Ночь за нашими спинами - Эл Ригби

Если вдуматься, место, в котором мы живем, на самом деле не особенно страшное. Здесь есть то, что, по всем учебникам, нужно для жизни среднестатистического биологического вида, для функционирования целой экосистемы. Воздух. Свет. Вода. Тут есть солнце, но ненастоящее, а точнее, носящее какое-то другое имя. Солнцем звезду назвали по земной традиции – как и многие другие вещи, которые у нас есть и которые, скорее всего, куда хуже своих оригиналов.

Как бы большая бледно-желтая звезда ни называлась по-настоящему, она нас греет. Дает нам жизнь. Как и положено, каждый день где-то по восемь часов она отрабатывает свою повинность, а потом облегченно, резко падает вниз. Отправляется пить кофе, наверное, – у нас ведь все это делают. Вместо нее вылезают четыре маленьких кругляша – «луны», которые носят странные имена: Октябрина, Варлен, Джорджина и Линкольн.

Все действительно происходит очень быстро. Говорят, на Земле не так. Там есть время рыжего неба – закат. Время розового неба – рассвет. Жаль, я не видела ничего подобного, должно быть, это красиво. Еще говорят, земное Солнце вращается чуть быстрее и находится чуть ближе, поэтому им, живущим там (если там все же живут), – теплее. Всегда.

В остальном мы от них не отличаемся. У нас здоровая, сбалансированная, нормальная жизнь. Нормальное место – наш Город, в чем-то славное, а летом даже уютное.

Только ему тут, наверное, одиноко.

Конечно, есть Юг. Территория протяженностью шестьсот километров, где живут фермеры и расстилаются поля, которые нас кормят. Там расположены стеклянные позвоночники оранжерей и тянутся канавы с водой на случай довольно частых пожаров. Там есть скотобойни и пасеки, рыбные пруды и виноградники. Там все чем-то заняты, и, может, поэтому там меньше психопатов.

А дальше? Дальше темнота, куда не проникает ни солнце, ни яркий прожектор, ни огонь – даже если загорится приграничное поле. Тьма предельна. Она окружает нас со всех сторон, и именно ее называют Коридором. Бесконечным и глухим, без стен и просветов.

Говорят, с северной стороны Города в Коридоре есть ворота. Одинокая железная конструкция, отчетливо различимая за несколько десятков метров. Если попытаться ее обойти, встретишь все ту же темень. Пойдешь дальше – не найдешь обратной дороги. Есть немало историй о заблудившихся и погибших или вернувшихся, но спятивших. В моем приюте такое рассказывали каждую ночь, и с каждым разом байки звучали все страшнее и страшнее. Но по-прежнему остались те, кто считает, что именно эти ворота, ворота Ужаса, и есть дверь в конце Коридора. Дверь куда-то наружу. А то, что Коридор этой дверью не заканчивается, просто недоразумение.

Впрочем, сейчас люди перестали туда ходить. Они боятся диких пуль, свистящих над пустырем, который отделяет нас от тьмы. Боятся потеряться или кого-нибудь встретить. В Городе хоть ненамного, но безопаснее. А темнота… пусть остается тайной, городской легендой, секретом солдат и политиков. И детской сказкой, которой пугают новичков приюта «Алая звезда», а новенькие там – не редкость.

В Коридор не ходим даже мы, герои. Официальным языком – сотрудники Отдела профилактики особых преступлений, одного из подразделений Городского Департамента Безопасности. Языком некоторых политиков – боевая свора. Правда, все это только слова. На деле нам куда чаще приходится раскрывать особые преступления, чем обеспечивать их профилактику. Если бы в Городе хоть что-то предотвращалось, легче было бы всем. А если бы мы были сворой с надлежащими полномочиями… многое было бы проще.

Наш штаб – в самом сердце Города. Мы – что-то вроде одного из его предсердий, а может, желудочков. Иначе почему мы проводим на работе большую часть времени, хотя у многих есть дом, а у кого-то – даже что-то вроде жизни?

Впрочем, кого это волнует… Личная жизнь здесь – такая же условно существующая вещь, как и Земля. Зачастую лучше, если ее нет, так меньше разочарований.

Как у меня.

* * *

Я спускаюсь по лестнице тихо, внимательно вслушиваюсь в каждый звук. Настроения общаться с напарниками нет, как часто бывает со мной в последнее время. И лучшее подождать, пока это пройдет, чем кого-нибудь убить. Притворяться веселой получается скверно. Ну же, Эш, постарайся. Еще чуть-чуть – и ты доберешься до кухни, где никого не должно быть, зато осталась целая банка какао. Половина пролета, пара поворотов и…

Пахнет цветами. Хм, скверный знак. Подтверждая мои опасения, прямо перед моими глазами возникает огромная тигровая лилия на длинном гибком стебле. Вот же зараза! Я машинально шарахаюсь с криком:

– Дэрил! Черт бы тебя…

Он стоит в картинной позе – облокотился на перила, также обвитые зелеными побегами. Проникновенно таращится исподлобья, не хватает лишь звериной шкуры на бедрах. Хозяин лесов, альфа-самец, мать его…

– О, Огонечек! И почему же мы такие хмурые?

Очередная лобовая атака, которой позавидовал бы профессиональный регбист. Очень приятно, Дэрил – мой коллега и мой бывший. Высокий темнокожий брюнет с улыбкой, которую можно зарегистрировать как отдельный бренд. На нее ведутся многие девочки, но я – давно уже нет. Может, поэтому он никак от меня не отстанет?

– Двинем в ночной патруль вместе? Шеф поставит, я попрошу. Зарулим в ресторанчик на Шмидт-стрит? Нигде больше так не готовят кролика в апельсиновом соусе. Ты же… любишь апельсиновый соус, правильно?

Куда больше, чем тебя.

Я молчу. У меня настолько плохое настроение, что неохота даже портить его другим. Тем более человеку, который, как всегда, уверен в своей неотразимости и в моей тщательно скрываемой страсти. Я усмехаюсь: ну и пусть. Я давно переболела. И даже к лучшему получить подтверждение того, что меня подташнивает от одного вида этого типа.

– Окей, Дэрил. Подумаю, – отвечаю спокойно и даже позволяю ему поцеловать меня в щеку. – Звучит соблазнительно.

«Ради всех святых, сделай так, чтобы где-нибудь что-нибудь взорвалось, чтобы ограбили банк, чтобы напали лягушки-зомби… главное, чтобы я оказалась непременно там нужна. Или я придушу этого типа, а кролика затолкаю ему в задницу. Вместе с апельсиновым соусом».

Так я возношу безмолвную благочестивую молитву, а мои губы сводит от дежурной улыбки.

– Убери цветы, я чуть не навернулась. Не шути так.

Еще поцелуй в щеку, и запах одеколона совсем невыносимо бьет в ноздри. Чихаю, отпихиваюсь. Фу. Всех целует, со всеми ходит в «ресторанчики», запоминает, кто какой соус любит. Удивительная, доходящая до помешательства любовь к бабам. Когда Грин в очередной раз отпускает пошлую шутку в мой адрес или просто поводит бровями, я жалею, что не родилась мужчиной. Или не стала лесбиянкой. Хотя последнее, наверно, не спасло бы меня.

– Увидимся!

И он, напевая и прищелкивая пальцами, устремляется наверх, к жилому этажу. Причесаться, напомадиться, переодеться? Я рассеянно провожаю его взглядом. Хорошо притворяется, как я снова отмечаю про себя. Очень хорошо. Настолько, что мне завидно.

Дэрил пришел на эту работу из Западного военного гарнизона. Точнее, его сюда перевели по вполне конкретному приказу, наверняка из-за его ненормальности. Мы все здесь того. Неудивительно, учитывая, что все в Городе пронизано энергией каких-то там древних энергетических генераторов, – гигантских цветных кристаллов. Чудеса, откуда бы они ни исходили, создают не только принцесс. Чаще – монстров.

Впрочем, у Дэрила все проще. Еще во время военной службы он опрокинул на себя контейнер с экспериментальными веществами Биологического Отдела Научной Академии. Они должны были модифицировать почву… а модифицировали Дэрила. Теперь он может хлопнуть в ладоши, и прямо посреди асфальтированной дороги появится дерево. Земля тоже прекрасно его слушается. Он любимец природы, поэтому дело его отца-фермера процветает: у Гринов приживаются растения, которых больше ни у кого нет. Какао-бобы, ананасы, героиновый мак. Для огрызка земли вроде нашего это немалая ценность, так что Дэрил теперь богатенький мальчик. Казалось бы, чудесно, практично, полезно, но… необъяснимо, изредка неуправляемо. А необъяснимое и неуправляемое обычно имеет лишь один синоним.

Опасное.

Дэрилу пришлось попрощаться со своими планами: он несколько лет был членом партии Единства и мечтал выделиться среди безликих рядов ее сторонников, возможно, занять чье-то кожаное кресло. Но в партии не любят ненормальных. В общем-то, в Городе есть лишь одно место, где их любят, – наша организация, где Грин в итоге и оказался. Партийный билет он так и не сдал. Может быть, немного ненавидит нас. Я бы на его месте ненавидела.

Моя «ненормальность» куда менее полезна: в моем распоряжении пламя. Повторяя за моей лучшей подругой, Дэрил зовет меня Огонечек, а в особенно игривом настроении использует отвратительное прозвище «горячая штучка». Он, как и многие, считает, что огонь бежит прямо по моим венам, – там, где у людей кровь. Чушь, я давно все проверила: раскроила палец и увидела на месте ранки вполне обычные алые капли. Тогда мне хотелось верить, что я – человек. Сейчас уже как-то плевать.