли по моей тропке. По дороге домой мы не встретили ни одного человека. Попадались дома, в окнах горел свет. На подоконниках стояли цветы, наблюдавшие за происходящим на улице. Жилища, кстати, были похожи друг на друга. Маленькие бревенчатые домики с двумя-тремя окошками и крыльцом. Крыши скатные. Дома выглядели потемневшими. Местами виднелись прогнившие доски или дыры в крышах. Видно, что дома были старыми и жили в них не один десяток лет.

Имели дома и различия. Одни огорожены забором, а за ним находились грядки. У других домов были пристрои: бани и сараи. Можно было услышать редкие голоса животных.

— Почему на улице никого нет?

— Вообще-то, мы в тайге находимся. Вокруг лес, а в лесу дикие звери, которые и напасть могут. Тебе, кстати, тоже лучше лишний раз не выходить из дома. Или хотя бы не одной.

— Поняла. А чем ты занимаешься? Тоже дома сидишь?

— Днем работаю в магазине. Вечер провожу обычно в пивной с друзьями.

— У вас есть пивная?

— Чем-то же мы должны заниматься!

— Какое интересное увлечение.

Мы подошли к моему покосившемуся дому.

— С чем тебе помочь?

Я пнула по прилегшему отдохнуть забору.

— А еще у меня крыша поехала.

Ролан засмеялся и потрепал меня по голове.

— Блин, ты посмотри на нее!

— Вижу, вижу! Бревен у нас много, на все хватит. Огорожу тебя со всех сторон.

Стоя на крыльце, я помахала ему на прощание. Ролан тоже махнул и побежал, быстро скрывшись между деревьями.

Утро началось не лучшим образом. Начиная с вопросов об умывании и отсутствии зеркала и заканчивая стиркой одежды. Сплошные неудобства, с которыми я неожиданно столкнулась. Даже не буду упоминать об уличном туалете.

На кухне была плита, но отсутствовали баллоны с газом. Умывалась я холодной водой из ведра. С завтраком вышло еще хуже. Все упиралось в газ, то есть приготовить еду я просто не могла. Были, правда, мысли развести во дворе костер и готовить в котле. Но я боялась даже браться за это дело, потому что я либо дом спалю либо запах привлечет диких животных.

Хорошим решением было сходить в гости. Неподалеку жила Злата, набожная женщина лет пятидесяти. Домик у нее был крепким, сзади находился сарай с домашней птицей, а перед крыльцом росла земляника. Злата оказалось доброй и заботливой. Немедленно усадила за стол, разложила передо мной всякого добра, поставила самовар и села рядом.

Большое удивление у меня вызвал сам самовар. Я первый раз в жизни видела его. А о том, как его растапливают, и говорить не стоит, один смех. В кувшин Злата наложила угля и сосновых шишек. Подожгла щепки, бросила туда же и принялась раздувать огонь. Когда повалил дым, Злата быстро надела трубу и вывела ее в окно.

— Чай, все в диковинку. А оно так-то!

Злата только натирала фартуком блестящие бока своего друга и довольно ухмылялась, глядя на меня.

— Я никогда не была в деревне. Ваша жизнь для меня кажется необычной.

— Это еще что! У нас теперь неподалеку имеется железная дорога. И мыло есть, перестали стирать золой, и крупа всякая. Да, обленились мы. Раньше-то приходилось все самой да самой.

Я намазывала варенья на булку. Ела грибы с картошкой. Запихивала за обе щеки квашеную капусту и вяленое мясо. Я хотела съесть, как можно больше. А хозяйка все открывала банки с солеными огурцами и помидорами и тарелки даже не думали пустеть.

— А у нас все житье-бытье такое! Весной посадка, летом и осенью все сбираем, что дала матушка-природа, а вот уже зимой можно и брюхо нежить в тепле. Только оно зимой, бедное, работает.

— Вы одна живете?

— Одна, одна горемычная… Мужа схоронила, детей схоронила — зверье задрало. Одна осталась век доживать. И не уехать, могилы ведь не увезешь с собою. Так и осталась в тайге, богом забытая…

А потом созрел самовар, и Злата заварила вкусный чай. Ягодный аромат заполнил весь дом и, кажется, я сама вся им пропахла.

— Ты хоть заходи ко мне иногда-то. Я все готовлю и стряпаю по привычке. Весь погреб занят банками с соленьями. Все ими забито. Наверно, уже варенья перепортились, но до них еще добраться надо. Эх, да… Стучит ведь кто-то.

В дом вошла полная женщина с пустой корзинкой в руках. Злата напоминала несушку, а эта была похожа на печку с пирожками. В длинном синем сарафане с лентой под грудью, под ним белоснежная рубашка без пуговиц, прикрывавшая пухлое рыхлое тело женщины. Гладкое лицо и руки, тонкие удивленные брови и аккуратно