Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

Рэй ходил в третий класс. Да, бесспорно, годы летели. Джесси подошла к шкафу, вытащила порядком ношенные удобные джинсы и красную футболку, оделась. Потом настала очередь белых носков и кроссовок. Она взяла тёмные очки и бейсбольную шапочку, задержалась в кухне, чтобы наполнить водой две фляги (никогда нельзя знать, что может приключиться в пустыне) и с верхней полки шкафа в коридоре взяла всегда лежавший там ветеринарный саквояж. Стиви прыгала вокруг, как боб на раскаленной жаровне — ей не терпелось тронуться в путь.

— Мы поехали, — сказала Джесси Тому. — Увидимся часа в четыре. — Она наклонилась и поцеловала мужа, а он запечатлел поцелуй на щечке Стиви.

— Будьте осторожны, ковбойши! — сказал он. — А ты присматривай за мамочкой!

— Присмотрю! — Стиви вцепилась в руку матери. Джесси задержалась у дверей, чтобы снять с вешалки бейсболку поменьше и надеть ее на Стиви.

— Пока, Рэй! — крикнула она, и тот ответил из своей комнаты:

— Чао-какао!

«Чао-какао? — подумала она, выходя со Стиви на солнце, которое уже палило вовсю. — Что, интересно, случилось с простым «Пока, мам»?» Ничто так не заставляло Джесси в тридцать четыре года чувствовать себя ископаемым, как непонимание языка, которым изъяснялся ее родной сын.

Они прошли по каменной дорожке, миновав небольшую постройку из необработанного белого камня; ближе к улице была выставлена небольшая вывеска: «ВЕТЕРИНАРНАЯ ЛЕЧЕБНИЦА ИНФЕРНО» и ниже — «Джессика Хэммонд, ветеринар». У края тротуара, за белым «сивиком» Тома, стоял ее пыльный «форд»-пикап цвета морской волны; над задним сиденьем, там, где почти все возили винтовки, была укреплена проволочная петля-удавка, которой Джесси, к счастью, приходилось пользоваться всего несколько раз.

Через минуту Джесси уже ехала по Селеста-стрит на запад, засунув Стиви под ремень безопасности. Девочка с трудом переносила заключение. На первый взгляд она была хрупкой, нежной, точно фарфоровая кукла, но Джесси отлично знала, что Стиви — человечек чрезвычайно любопытный и не робеет, добиваясь своего; малышка уже понимала животных, радовалась, когда мать брала ее с собой на фермы и ранчо, и не боялась дорожной тряски. Стиви Стивени Мэри в честь бабушки Тома (Рэя назвали в честь деда Джесси) обычно вела себя спокойно и словно бы вбирала окружающее большими зелёными глазами чуть более светлого оттенка, чем глаза Джесси. Джесси нравилось, когда дочка была рядом и помогала ей в ветеринарной лечебнице. На будущий год Стиви пойдёт в первый класс… там, куда в конце концов занесет Хэммондов. Ведь после того, как в Инферно закроются школы, массовый исход из города продолжится: закроются последние магазины, опустеют последние хутора. Работы для Джесси не станет, как не станет ее для Тома, и им останется только одно: сняться с насиженного места и пуститься в путь.

Слева за окном промелькнули Престон-парк, аптека Рингволда, бакалея, справа — «Ледяной дворец». Джесси проехала по Трэвис-стрит, чуть не раздавив здоровенного кота миссис Стелленберг, прошмыгнувшего перед самым грузовичком, и выехала на узкую Сёркл-Бэк-роуд, которая шла вдоль подножия Качалки и, оправдывая свое название, поворачивала обратно, чтобы влиться в Кобре-роуд. Перед тем, как повернуть на запад и поехать быстрее, Джесси задержалась перед желтой мигалкой.

Благословенный ветерок заносил в окно резкий, сладковато-горький привкус пустыни и трепал волосы Стиви. Джесси подумала, что, похоже, прохладнее сегодня уже не будет и они с чистой совестью могут наслаждаться этими минутами. Кобре-роуд вела их мимо сетчатой ограды и железных ворот медного рудника Престона. На воротах висел амбарный замок, однако забор находился в столь плачевном состоянии, что перелезть его мог бы и ревматический старец. Небрежно намалеванные плакаты предостерегали: «ОПАСНАЯ ЗОНА! ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!» За воротами, где некогда отбрасывала тень богатая медной рудой рыжая гора, был огромный кратер. В последние месяцы существования рудника там то и дело рвался динамит, и из разговора с шерифом Вэнсом Джесси поняла, что в кратере до сих пор остаются неразорвавшиеся заряды, но лезть туда за ними дураков нет. Джесси понимала, что рано или поздно рудник истощится, но никто не ожидал, что руда закончится так пугающе окончательно и бесповоротно. С той минуты, как пневматические отбойные молотки и бульдозеры начали вгрызаться в пустую породу, Инферно был обречен на гибель.

Пикап запрыгал по рельсам: в обе стороны от рудника, на север и на юг, шла железнодорожная ветка. Стиви (спина у нее уже взмокла) прильнула к окну. Она заметила луговых собачек. Они сидели неподвижными столбиками на бугорках возле своих нор. Выскочив зарослей кактусов, через дорогу стрелой промчался дикий кролик. Высоко в небе медленно кружил гриф.

— Ты как? — спросила Джесси.

— Отлично, — Стиви налегла животом на ремень. В лицо девочке дул ветер, небо было синее-синее и, казалось, будет тянуться вечно — может быть, целых сто миль. Девочка вдруг вспомнила, о чем давно хотела спросить:

— Почему папа такой грустный?

«Конечно, Стиви все чувствует», — подумала Джесси. Иначе и быть не могло.

— Собственно говоря, он не грустный. Просто школа закрывается. Помнишь, мы тебе говорили?

— Да. Но ведь школа закрывается каждый год.

— Теперь она больше не откроется. А из-за этого уедет еще много людей.

— Как Дженни?

— Вот-вот. — Маленькая Дженни Гэлвин с их улицы уехала с родителями сразу после Рождества. — Мистер Боннер собирается в августе закрыть бакалею. К тому времени, я думаю, почти никого не останется.

— Ой. — Стиви задумалась. В бакалее все покупали еду. — И мы уедем, сказала она наконец.

— Да. И мы.

Тогда, значит, мистер и миссис Лукас тоже уедут, поняла Стиви. А Душистый Горошек: что будет с Душистым Горошком? Выпустят ли его на свободу, или загонят в вольер для перевозки, или сядут на него и ускачут в дальние края? Над этой загадкой стоило подумать, но девочка поняла, что чему-то приходит конец, и от этого где-то под сердцем шевельнулась грусть — чувство, с которым, по соображениям Стиви, должно быть, хорошо был знаком папа.

По изрезанной канавами земле были разбросаны островки полыни. Над ними возвышались цилиндрические башни кактусов. Примерно в двух милях за медным рудником от Кобре-роуд отделялась черная гудроновая дорога; она стремительно убегала на северо-запад, под белую гранитную арку с тусклыми медными