Шальные деньги - Йенс Лапидус

Махмуд кивнул. На том договорились. Араб молча сделал еще пару упражнений. Мрадо коротал ожидание, беседуя с двумя другими качками, которые занимались там же. Закончив тренировку, Махмуд с Мрадо пошли в раздевалку. Там Махмуд набрал номер сестры. Говорили по-арабски. Сестра собиралась в четверг.

Пересеклись в тошниловке на Седере. Жирные копеечные кебабы и фалафель в пите по двадцать крон за порцию. Мрадо заказал три. Стал разглядывать помещение. На стенах изображения Куббат ас-Сахра в Иерусалиме, арабские письмена. Любопытно, родные или так, для завлечения посетителей? Да один хрен разница, главное — кебабы на славу, прямо тают во рту!

Сестра Махмуда показалась Мрадо безвкусной бабищей. Сверху-то телеса выпирают. Снизу-то юбчонка — одно название. Харю-то наштукатурила. Аксессуарчики-то все паленый «Луи Виттон». Рот-то откроет — двух слов грамотно не свяжет. Туши свет, подруга!

Зато оказалась покладистой. Немас проблемас. Мрадо научил, что надо спросить: с кем из сидельцев особенно корешился Хорхе в последние дни перед побегом? или из вертухаев? как перебрался через забор? числится ли в какой бригаде? кто помогал ему бежать с воли? остались ли у Хорхе кореша на зоне?

Мрадо записал вопросы на бумажку, просил арабку вызубрить их заранее. Она стребовала две косых кэшем за хлопоты.

Хорхе. Серб хорошо знал эту породу. Так и чешут языком. Вечно форсят, понтуются, наперед выкладывая всю подноготную.

Не сомневался: отыщется чилиец как миленький, надо только зацепку на его зоне отыскать.

На ловца и зверь бежит.

16

Сны на испанском. «Хорхелито, я посижу рядом, пока ты не уснешь. Милый Хорхелито, подожди, сейчас почитаю тебе сказочку. Хорхелито, я тебе уже говорила, что ты мой принц? Паола, ты моя принцесса! Вы — моя королевская семья».

Проснулся.

Утро. В комнате жарко. Красивый сон улетучился. Хорхе лежал на полу, стянув с кровати матрас. Так вернее остаться не замеченным снаружи. Двойные меры предосторожности — комната не просматривалась, окно было скрыто высокими зарослями.

Уже семь дней на этой хате. Тоска смертная. Скоро надо звонить сербу. И досвидос, амигос, только вы и видели дядю Хорхе в Швеции.

Повернулся на другой бок. Вставать лень. Разморило от скуки. Вспомнил Родригеса. Жди, вот вернется Хорхе. Отрихтует тебе хлебало. Будешь ползать. Ноги маме целовать. Рыдать. Стонать. Молить о пощаде.

А походу, ты лох, Хорхе. Страх потерял. Вот взять хотя бы вчерашний день, когда пошел за продуктами. Вышел на дорогу. Пошел по трассе. Потом дальше. До озера. Там еще народ лодки затаскивал. Чудный вид. Золотая осень. Шел часа полтора. Набрел на «ИКА Нюгренс». Вошел.

Никогда еще не чувствовал себя так паршиво: негром в арийском логове истинно шведского супермаркета. Чернее некуда при таком контрасте. Казалось, никто бровью не повел. Слова не проронил. А все равно в голове промелькнуло: готовься, Хорхе, эль негрито, сейчас тебя будут линчевать, макнут в ядовитую липкую краску, которой выводят ватерлинию, и вываляют в мюсли.

Купил спагетти, чипсы, хлеб, колбасу, яйца, масло и пиво. Порошок для ручной стирки и краску для волос. Заплатил наличными. Кассирше спасибо не сказал. Лишь кивнул. Хребтом чувствовал любопытные взгляды. Ненависть. Непреодолимое желание стукнуть в полицию.

Уже на обратном пути пожалел, что чуть не спалился сдуру. Возвращаться решил лесом. Куда там! Угодил прямо на частную территорию. Испугался, вдруг кто дома. Заподозрят. Донесут. Натравят на негра полицию. Быстрее обратно на трассу. Кажись, никто не заметил уголовника в розыске.

Пожарил яичницу из двух яиц. Намазал маслом пять кусков хлеба. Увенчал колбасой. Попил воды. Над мойкой покачивалась пирамида из немытых вилок и тарелок. Мыть за собой было в падлу. А то хозяевам совсем работы не останется.

Расположился у кухонного стола. Смолотил бутерброды. Постучал по столешнице. Старенькая. Интересно, хозяева нищие или просто любят всякую рухлядь?

И тут — шум за окном. Хорхе насторожился.

Голоса.

Пригнулся.

Сполз со стула на пол.

Лег на живот.

По-пластунски подполз к окну. Если кто идет по дорожке, ему хана. Если ищейки, хана без вариантов.

Вот раздолбай: так лохануться! Вещи не собраны. Шмотки, краска, хавчик, пасты-масты — все раскидано по той комнате, в которой он спит. Лошара! Если придется уходить сразу, останется в чем мать родила.

Украдкой выглянул в окошко. Вроде никого. Сад мирно дремал, окаймленный ухоженными сиренями и парочкой кленов. Снова голоса. Звуки доносились откуда-то с маленькой дорожки, ведущей к дому. Согнувшись пополам, Хорхе на цыпочках порхнул к другому окну, через прихожую. Под ногами заскрипели половицы. Блядь! Выглянуть не решился — могут засечь. Прислушался. Теперь голоса звучали ближе, правда не у самого дома. Говорили как минимум двое. Айна или кто другой?

Прислушался еще. Один говорил с чуть заметным акцентом.

Осторожно высунулся. Машин перед домом не было. Говорящих не было видно. И вдруг заметил. Вон там. На дорожке, идущей мимо дома к темно-красному сараю. Троих. Подходят к дому.

Мгновенно оценил положение. Выгоды и риски. С одного бока — хата понтовая. Теплая, достаточно неприметная, вдалеке от города и псов. Можно здесь окопаться, покуда при лаве. С другого — чужаки на дороге. Не пойми кто такие и откуда взялись.

Может, хозяева. Может, нет, но что-то вынюхивают. В окошко заглянут. Увидят гору посуды, матрас на полу, кавардак.

Походу, легавые и есть.

Стремно очень. Лучше сгрести пожитки и делать ноги, пока не подошли. Есть дома не хуже. С мягкими перинами.

Покидал скарб в два пакета, еду — в один, шмотки и зубные щетки с порошками — в другой. Подкрался к двери. Ее стеклянный верх кое-как закрашен краской. Глянул. Чисто. Открыл. Шмыгнул влево. По гравию не пошел. Вместо этого нырнул в колючие кусты. Ободрался.

Голоса все ближе.

Шухер.

Не оборачиваясь, пустился наутек.

17

Между тем ЮВе брал все новые вершины. Заказ Джетсета открывал золотые перспективы. Абдулкарим, тот вообще был на седьмом небе. Вынашивал наполеоновские планы. «Теперь бы еще Хорхе выцепить, — повторял он ЮВе, — и город наш».

Сам ЮВе чилийцем особо не заморачивался, успеется. Только расставил поплавки там-сям. На халяву погулял его соллентунских дружков, посулил деньжат, если сведут его с беглецом, — авось клюнет.

Сегодня решил заняться личной печалью.

Несколько дней тому назад позвонил учителю вечерней школы Яну Брунеусу. Тот сразу вспомнил Камиллу, но говорить о ней отказался. Когда же ЮВе принялся настаивать, Брунеус с грохотом бросил трубку.

В тот раз ЮВе забил, не до того было. Вызванивать не стал. Решил повременить с розыском.

Нынче же решил, пора. Надо.

Надел джинсы, рубашку, плащ.

Направился в сторону Свеапланской гимназии, что за бизнес-центром «Веннергренс». Вечерняя средняя школа для взрослых, Комвукс, находилась по соседству. Хотелось лично засвидетельствовать почтение Яну Брунеусу.

Валгальский проезд шарашил по ушам сильнее обыкновенного — то ли от рева машин, караванами рассекавших по трассе, то ли от боли, раскалывавшей бедную голову ЮВе. То ли от того и другого разом.

Пройдя до конца Свеавеген, увидел школу.

На часах половина двенадцатого. Обеденный перерыв. Сейчас администрацию закроют на обед, предчувствовал ЮВе. А томиться перед запертой дверью кому охота? И ЮВе, махнув рукой на стрелки и указатели, принялся допытывать каждого встречного. Ему помогла женщина с походным рюкзаком, видимо училась в этой школе, очень уж внятно объяснила: парадный вход, вверх по лестнице и направо.

ЮВе устремился против течения. Навстречу ему спешили в столовую школяры, его ровесники. Потрепанные жизнью середняки, неужто вам до сих пор невдомек, что красиво жить можно научиться и так, не напрягаясь?

Метнулся по лестнице, перескакивая по три ступеньки за шаг. Запыхался.

Добежал до директорской.

Секретарша в гофрированной юбке и старомодной кофтейке решительно направилась к выходу, всем видом показывая: мол, баста, закрываемся.

По-другому и быть не могло.

— Добрый день, дайте хоть одну минуту, умоляю, сударыня, один маленький вопрос, — зачастил ЮВе.

ЮВе к этому времени уже мастерски владел искусством рассыпаться в любезностях. Способный ученик столичного бомонда — он схватывал на лету.

Секретарша смилостивилась, впустила юношу. Сама села за стол.

— Мне необходимо встретиться с вашим преподавателем Яном Брунеусом. Скажите, у него есть занятия на этой неделе?

Секретарша недовольно скривилась, занервничала. ЮВе таких недолюбливал. С этим типом людей нормально не поговоришь: так и ходят с вечно кислой рожей по жизни.

Она достала расписание, долго возила пальцем по клеточкам, наконец выдавила: