Ванька-ротный - Александр Шумилин

Глотая слова, один из них обращается ко мне.

— Командир полка приказал вам немедленно бежать в батальон!

— Связь с батальоном прервана! Немцы могут в любую минуту перейти в контратаку! Вот вам записка! Мы возвращаемся немедля назад!

КП батальона на самом краю оврага. Вход в землянку расположен со стороны обрыва. На дне оврага мечутся люди, на дыбы встают лошади, рвут постромки и уздечки. От взрывов шарахаются обезумевшие солдаты, брошенные раненые кричат о помощи. От мощных взрывов батальонную землянку бросает и кидает вместе с бревнами из стороны в сторону. Сверху летят обрубки деревьев, куски земли и части каких-то предметов. Рассмотреть детально все, что делается там, на дне оврага не возможно. В воздухе кверху встали брызги воды, тучи песка. И все это снова и снова взметается и с новой силой взлетает высоко вверх, потом ухает, раздается в стороны и обваливается вниз.

Через некоторое время бомбежка утихает. Немцы считают, что с нами покончено, раз и навсегда. Мы напряжённо вслушиваемся, не гудят ли на подходе немецкие танки. Появись они над оврагом, пехоту не удержишь на рубежах. Каково же было наше удивление, к полудню, часа через три после окончания бомбежки, мы обнаружили, что среди наших солдат всего с десяток раненых и двое убитых. Погибли три лошади оставленные в артиллерийских упряжках. В овраге стояли не задетые, ни одним осколком дрожащие всем телом около десятка половых лошадей.

Но случилось другое.

От грохота и воя, от криков людей и ржания лошадей, от воплей раненых, наше доблестное войско фигурально сказать наложило в штаны. Пехота, сидевшая в отрогах и извилинах боковых балок, под бомбежку не попала. Бежать назад под грохот и рев бомб было бессмысленно. Какой дурак побежит?

Повозочные и артиллеристы бегали по дну оврага, вытаскивали на дорогу свои телеги, передки и орудия. Пока они приводили себя в порядок, день подошел к концу.

Удивительно, как быстро летит время на войне. Вторые сутки бессмысленно топчемся и торчим около оврага.

Бомбежка авиации ещё на сутки задержала нас. |Им нужно было выиграть время.| На высотах за Царевичем окапывались немцы. |Бомбежка и суматоха, во время неё, перепутали все карты у наших стратегов. Как они не пыжились и не силились.| К вечеру пришлось отдать приказ о переходе к временной обороне.

Я должен был сидеть на командном пункте батальона до особого распоряжения командира полка.

Землянка у комбата была жиденькая, маленькая и тесная. Землянку рыли наспех. Бревна во время бомбежки прыгали на потолке. Сыпалась земля, дышать было нечем. Комбат со своим замом сидели накрывшись палаткой в углу. Комбат вероятно думал, что я уполномочен выставить их от сюда и приказать бежать на передовую.

— Сколько отсюда напрямую до роты, пролезая в узкий проход, осведомился я. Он не знал, что я успел побывать на передовой в его роте, он был уверен, что я хочу определить, знает ли он где точно сидят его роты. Расстегнув планшет, я достал свою карту и положил на нары перед ним.

— Ты доложил командиру полка, что одна твоя рота находится у подножья Крестовой. Для того, чтобы ты убедился сам, нам придется пройтись до Крестовой. Но учти, что Крестовую занимают немцы. А чтобы дойти нам с тобой до подножья, нужно немцев обойти оврагом с тыла. Мы, к твоему сведению вчера ночью там брали языка.

Звони командиру полка, пока работает связь и признавай свою ошибку! Или тебе с разведчиками придется пройтись до Крестовой!

Когда по телефону закончил свой доклад комбат, я рассказал командиру полка о результатах немецкой бомбежки. Уточнив положение стрелковых рот батальона, я получил разрешение покинуть батальон и вернуться к себе. Потом комбат опять стал докладывать что-то о делах батальона. Выходя из землянки, я слышал голос его. Он просил командира полка поддержать его огнем артиллерии.

Я при разговоре никаких советов командиру полка не давал. Это не мое служебное дело. Пусть сами во всем и как следует, разберутся.

У меня свои дела. Нужно пойти поспать, а то с рассвета снова заваруха начнётся.

Глава 27. Осветительные ракеты

Август 1943 года

У нас на переднем крае сумрачно, темно и непроглядно. Славяне свой передний край ракетами не освещают. У них их просто нет, чтобы светить целую ночь. Иногда, если под руку немецкие попадутся, так для пробы, для баловства постреляют их подряд в сторону немцев. Вот, мол, смотрите! Мы тоже не лыком шитые! Светить могём! Ракеты кончились, ракетницу бросили, вот собственно и все!

Первые годы войны осветительных ракет нам в пехоту вообще не давали. Не хватало оружия, недоставало боеприпасов. Сигнальные ракеты у командира полка и комбатов были. А осветительные? Для чего они собственно нужны? Освещать передний край, чтобы немцы не подползли? |Немцы сами с вечера, до утра не переставая, светили|. А наши русские ещё с мирных пор привыкли экономить на керосине. Спать ложились засветло, на работу поднимались затемно. Зимой спали и жили, как могли. Привычка сызмальства осталась и на потом. Она осталась на всю последующую жизнь и на войну, как въедливый запах у некоторых людей изо рта. |На фронте он пропадал у них иногда, когда жрать дня по три, по четыре было нечего.|

Немцы темноты почему-то боялись. Они трусливо озирались и переносить её не могли. Возможно и электричество они у себя в Германии раньше нашего завели. А здесь на передовой, каждый раз с наступлением темноты немцы включали освещение осветительными ракетами. Привычка, |и образ жизни остались у них и здесь.|

А нашим что? Наши дармовым освещением пользовались! Если немцы светят всю ночь через равные промежутки времени, бросают ракеты по всей линии фронта, то волноваться, надо думать не стоит. Немцы спокойно сидят на месте, славяне могут вполне до рассвета выспаться. Солдаты с вечера приседают на корточки, надвигают каски на лоб, прикрывая глаза, чтобы светом в глаза не било, и сидят, так, |скорчившись, до утра. Можешь ходить, их толкать, они неподвижны.|

Но случись, если немцы сбились вдруг с ритма или совсем прекратили ракеты бросать, то тут жди от них какой-нибудь гадости или подвоха. Тут кто-нибудь из солдатиков каску на затылок и глядит в оба, поверх земли. Не то, чтобы немец в атаку собирается. Это для нашего брата, русского солдата, как говориться: |"муде ферштей!"| Ерунда! Самое страшное, это когда немец возьмет и незаметно оставит свои позиции, отойдет незаметно и тихо вглубь на новый, заранее приготовленный рубеж. А ты в это время спал на посту. Отход немца вовремя не усек. Вот тут и начинается самый страшный скандал. Ротный получит от полкового начальства такой втык и выговор, что запомнит его на всю последующую жизнь, |если его в скором времени не убьёт и он на некоторое время останется жить.| Когда нужно будет давать ему медаль, ему припомнят этот стервозный случай. Скажи спасибо, что тебя под трибунал не отдали! Успех и всю тяжесть боя возьмет на себя командир полка.