Свой человек на небесах - Евфимия Пащенко

Сидя у печки, Нина смотрела, как алые языки пламени лижут сухие поленья, и те, в ответ на их ласку, занимаются огнем. Время от времени она брала очередной желтоватый бланк, исписанный четким, но неровным, явно стариковским почерком. И, пробежав его глазами, бросала в огонь. Старая бумага ярко вспыхивала и мгновенно сгорала. А рука Нины тянулась за следующим листком…

Но что такое? Не веря своим глазам, девушка внимательно перечитала только что прочитанное: Илья Николаевич Малкин. Профессия: поп. Умер 25 октября 1958 года в возрасте 73 лет. Причина смерти: убит истощением нервных сил.

Что за нелепица? Впрочем, на листках, уже отправленных ею в печку, встречались не менее курьезные записи: «умер от общего одряхления», «от упадка сердечной деятельности». И все-таки здесь речь шла о смерти, наступившей, так сказать, вследствие естественных причин. Но что за странная запись: «убит истощением нервных сил»? Что скрывается за этой двусмысленной формулировкой? Смерть? Или все-таки убийство?

— Ну, коллега, как дела? — раздался у нее за спиной голос Павла Ивановича. — Дайте-ка, взгляну, не пора ли вьюшку закрывать…

— Скажите, Павел Иванович, а кто заполнял эти бумаги… то есть эти свидетельства? — в свою очередь, спросила Нина.

— Да кто его знает! — махнул рукой главный врач. — Видимо, какой-то здешний фельдшер, а по совместительству еще и ветеринар. Нет, я его и в глаза не видел… Просто — видите, на чем написаны эти свидетельства? На бланках о случке скота. Значит, этот сельский эскулап лечил и двуногих, и четвероногих… И был большим оригиналом! Такие диагнозы изобретал, что хоть в «Крокодил» посылай. Например, «умер от утонутия». Или «смерть наступила вследствие столкновения с упавшим на голову деревом». Ну, и как Вам такие перлы, коллега? Нарочно не придумать!

— А что Вы скажете об этом? — спросила Нина, протягивая ему свою находку.

Пробежав глазами загадочные строки, Павел Иванович недоуменно пожал плечами:

— Белиберда какая-то! Спьяну он, что ли, это выдумал? Не забивайте себе голову такой ерундой, коллега! Оно того не стоит…

Как ни странно, это категоричное заверение лишь укрепило догадку Нины — отец Илия Малкин не просто умер. Он был убит. Однако, судя по двусмысленной формулировке в его свидетельстве о смерти, кому-то было выгодно объяснить его смерть неким «истощением нервных сил». Однако не зря Господь сказал: «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу»[4]. Не потому ли Он послал Нину в Хонгу, чтобы она раскрыла это давнее преступление?

Что ж, Господи, благослови!

* * *

Для начала Нина решила наметить план будущих действий. Ведь герои ее любимых детективов и романов начинали именно с этого. Итак…

В 1958 году в Хонге был убит священник Илия Малкин…

Но если в деревне был батюшка, значит, где-то здесь есть и церковь. Что ж, завтра же Нина отыщет ее. Ведь откуда лучше всего начать расследование убийства священника, как не с церкви, где он когда-то служил? Возможно, ей даже удастся отыскать там людей, которые помнят отца Илию. И знают, кто и почему его убил…

…В тот вечер уставшая от избытка впечатлений Нина Сергеевна легла рано и спала крепким сном без сновидений. А потому не слышала, как кто-то крадучись подошел к ее двери, прислушался и, сунув в дверную щель какой-то крохотный предмет, удалился прочь.

* * *

На другое утро, выйдя из своей комнаты, Нина заметила, что на полу лежит какая-то бумажка, аккуратно свернутая в трубочку. Она подняла импровизированный свиток, развернула его…

На бумажке печатными буквами было написано:

«Берегитесь!»

Что это? Предупреждение? Угроза? Полно! Кто ей может угрожать? И с какой стати? Ведь она никого здесь не знает… Какой-то глупый розыгрыш… В таком случае, не стоит обращать на него внимание и тем самым давать неведомому забавнику повод к повторению шутки. Впредь неповадно будет…

И все-таки — кто решил подшутить над ней?

* * *

Первым делом Нина решила найти Павла Ивановича. Это она сделала без труда — дверь в кабинет главного врача была раскрыта настежь. А сам он сидел у окна и, казалось, был всецело погружен в созерцание восходящего солнца. Однако это не помешало ему заметить Нину, едва она робко перешагнула порог его кабинета. Обернувшись к девушке, главный врач приветливо улыбнулся ей:

— Доброе утро, коллега! Ну, как спалось на новом месте? Не замерзли?

— Спасибо! — ответила Нина, тронутая его участием. — Все просто замечательно!

— Что ж, тогда давайте приступим к работе, — сказал главный врач, — сейчас мы вдвоем совершим обход. Потом вы будете делать это самостоятельно. Если возникнут какие-то трудности — обращайтесь ко мне. А я тем временем займусь амбулаторным приемом. Амбулатория находится в левой части здания, — пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Нины. — Будет желание — приходите. Посмотрите амбулаторию, а то и поможете мне… А теперь идемте!

* * *

Они вместе заходили в палаты, и Павел Иванович беседовал с каждым пациентом, осматривал его, делал назначения. За ним по пятам, держа в руках самодельную записную книжку, сделанную из половинки школьной тетради в клеточку, тенью следовала Елена Васильевна. Медсестра с собачьим подобострастием глядела на главного врача, ловя каждое его слово. Впрочем, это не мешало ей исподлобья злобно коситься на Нину. Однако девушка делала вид, что не замечает этого. Ведь ненависть, зависть, интриги — удел неверующих людей. Пусть эта наглая, бесцеремонная грубиянка исходит злобой, как жаба — ядом! А она живет по заповедям Христовым, предписывающим любить даже своих врагов и побеждать зло добром! Слава Богу, что она не такая, как Елена Васильевна!

* * *

Так они обошли шесть палат — три мужские и две женские — и подошли к двери в самом конце больничного коридора, рядом с туалетом. Павел Иванович осторожно приоткрыл ее, заглянул внутрь и так же бесшумно затворил снова.

— Спят! — тихо сказал он. — Ну что ж, тем лучше. Это у нас, коллега, особая палата… так сказать, здешняя палата номер шесть… помните, есть такой рассказ у Чехова?.. Местные острословы прозвали сей уединенный уголок БАМ-ом[5]. Там лежат две одинокие старухи. У одной метастаз в позвоночник, у другой — слабоумие. В дом престарелых их не берут. Вот они тут и живут, словно в богадельне. Разумеется, на них для проформы заведены истории болезни. Записи в них я делаю сам. Поверьте, коллега: эти старухи абсолютно неинтересны как больные. Вдобавок, помочь им уже нечем. Так что вам не стоит тратить на них время и заходить сюда.

Нину несколько покоробили слова главного врача. Ведь она еще не забыла уроки врачебной этики и деонтологии — пациент — не просто «случай», а живой страдающий человек. Впрочем, похоже, что Павел Иванович лукавит. Поскольку не хочет перекладывать на плечи молодой коллеги всю работу, как это делает кое-кто из врачей в областной больнице, где работает Нина. Они поручают интернам вести всех своих пациентов, а сами в это время гоняют чаи в ординаторской, болтают о том о сем — одним словом, бездельничают. Если бы они были хоть немного похожи на интеллигентного, участливого Павла Ивановича!

…После обхода проголодавшаяся Нина поспешила на кухню, откуда по всей больнице разносился соблазнительный запах мясных щей. Зоя Ивановна налила ей полную тарелку горячего, ароматного варева. Нина по привычке поискала глазами икону в углу, но, не найдя ее, шепотом прочла молитву, перекрестилась (благо повариха в это время отвернулась), осенила крестным знамением тарелку и приступила к трапезе.

Пока она уписывала щи, а потом треску с картофельным пюре, запивая ее чаем, Зоя Ивановна молча сидела рядом, по-бабьи сложив руки на животе. Нина чувствовала на себе ее пристальный взгляд. Что ж, новоприбывший гость всегда вызывает любопытство. Вон как вчера ее допрашивала медсестра! «А Вы какой врач будете? А муж у Вас есть?» Хорошо хоть повариха не из любопытных… и все-таки эта, на вид забитая и покорная женщина явно себе на уме. Ведь не зря говорится: в тихом омуте…

В этот миг мысли Нины приняли другой оборот. А что, если спросить повариху, где находится здешняя церковь? Ведь она наверняка это знает…

— Скажите, Зоя Ивановна… — начала Нина, — а где у вас тут…

Она не успела закончить фразы — в кухню ввалилась Елена Сергеевна и с недовольным видом плюхнулась на жалобно скрипнувшую под ней табуретку.

— Ты на БАМ обед не носила? — спросила она повариху. — А то эти бабки, кажись, проснулись. Сейчас опять орать начнут… как же они мне надоели! Хоть бы сдохли поскорее…

Повариха загремела посудой, наполняя тарелки. А Нина поспешила удалиться. Угораздило же эту мегеру явиться в столь неподходящий момент! В итоге Нине придется самой разыскивать здешнюю церковь. Впрочем, оно и к лучшему. Незачем посвящать в свои дела посторонних. Особенно когда речь идет о расследовании убийства.