Ниндзя с Лубянки - Роман Ронин

ее в Москву, но я думаю, Василий Иванович, что звал-то ее как раз Макин, – чекист посмотрел на Юдина и слегка усмехнулся.

Следователь приватного тона не принял, но, заметно успокоившись, сел в кресло и поторопил:

– Дальше.

– Есть дальше. Приехав в Москву, Тредиаковская остановилась в квартире у Макина, в Марьиной Роще. Это мы уже потом узнали, когда наше наблюдение зацепило ее с Охаси. Сначала группа, которая ведет Охаси постоянно, 30 июля зафиксировала его встречу с ней в консерватории. Начали устанавливать дамочку и вот – вышли. В консерватории Охаси и Тредиаковская сидели рядом, но неизвестно, случайно так вышло или нет. Билетерша показала, что билеты куплены по отдельности. Охаси билет заказывал с доставкой в посольство, а ее мы до того времени не вели, поэтому тут я ничего доложить не могу.

– Дальше!

– После консерватории Охаси подвез ее на автомобиле до Марьиной Рощи, потом вернулся домой в Калашный. Я человечка оставил с Тредиаковской, он и проводил ее до дома. Он же установил, что живет она на квартире Макина.

– Макин видел, что она приехала с Охаси?

– Никак нет. В тот день не видел. Но уже 2 августа Тредиаковская и Охаси, предварительно встретившись у Большого театра, приехали к Макину вместе и пробыли у него в квартире около двух часов.

Юдин тяжело вздохнул. Достал сигарету, но не закурил. Налил себе воды, выпил полстакана, встал, разминая сигарету, снова подошел к окну.

– Затем в течение двух недель Тредиаковская и Охаси побывали у Макина еще дважды. Кроме того, Тредиаковская начала, извините, товарищ следователь, наглеть. Зафиксирована ее встреча с Охаси на Главпочтамте 13 августа ровно в полночь – проговорили пятнадцать минут там же, после чего разъехались. Он на своей машине. Она взяла такси. А 20 августа она приехала на японскую посольскую дачу в Красково, где уже находились Ватанабэ, Огата и Охаси, и ночевала там. В Москву вернулась на следующий день после полудня. 22 августа все трое – Ватанабэ, Огата и Охаси – приехали к Макину домой, где находились 1 час 42 минуты. После этого активность контактов резко упала. Больше они не встречались.

– За Макиным наблюдение ведется?

– Никак нет. Команды не было, Василий Иванович. Формально он всего лишь случайный знакомый. Но он постоянно находится рядом с Тредиаковской. На службу в институт востоковедения не ходит – там каникулы и отпуска. Но и дома не сидит. Зафиксировано 8 совместных поездок Макина и Тредиаковской на автомобиле. Водителя мы подставили сразу нашего, он дал им скидку, и в дальнейшем Макин вызывал его по телефону через таксопарк. Основное место катаний – Петровский парк. Были также в парке ЦДКА, один раз ездили за город – в Останкино, гуляли по парку там. В автомобиле разговаривали мало, но много целовались. Дважды заезжали в фотоателье на улице Горького – сделали совместные снимки. Фотопластины отобраны, хранятся у нас. Адюльтер в чистом виде, Василий Иванович.

– Берите в разработку Макина. Мне такой адюльтер не нужен. Соответствующая команда будет, я сейчас свяжусь с начальником отдела. И вот еще что…

Чекист спрятал в карман блокнотик и внимательно посмотрел на следователя, ожидая услышать что-то важное. Тот действительно хотел что-то сказать, но вдруг передумал и отпустил чекиста:

– Пока все. Идите.

– Есть, – начальник группы наружного наблюдения вышел из кабинета, а следователь поднял трубку и, дождавшись соединения, заговорил, с трудом сдерживая волнение:

– Артур Христианович, здравия желаю! Юдин беспокоит. Прошу принять меня по срочному делу. Да. Операция «Меморандум» под угрозой. Есть вероятность того, что агент Профессор работает на японцев. Прошу подключить Марейкиса. Нельзя рисковать, а без него мы никогда не будем знать результат точно. Да и вообще без него разобраться будет сложно. Есть! – Выслушав ответ, он с облегчением положил трубку на рычаг.

Неделю спустя, Москва

Изысканно одетый азиат с большим кожаным портфелем в левой руке не торопясь спускался по Тверскому бульвару к Большой Никитской. Глубокая августовская ночь уже давно накрыла Москву, город спал, и на пути у франта почти никого не встречалось. Не доходя немного до церкви, он свернул вправо и подошел к цели своего путешествия – большому двухэтажному дворянскому особняку с тыльной стороны. Не задерживаясь ни на минуту и ни разу не оглянувшись, азиат ловким движением достал из портфеля кожаный же ремень с двумя карабинчиками, быстро пристегнул их к ручке и, постепенно набирая скорость, набросил ремень себе на плечо. Портфель переехал за спину ловкачу, а сам он с короткой пробежки одним махом перелетел через забор и неслышно опустился во дворе особнячка в тени вяза, росшего недалеко от забора и дававшего в лунную ночь чудесную густую тень. Ни милиционер, дежуривший в будке у ворот, выходивших на Большую Никитскую, ни двое людей в кепках, боровшихся со сном в автомобиле, припаркованном у церкви, и время от времени поглядывавших на давно и надежно закрытую калитку с торца особняка, ничего не увидели и не услышали.

На всякий случай молодой человек, перепрыгнувший через ограду, мгновение прислушивался к звукам, сидя на корточках, касаясь одной рукой земли, а второй придерживая портфель на спине. В этой позе он сильно напоминал странное и опасное дикое существо. Убедившись, что все вокруг по-прежнему тихо, и никто его акробатических экзерсисов не заметил, он медленно выпрямился во весь свой немалый рост и спокойно подошел к двери черного хода. Передвинув портфель на живот, азиат достал связку отмычек и ловко отпер входную дверь. Внутри он передвигался уверенно, но совершенно беззвучно. Если бы кто-то видел его в этот момент, то неизбежно пришел бы к двум выводам: во-первых, молодой франт неоднократно бывал здесь при свете и не нуждался в освещении или плане разветвленных во все стороны комнат, а во-вторых, его красивое узкое лицо с высоким лбом, миндалевидными глазами за поблёскивающими стеклышками круглых очёчков и пухлыми губами, несмотря на явственный немалый опыт подобных посещений посольства, выдавало сильное волнение – на висках выступили мелкие капельки пота, а нижнюю губу прыткий молодой человек время от времени покусывал. Азиат был напряжен, но умело с этим напряжением боролся. Прислушался к коридору, ведущему к парадному входу, – там спал японец-охранник, твердо знающий, что его безопасность гарантирована расположившимися снаружи чекистами.

Найдя нужную комнату, человек с портфелем пригнулся, рассмотрел печать на шнурке, аккуратно снял ее и очередной отмычкой отпер комнату. Все так же не зажигая света, прошел к столу, стоявшему в центре, скинул