Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Известная особа, про которую Вы спрашиваете у держит себя в последнее время тихо и смирно и вот отчего. Она перед прошлой зимой сошлась с каким-то господином и произвела на свет ребенка, отданного в Воспитательный дом. Все это дело случайно узнал во всех подробностях Юргенсон и на всякий случай очень ловко и дипломатически достал неопровержимые доказательства истинности происшествия. Если не ошибаюсь, она и теперь в Москве и живет вместе с отцом своего ребенка.

Милый друг! мне очень жаль, что я не успел ранее Вас предупредить о следующем обстоятельстве. Получение здесь денег с почты, т. е. из Смелянской почтовой конторы, сопряжено с разными проволочками и длинными формальностями, неприятными для меня в том отношении, что тут является бездна посредников у которым вовсе обо всем этом знать не нужно. Вот почему я хотел просить Вас в случае присылки мне бюджетной суммы во время пребывания моего в Каменке делать это посредством перевода на какой-нибудь киевский банк, а перевод посылать в страховом письме все-таки в Смелу. В Киев отсюда съездить недалеко, да кстати все летом получаемые мной деньги я рассылаю, и опять-таки эту рассылку мне приятнее делать из Киева, чем из Каменки, где неизбежны многие посредники. По получении Вашей телеграммы я хотел Вам об этом написать сейчас же, но боялся как-нибудь напутать, да не знал еще тогда, сколько времени Вы останетесь в Москве. Простите, дорогая моя благодетельница, что я не только не умею достаточно высказать Вам всю благодарность мою, но еще, быть может, беспокою Вас указанием формы, в которой мне удобнее пользоваться Вашими неоцененными заботами. Но, если не ошибаюсь, посылка денег через банк не представляет никаких особенных затруднений сравнительно с посылкой через почту, и вот отчего я решаюсь просить Вас о том.

Беспредельно Вас любящий и благодарный

П. Чайковский.

364. Мекк - Чайковскому

1881 г. мая 27. Москва.

Телеграмма

Дела задерживают меня в Москве, поэтому покорнейше прошу Льва Васильевича приехать Браилов, если возможно, двадцатого.

Мекк.

365. Чайковский - Мекк

Каменка,

1881 г. мая 24-27. Каменка.

24 мая 1881 г.

Дорогой, милый друг! Вчера вечером получил письмо Ваше и передал все, что Вы поручаете мне сказать Льву Васильевичу. Он сам даст Вам обстоятельный ответ, а 10 июня хочет быть в Браилове, чтобы познакомиться с делом. Дай бог, чтобы все это устроилось наилучшим образом!

Благодарю Вас, дорогая моя, за бюджетную сумму, которую я еще не получил, но получу в среду. Радуюсь безмерно некоторому улучшению дел Ваших, о коем Вы пишете.

Вы спрашиваете, друг мой, можно ли будет Коле и Саше приехать этим летом сюда. Разумеется, да, но теперь старших трех барышень здесь еще нет, и поэтому им скучно будет. Затем в июне сестра едет в Карлсбад, так что лучше всего было бы, если бы они побывали здесь в конце июля, когда все будут в сборе. Я ужасно боюсь только, что после Браилова им покажется здесь очень скучно. Я понемножку занимаюсь переложением с “Обихода” песнопений, употребляемых на всенощной службе.

Это дело трудное, но, если удастся, оно, может быть, окажет услугу нашей церковной музыке.

27 мая.

Сейчас получил Вашу телеграмму. Лев Васильевич уехал вчера по делам в Киев и вернется дней через пять; я передам ему, что Вы задержаны в Москве, и заранее могу Вам обещать, дорогой друг, что он приедет двадцатого числа. Вчера получил повестку на бюджетную сумму, за которую премного благодарю Вас!

Приехала племянница Таня, больная, с страшным нервным расстройством, беспрестанными обмороками, слабостью и наводящею тяжелое уныние разочарованностью и преждевременным отвращением к жизни. Сестра, которая начинала понемножку поправляться, сегодня уже едва двигает ногами. Уверяю Вас, друг мой, что, несмотря на всю мою любовь к этому семейству, мне хочется иногда убежать от них куда-нибудь подальше. Какой-то злой рок не дает им счастия, а между тем, казалось бы, есть все для него условия! Но более, чем когда-либо, я им нужен, и останусь.

Работа моя понемножку подвигается, т. е. все больше и больше накопляется у меня переложенных на четыре голоса напевов из “Обихода”. Надеюсь летом кончить всенощную.

Погода стоит отвратительная, т. е. засуха с ветром, и бедная, едва прорытая свекловица вянет и сохнет.

Будьте здоровы, дорогая моя!

Безгранично Вам благодарный

П. Чайковский.

366. Чайковский - Мекк

Каменка,

2 июня 1881 г.

Милый, дорогой друг! Надписывая число на письме этом, я вспомнил, что сегодня день рождения покойного Николая Григорьевича. Ему минуло бы сорок шесть лет. Как рано подкосила его смерть!

Лев Васильевич вернулся из Киева. Ему очень удобно будет прибыть в Браилов около двадцатого числа. Вероятно, к тому времени сестра моя будет в силах пуститься в заграничный путь, и он проводит ее до Жмеринки.

Погода у нас стоит дождливая и холодная. Для свекловицы это хорошо, ибо сильно вредящий ей серый жучок в непогоду зарывается, но для хлебов нехорошо, ибо пшеницу повалило дождем. В общем однако ж нынешний год обещает быть урожайным.

Моя серенькая, лишенная всяких светлых радостей жизнь идет по-старому. Обе наши больные, т. е. сестра и племянница Таня, поочередно одна за другой повергают всех окружающих в уныние и тревожное состояние духа. Ночей они обе не спят и вследствие того слабы, грустны и беспрестанно страдают нервными припадками. Впрочем, ничего серьезного в болезненном их состоянии нет. Но только это окрашивает всю нашу жизнь какой-то унылой окраской.

Я погрузился в наши церковные песнопения. Читаю “Историю русск[ой] церк[овной] музыки”, изучаю обиходные напевы, знакомлюсь с порядками богослужения и гармонизирую некоторые древние мелодии. Результатом всего этого будет “Всенощное бдение”, положенное мною на четырехголосный хор.

Не испытываю никаких поползновений к писанию. Давно уже я не находился так долго в периоде охлаждения к сочинительству. Мне бы полезно было теперь отсюда уехать, но это невозможно. Я положительно необходим в настоящую минуту для наших больных, особенно для Тани, которую я занимаю музыкой (игрой в четыре руки), чтением и вообще всячески отвлекаю от предмета ее грустных мыслей, а это для нее теперь очень важно. Я очень бы огорчил ее, если б уехал, и поэтому остаюсь.

Здоровы ли Вы, дорогая моя? Призываю на Вас божие благословение.

Ваш П. Чайковский.

367. Мекк - Чайковскому

Гурьево,

6 июня 1881 г.

Милый, несравненный друг! Простите великодушно, что так долго не писала и не благодарила еще за протекцию Вашу у достойнейшего Льва Васильевича и обещание его приехать в Браилов. Но Вы не можете себе представить, в какой горячечной суете я нахожусь все это время. Трудно мысли сосредоточить на чем-нибудь, что у меня не перед глазами в настоящее время.

Я не помню, писала ли я Вам, что заявила, что -продаю Браилов. Из Киева мне указывают многих претендентов на покупку, но до дела ничего еще не доходит. Я не хотела бы отдать его дешевле того, сколько я сама плачу своим детям (полтора миллиона рублей), но сомневаюсь, чтобы нашелся кто-нибудь на эту цену, потому что сумма очень велика, то для того, чтобы облегчить возможность продажи, я поручила в Москве хлопотать о залоге Браилова, еще более впрочем потому, что этот вид долга удобнее, чем под залог процентных бумаг, так как на те, во-первых, процент меняется, во-вторых, при малейшем колебании бумаг на бирже требуют дополнительных взносов, чего нет при залоге имения. То, если я заложу, то мне тем более необходимо выручать доход из имения для уплаты процентов на долг, поэтому я еще более возлагаю надежд на Льва Васильевича. На продажу я очень мало надеюсь, хотя, конечно, она бы больше всего меня устроила, так как на полтора миллиона рублей я бы получала без всяких хлопот сто пять тысяч рублей. В Москве я почти ничего не сделала для своих дел в финансовом отношении, но в политическом кой-кого подтянула, хотя боюсь, что не надолго, по поговорке: кот из дома-мышам приволье. Вчера я получила тяжелое известие. что Павел Дервиз умер и должно быть разом, неожиданно. Когда я уезжала из Москвы, Иван Григорьевич получил известие, что у Павла Гр[игорьевича] умерла дочь (единственная) шестнадцати лет и что ее везут в Москву хоронить, и Ив[ан] Гр[игорьевич] поехал встречать тело, и все семейство при нем, в Вержболово, а вчера Володя мне телеграфирует, что и сам Пав[ел] Гр[игорьевич] скончался. Какой ужасный этот год!