Были небыли - Юлия Абрамова

А что будет, если смешать эти два состояния – твердое, постоянное и жидкое постоянное? Получилось что-то мягкое – не то, и не другое, но являющееся следствием взаимодействия и изменения. Так, теперь и в основе появились новые цепочки связей физических параметров. То есть – можно менять цепочки взаимодействий как снаружи, извне материального, так и находясь внутри его. Это действительно новое, способное к развитию творение.

Хм, а мне понравилось! И ведь пропорции взаимодействия состояний можно менять, создавая узлы основных параметров и расширяя варианты нитей последствий. Теперь уже наслаждаюсь разными видами твердости. Вот интересно – все сейчас существующее являет собой массив поверхности. А можно ли сделать постоянное – разрозненным? И снова я погружаюсь в твердую, начальную поверхность и меняю ее, пытаясь сохранить его структуру, но изменить поведение. Теперь уже это не единая масса – это многие-многие частички, не связанные между собой, но обладающие одинаковыми характеристиками. И измененная мной поверхность распадается на множество мелких кусочков, оседает, ссыпается. И если я страгиваю часть такой поверхности, то общая масса при этом спокойна. Если же попробовать взаимодействие сред – то количество их снова возрастает. Твердое, жидкое, сыпучее, мягкое… разные среды, существующие рядом, но изолированно. Могут ли они быть вместе, оставаясь собой? Как оказалось – когда массив представлен не единой структурой, то и такое возможно. Все возможно, стоит только направить туда мысль.

Интересно, а меняя окружающее – меняюсь ли я сама? Нет, я все та же. Ничуть не изменилась, хотя пространство вокруг себя меняю с завидным постоянством. Хм-м-м, вот себя я – вижу, а то, что создала – только ощущаю. Можно ли увидеть то, что я создала? Что позволяет мне себя увидеть? Я свечусь, и это выделяет меня из пустоты. Занятно… а если перенести то, что присуще мне, на созданное?

Я делюсь своей сутью с сотворенным, изменяю его снова, добавляю новые качества – и из темноты, медленно обрисовывая свои очертания, плавно проявляется, все наращивая интенсивность свечения, постоянное. Но свечение, перенесенное вовне – слепило и не давало рассмотреть наделенный этим качеством объект. То есть, надо удалить источник освещения от рассматриваемого объекта. Раз созданное уже не является непознанным и я с легкостью копирую творение, воссоздавая то, что позволило однажды появиться материальному. Теперь их два. И одно созданное светится, а другое видно в его сиянии. Границы пустоты раздвинулись снова. И если первыми границами были ощущения, то теперь я – вижу. Темнота стала жиже, в ней появились источники света.

Два материальных объекта неподвижно висели в теперь уже не таком темном пространстве. И один высвечивал другой. Высвечивал неравномерно, проявляя только одну сторону, обращенную к нему. Я же хотела видеть все, что могла бы. И я аккуратно провернула Объект, чтобы рассмотреть его. Это немудреное действие заинтересовало меня. Пусть он так и дальше крутится, – движение – одна из сторон моей натуры. Я не могу быть в покое, угасая при этом. Так пусть и созданное мной – движется. Утвердившись на поверхности, я стронулась, вынуждая стронуться вслед за моими побуждениями и материальное. Быстрее, быстрее… ещё быстрее.

Я слишком увлеклась! Движение материального, по мной же созданным взаимосвязям, обладало последствиями. Силой раскрутившегося Объекта меня отшвырнуло, и его вращение я наблюдала теперь издалека. М-да, если я хочу там находиться, мне придется его замедлить. Пока я наблюдала за всем со стороны, я увидела, что материальное все больше и больше развивает последствия движения. Теперь я воочию видела то, что до того было для меня лишь цепочкой последствий при воздействии на узел начального состояния. Среды, до того спокойно находившиеся в том состоянии, что были созданы – тоже менялись. Твердое растрескалось и впустило в себя жидкое; мягкое так вообще – банальным образом распласталось по любой могущей удержать его поверхности, а сыпучее разметало абсолютно бессистемно. Более того, среды все больше тяготели к тому, чтобы улететь с массива материального так же, как это ранее сделала я. Попытка замедлить вращение привела к ещё большему разлому в твердом, и я испугалась что-то трогать, чтобы не разломать такое с трудом сделанное материальное. Решила просто подождать, пока оно само остановится. Когда Объект стал крутиться достаточно медленно, чтобы на нем удержалась я, я вернулась. Глазам моим предстало печальное зрелище – полная сумятица в средах и их взаимопроникновение вплоть до потери изначального состояния. Благо, оказалось, что законы движения материального не постоянны с момента возникновения, а меняются в зависимости от происходящего с материей. Теперь, когда движение не было интенсивным, материальное не выталкивало меня – оно меня притягивало. Среды тоже успокаивались и оседали, разделяясь и становясь такими, какими я их первый раз увидела. Правда, такой строгой границы меж ними уже не было – порядок исчез, уступив место красоте вольготно расположившихся друг в друге состояний. Сами среды, стронутые с покоя этим движением, тоже менялись – не полностью, но части их, взаимодействуя друг с другом, порождали новые формы и состояния. Движение – это развитие, вне зависимости, как оказалось, от приложения.

Я пролетала над всем этим богатством, любуясь сотворенным. Такое разное, оно притягивало взгляд, разительно отличаясь от пустоты, в которой я осознала себя. Сначала я исследовала твердое – я узнавала границы его сопротивления мне, осознавала его структуру и плотность, училась его осязать. Потом обратила свое внимание на жидкое. Оно лежало подо мной – спокойное и недвижимое, однако текучее и удерживаемое вместе только границами другой среды. Некое изменение заставило обратить на себя внимание, и я притормозила. Вернулась назад, снова переместилась вперед, пытаясь поймать то, что меня привлекло. Взгляд скользил по поверхности, отыскивая раздражитель и, наконец, я нашла искомое. Свет, падающий на материальное, отличался от того же, проходящего сквозь меня. Я придавала ему новые характеристики, и свет, преображенный мной, обретал… цвет. Слепящая белизна свечения сменялась нежным искрящимся голубым светом. И этот цвет придавал дополнительное очарование жидкому. Интересно, а такой же цвет будет у твердого, сыпучего, мягкого, наконец? Крутанулась, отыскивая ближайший островок другой среды – и изумилась. Повернутая другой стороной, я преобразовывала свет в цвет иначе. Различные цвета плыли по поверхности и перетекали друг в друга, отбрасываемые мной. Что во мне меняет свет? Вернее, можно ли так же изменить материальное, чтобы оно менялось не только под моим воздействием? И снова мне пришлось погрузиться в основу и менять, менять ее суть, пытаясь заставить чуждое мне пространство быть похожим на меня. И оно послушно менялось и плавилось под моими руками, связи, заставляющие материальное держаться вместе, находили новые пути и прокладывали новые дороги к тому желанию, что я хотела воплотить. Я хотела видеть ту же голубизну, незамутненную плотностью материального, и жидкое подчинялось моему желанию, становясь легче и прозрачнее. Я хотела видеть твердое как можно более осязаемым, и оно подчинялось, становясь плотнее и тяжелее. Я хотела видеть разнообразие – и материальное уступало моим просьбам, – взаимодействуя и меняясь от этого. Простая нить, связывающая материальное воедино – множилась и расширялась, становясь сетью и обрастая слоями. Возникали точки соприкосновения от взаимодействий, прокладывались новые нити от движения, определялись новые узлы стабильности и ключевые точки взаимосвязей.

Вынырнув из процесса творения, я снова увидела два Объекта – один, прекрасный в своем многообразии и крутящийся, показывающий все стороны своего очарования. И другой – освещающий плоды моих трудов. Они прекрасны. Я хочу, чтобы такой красоты было больше! Я слишком устала быть в пустоте, теперь я могу это изменить. И, уже зная, как создавать копию однажды произведенного, я полностью отдалась творческому процессу воссоздания материального. Очнулась только, когда почувствовала, что мне что-то мешает. Открыв глаза, мне оставалось только тихо выдохнуть:

– Ой!

Все видимое пространство заполонили материальные объекты. Расходясь от меня, как источника копирования, они были везде, куда только я могла посмотреть, находясь в совершенно зажатом ими состоянии.

Собранные в одном месте, они сталкивались – разом, попарно и кучей, по отдельности врезаясь во все и отлетая, крошась и раскалываясь на огромные куски. Слова «ой» как-то маловато для произошедшего. Огорченно смотрю на учиненное побоище. Передо мной плавает океан осколков – больших и маленьких, сохранивших часть первоначальной формы и полностью утративших ее, некоторые до сих пор кружатся и сталкиваются, другие медленно разлетаются подальше, третьи, не потеряв своего вращательного момента, уже образуют новые сборища. Все, из чего состояло материальное, разлетелось по пространству.