Этнокультурная история казаков. Часть III. Славянская надстройка. Книга 3 - Коллектив авторов

Польский рыцарь знатного рода Предслав Ланцкоронский, шляхтич герба «Задора» и зять князя Острожского, в рыцарском искусстве практиковался за границей и отбыл паломничество в Святую Землю. Ланцкоронский был также свойственником короля Александра. Вернувшись домой в начале XVI века, он получил от великого князя литовского привилей на староство Хмельницкое в верхнем течении Южного Буга. Здесь, в степях, оказалось много казаков, часть из которых проживала в этой местности уже века, а другая только недавно пришла сюда, покинув крымских ханов. Деятельность Ланцкоронского относится к 1512 и последующим годам. Он предводительствовал «низовым запорожским казачеством», а потому считается первым основателем Запорожья.

Изгнанные турками из Азака казаки ушли на Днепр, на литовскую границу, и в 1515 году вместе с белгородскими поступили на службу к литовско-польскому королю Сигизмунду и получали от него сукна и деньги, что очень беспокоило московского великого князя Василия III. Написав об этом послу Василию Коробову, бывшему на пути в Азак, великий князь велел ему просить турецкого султана, чтобы он запретил казакам из Азака и Белгорода ходить на службу к его недругу, королю польскому и литовскому. Коробов донёс, что, по объяснению турецкого посла грека Камала, ехавшего вместе с ним в Царьград, казаки эти ходят в Литовскую землю без ведома султана.

Совместно с казаками Ланцкоронский организовал несколько военных предприятий против турок: в 1516 году подходил с ними под Белгород (Аккерман). В том же году новый крымский хан Махмет-Гирей оправдывался перед польско-литовским королём, утверждая, что белгородские казаки, напавшие на Польшу, не слушают его приказов и избрали себе вождём его врага царевича Алика. По польским летописям эти «белгородские молодики» считались самыми отчаянными «молодцами» и отличались особенным, им одним свойственным стрижением головы: «оставляя на макушке чуб, закручивают его за ухо».

При «атамане» Ланцкоронском король Сигизмунд I дозволил казакам селиться и выше порогов, где ими были построены укреплённые городки. Права и вольности черкасского казачества, касавшиеся главным образом «низового запорожского», были расширены в 1516 году. За казаками «низовыми» были закреплёны все земли, лежащие вниз по Днепру и Бугу до лиманов: «як из виков бувало по Очаковские улуси; и в гору реки Богу (Бугу) по речку Синюху. От Самарских же земель (Самарь – старинный запорожский городок на Днепре) через степь до самой реки Дону». Запорожцы при гетмане Ланцкоронском фактически уже владели как низовьем Днепра, так и Дона, где они имели свои зимовища, а потому нет ничего невероятного в том, что город Черкасск на Дону был ими основан в этот же период времени и, быть может, на месте древнего города Орна. Существует историческая версия, что черкасы, осев и основав на донском острове станицу Черкасскую в честь их родного Черкасска, назвали её «запорожским корнем на серебряном блюде Дона». И потому с тех пор низовое донское казачество так и зовут: «черкаса».

Низовые донские казаки (черкаса) в своей массе черноволосы и смуглы лицом, подвижны и характера весёлого. Верховые казаки (чига) в своём большинстве русоволосы и светлоглазы, в них более отчётливо видна славянская «кровь». В своём гуторе низовые «якают» – мяня, лятучкя, зялязо (железо). Верховцы более умеренные, спокойные и замкнутые. Они по-москальски «акают»: чаво, мароз, павозка, пашаница.

В 1527 году казаки, проживавшие на днепровских островах, «чиня большие шкоды кочевьям перекопского хана; раз поймали крымских купцов тридцать человек и убили их за то, что они взяли литовских пленников, купленных ими в Москве».

В ответ на это крымский хан Саиб-Гирей жалуется польскому королю Сигизмунду I: «Приходят к нам каневские и черкасские казаки, становятся под улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям; я много раз посылал вашей милости, чтоб вы остановили их, но вы их остановить не хотели. Я шёл на московского князя, 30 человек за болезнью вернулись из моего войска; казаки поранили их и коней побрали. Хорошо ли это? Черкасские и каневские власти там пускают казаков вместе с казаками неприятеля твоего и моего, московского князя, под наши улусы и, что только в нашем панстве узнают, дают знать в Москву».

В 1528 году Ланцкоронский с казаками атаковал турок под Очаковом. Много лет Ланцкоронский был влиятельным ходатаем по казачьим делам перед королём польским и великим князем литовском: благодаря его стараниям за казаками признано было право на добавочные земли по рекам Рось и Сула и установилась традиция непосредственных и регулярных сношений между казаками и польско-литовскими монархами через близких к трону лиц. Эта традиция позднее вылилась в институт казачьих гетманов, подчинённых непосредственно королю. Ланцкоронский умер в 1531 году.

О том, что военный потенциал казаков можно использовать с ещё большей выгодой, первым высказался каневский и черкасский староста Остафий Дашкович, который в 1533 году в письменном виде изложил польскому королю свой проект обороны восточной границы Речи Посполитой и создания регулярной пограничной службы. Остафий Дашкович предлагал возле татарских речных переправ учредить постоянные патрули на лодках-чайках, а также выдвинуть глубоко в степь крепости и казацкие дозоры. Позже некоторые идеи Дашковича польский Сейм использовал при учреждении так называемого реестрового казачества.

Остафий Дашкович уже в 1538 году предложил королю устроить на каком-нибудь Днепровском острове за порогами замок с 2-тысячным казацким гарнизоном; но дело тогда почему-то не состоялось.

III. Новгородский корень казачества

На Волге разбойничали свои «казаки» – новгородские ушкуйники. По свержении татарского ига Иван III обратил внимание на хлыновских ушкуйников, беспокойный и неподвластный ему народ, и в 1489 году Хлынов был взят и присоединён к Москве. Разгром Хлынова сопровождался большими жестокостями: главные народные вожаки Аникиев, Лазарев и Богодайщиков были в оковах приведёны в Москву и там казнены; земские люди переселёны в Боровск и в Кременец, а купцы в Дмитров; остальные обращены в холопов.

Но самый свободолюбивый и беспокойный элемент этого народа ни за что не хотел покориться Москве. Массовые переселения ушкуйников в другие земли были вызваны и другими подобными историческими событиями конца ХV века (разгром и присоединение к Москве Новгородских, Тверских, Вятских земель). Переселенцы из Новгородских земель двинулись как на крайний север (Поморье), так и на далёкий юг ранее разведанными путями. После разгрома Хлынова часть его граждан ушла на Северную Двину и Каму. Ушедшие вверх по Каме новгородцы-ушкуйники основали город Елабугу среди покорённых ими вотяков.

Множество этих удальцов со своими жёнами и детьми на судах спустилось вниз по Вятке и Волге и укрылось в малодоступном и диком краю. Здесь они могли поселиться только в таком месте, где бы могли добывать средства к существованию, то есть иметь торговые сношения, запасы хлеба и огнестрельные снаряды. Ниже нынешнего Камышина до Астрахани кочевала Золотая Орда. Пространство, занимаемое впоследствии Камышином, было самое удобное и безопасное. Здесь и появились первые становища хлыновских ушкуйников. Торговые караваны давали случай этой вольнице приобретать «зипуны», а пограничные городки враждебных Москве рязанцев служили местом сбыта добычи, в обмен на которую можно было получать хлеб и порох.

Иван III, зная предприимчивый характер этой удалой вольницы, поселившейся за пределами его владений, зорко следил за движениями этой горсти людей, не пожелавших ему подчиниться. И Иван III не ошибся, придавая в своих политических соображениях большое значение новому, поселившемуся на границах Рязанской области враждебному ему элементу.

В той же первой половине XVI столетия укрывшаяся на Волге удалая вольница – бывшие хлыновские ушкуйники – перешла волоком на Иловлю и Тишанку, впадающие в Дон, а потом, при движении в низовья Дона с Днепра азовского, запорожского и северского казачества, вместе с ним смешавшись, расселилась вплоть до Азака. Некоторые донские казаки выводят свой род именно от этих вятских ушкуйников-хлынов. Как обычно в таких ситуациях, в жёны беглые хлыновцы-вятичи брали дочерей местных степняков, отчего их потомки заметно потемнели, но сохранили христианскую веру и привычку к передвижению по рекам, которая была у их отцов и дедов.

Черкасы запорожские и киевские, казаки белгородские и севрюки, а в особенности старые казаки-азакцы, проводившие целые века в битвах с неверными, не отличались культурностью и домовитостью, между тем новгородцы считались лучшими плотниками на всём пространстве тогдашней России. Новгородцы считались мастерами при возведении церковных деревянных построек как в северных областях, так и по Дону. План и фасад этих построек был свой, особенный, древнеславянский, ничего общего с византийским стилем не имеющий. Они-то, выходцы из Новгорода, первые и стали строить укреплённые городки на всём протяжении среднего и нижнего Дона – Раздоры Верхние и Нижние, при устьях Маныча и в других местах. К ним скоро прикошевали другие казацкие общины с Днепра, верховьев Северского Донца, рязанских украин, а потом казаки азакские, самые бедные и бездомовные, образовав на окраинах казачьих городков присёлки – хазовки.