Николай Николаевич Раевский - Юрий Епанчин

Раевский всегда испытывал неловкость в среде подобных "деятелей", неоднократно осуждал армейские порядки, отдавал справедливость действительно достойным людям и презирал выскочек. Он желал видеть такие отношения в армии, которые основывались на полной ответственности, безукоризненном исполнении своих обязанностей и разумной строгости. Об этом свидетельствует его письмо от 6 апреля 1810 г.: "Кто выполняет долг свой от чистого сердца, тот строгости не боится, но большая часть из нас таковы, что, боясь опасения строгого взыскания, будут по-старому штукарить, ибо в прошлую войну против французов брали награждения не достойные одни, но хитрые и наглые, а наказывались безгласные"[9].

Каменский вел военные действия по-старинке. Он имел смутное представление о силе противника и расположении его частей. Разведка была поставлена из рук вон плохо. 23 мая Каменский всеми силами навалился на крепость Силистрию. В ней обнаружилось только 400 солдат и 2 тыс. жителей, не оказавших практически никакого сопротивления. Зато награждены были чуть ли не все офицеры. Раевский также получил золотую шпагу "за храбрость", украшенную бриллиантами, чему очень удивился, успев при этом "сражении" все-таки заметить: "А начальник и духом и телом трус и нерешителен"[10]. После безрезультатного штурма Шумлы 11-12 июня Раевский окончательно разочаровался в главнокомандующем, стал критиковать его действия. Вспыльчивый Каменский немедленно выслал генерала из действующей армии.

В начале 1811 г. Николай Николаевич добился перевода на западную границу. 31 марта он был назначен командиром 26-й пехотной дивизии, составленной большей частью из новобранцев. Раевский ощущал лихорадочные приготовления к новой войне с Наполеоном. Организационным новшеством, кадровым перестановкам и передислокациям не было конца. Раевский в апреле 1812 г. был назначен командиром 7-го пехотного корпуса, входившего в состав 2-й Западной армии П. И. Багратиона.

Армия Багратиона с самого начала военных действий оказалась в критической ситуации. Перейдя 12 июня пограничную реку Неман, главные силы Наполеона быстро продвигались вслед за отступавшей 1-й Западной армией М. Б. Барклая де Толли, в то время как 2-я армия оставалась на месте. Лишь 18 июня Багратион получил приказ Александра I "действовать наступательно... в правый фланг неприятеля" с целью соединения с 1-й армией. Раевский писал 28 июня своему дяде: "Князь Петр Иванович получил тогда приказание подкреплять Платова, который был в Белом Стоку с 8-ю казачьими полками. Платову же приказано ударить на их тыл. Сия слабая диверсия в то время, когда главная армия ретируется, поставила нас в опасность быть отрезану"[11].

Время для соединения армий было упущено. Против Багратиона от Вильно был направлен 40-тысячный отряд Л. -Н. Даву, а с юга, наперерез, - три корпуса под командованием Ж. Бонапарта численностью в 70 тыс. человек. Задача Багратиона особенно осложнялась тем, что вклинившаяся между двумя русскими армиями группировка Даву двигалась кратчайшим путем, в то время как 2-й армии приходилось совершать кружные марши, малейшая нерасторопность в которых могла привести к катастрофе. Александр I обвинял Багратиона в нерешительности, упрекал его в том, что его войска не приближались, а удалялись от 1-й армии, пытался издалека руководить его действиями и даже порывался прибыть лично, "дабы ускорить его движение". 2- я армия двинулась на Могилев. 11 июля корпус Раевского завязал ожесточенное сражение вблизи города, у дер. Салтановка. Николай Николаевич, натолкнувшись на укрепленную позицию противника, послал генерал-майора И. Ф. Паскевича через лес в обход его правого фланга. "Я должен отдать справедливость дальновидности г. -л. Раевского, - писал Багратион в рапорте Александру I от 14 июля, - ибо г. -м. Паскевич, взявший дирекцию влево, тотчас встретил идущего к нему неприятеля с намерением атаковать Раевского"[12].

Услышав сильную стрельбу на левом фланге, отважный командир "счел минуту сию решительною и бросился на противную позицию прямо через салтановскую плотину". Это была та самая атака, в которой, согласно легенде, генерал повел в огонь двух своих сыновей. Рассказ об этом эпизоде вошел в "Полное собрание анекдотов о достопамятнейшей войне россиян с французами". Сам Раевский впоследствии в разговоре с К. Н. Батюшковым отрицал факт участия сыновей в этой атаке. Слова генерала косвенно подтверждает тот факт, что из участников событий, входивших в состав 2-й армии и оставивших воспоминания (И. Ф. Паскевич, М. С. Воронцов, А. П. Бутенев), никто не упоминает о данном эпизоде. Не сказано об участии в Салтановском сражении и в формулярном списке младшего сына Николая Раевского[13].

Решительная атака, которая велась силами Смоленского полка, была остановлена ввиду смертельного артиллерийского огня вражеских батарей (сам Раевский получил контузию в грудь), а также из-за сильной неприятельской колонны, посланной Даву в обход наступающий. Этот эпизод в донесении Багратиона выглядит следующим образом: "Полк сей, отвечая всегдашней его славы, шел с неустрашимостью, единым россиянам свойственною, без выстрела, с примкнутыми штыками, несмотря на сильный неприятельский огонь, и, увидев под крутизною у плотины сильную колонну неприятельскую, с быстротой, молнии подобною, бросился на оную. Цепь стрелков егерных, видя генерал-лейтенанта Раевского идущего вперед, единым движением совокуплялись с предводительствоемой им колонною и, усилив оную, способствовали мгновенно уничтожить неприятельскую, двухкратно получавшую сильные сикурсы"[14].

"Сверх того, - пишет Н. Н. Раевский, - несколько офицеров и солдат, взятых мною в плен, единогласно объявили мне, что против меня находятся три пехотных и две кирасирских дивизии; что ожидают из Могилева еще две пехотные дивизии на подкрепление сражающихся". Раевский, с согласия Багратиона, принимает решение вывести свои войска из-под огня, так как продолжение борьбы в создавшихся условиях грозило неоправданными потерями и даже гибелью корпуса, и отступить на исходную позицию. "Неприятель, сочтя оное отступление за победу, бросился со стремительностью на орудия, но вскоре был выведен из заблуждения смертию на штыках наших", - отметил Раевский в рапорте. Доверив выполнение отхода своим дивизионным командирам, он временно оставляет свой корпус, чтобы принять участие в военном совете, на котором было принято решение отступить к Смоленску. Отступление прошло беспрепятственно. Даву даже не пытался преследовать русских. Как отмечал Е. В. Тарле, "французский маршал был убежден именно вследствие упорства боя с Раевским, что Багратион идет к Могилеву и примет генеральное сражение, и стал сосредотачивать свои силы у Могилева"[15].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});