Похождения инвалида, фата и философа Додика Берлянчика - Илья Пиковский

Шеф «Монако» вернул костюм на место и с ненавистью уставился на двух молоденьких мамаш, которые вслух обсуждали детские шортики, не подозревая, что мешают жизненно важному разговору, а затем оглянул­ся на выход. Через стеклянную дверь он увидал, что там, привалясь плечом к платану, его подстерегает семейный детектив.

— Послушай, Додик, — начал шеф «Монако», — неужели ты не веришь в мою затею?

— Нет, почему же, верю.

— Тут простая накатанная схема. Фабрика берёт у Билла О’Конноли кредит, который не может погасить, и мы её сразу же банкротим. Есть профессиональный банкротчик, связи в арбитраже, всё есть... Потом мы скупаем за копейки предприятие и становимся его владель­цем. Только нужен твой американец.

— Алик, мой американец — это блеф!

— Ладно, не гони! Я серьёзно говорю. С дирекцией все детали оговорены, но нужны кредиты, Додик: транспорт, сушка, смена обору­дования, новый цех и склады. Мы будем собирать сырьё по всей стра­не. Если мы хотим поставить дело на поток, нужен твой миллионер.

— Алик, это «ломщик»! Обычный аферист.

Шеф «Монако» снял со штанги длиннополое гипюровое платье и потянул его чуть выше талии с такой силой, что оно затрещало на деревянной вешалке, и тут же вернул его в соседний ряд мужских ко­стюмов.

Безумная страсть, толкавшая Горчака на поиски богатства, ис­казила его восприятие реального, сделала его не в меру подозритель­ным. Его вдруг опалила мысль, что теперь, когда в руках Берлянчика американец и его идея, он, Горчак, Додику не нужен.

— Хорошо, — сказал Горчак, глядя всё теми же больными пуделиными глазами, — пусть «аферист», пусть «ломщик»... Но ты можешь устроить эту встречу?

— Я подумаю.

Глава 18. Анжелс и Берманс

Огромные средства и титанические усилия Берлянчика, положен­ные на реанимацию завода, не пропали даром: предприятие стало ожи­вать. Задымила труба, налетели проверяющие, с толчков и рынков вер­нулись специалисты, появились сбыт и прибыль. Через переводчицу синьоров Марчелло и Кармелло Берлянчик получил экспортный заказ.

Теперь настало время «Клуба гениев». Артгалерея уже работа­ла. Небольшой театр тоже. Таким образом, заработали две музы, созда­вая атмосферу элитной притягательности «Виртуозам Хаджибея». Теперь Берлянчик закупил полиграфическое оборудование, подобрал техперсо­нал и пригласил на роль редактора молодого профессионального фило­лога Наташу Гладыш.

— Наташа, — сказал он ей, усадив перед своим письменным сто­лом. — Хочу вас предупредить: я создаю журнал, чтобы печатать в нем не родственников и знакомых, а Лермонтовых, Гоголей, Стендалей и Толстых... Это тяжелый кусок хлеба для редактора! Прежде всего, вам придется поверить, что я в своем уме — это дастся вам трудней все­го... Теперь, как бизнесмен, который не любит тратить деньги попус­ту, я вам объясню идеологию проекта. Я исхожу из того, что генети­чески Толстые и Стендали не перевелись, и потребность в них тоже не уменьшилась. Надо их только разыскать. Что для этого потребуется? Живая атмосфера. Мы должны создать магнитное поле общественного ин­теллекта, способное отлавливать все лучшее, что есть в его безымян­ных недрах. Учтите: как только мы объявим, что издаем поэтов и про­заиков, к вам сразу хлынут потоки графоманов, но каждого из них вы должны встретить так, как вы бы встретили Шекспира. Вы добры, умны, приветливы, и оставайтесь таковой с любым, кто войдет в ваш кабинет. А к вам начнут приходить странные, неопрятные субъекты, со впалыми скулами и горящими глазами, и уверять, что они истинные гении — и не вздумайте в этом усомниться! Иначе мы сразу превратимся в мертво­рожденную чиновничью инстанцию, коими являются сотни других журна­лов, альманахов и газет. Верьте, что каждый из этих ненормальных — гений, и терпеливо с ним работайте. И тогда он обязательно появит­ся! Вам ясна задача?

Загораясь какой-нибудь идеей, Додик не знал меры в своей само­надеянности, и этим приводил собеседника в смущение. Наташа невольно покраснела и опустила веки. Но солидная обстановка кабинета: мебель, сейф, цветы в плетенке, дорогие картины на стенах, секретарь в при­емной и обилие сотрудников, которые сновали в коридорах — все это указывало на то, что фирма процветала, а ее владелец — серьезный и вполне нормальный человек.

— Хорошо, — сказала она, несколько подумав. — Попробуем.

— Э, нет! «Попробуем» мне не подойдет. Вас должно трясти в ознобе. Лихорадить от идеи. Иначе проку от нее не будет.

— Ну, к ознобу мы еще придем. Давайте-ка я начну работать.

Они обговорили кое-какие рабочие моменты, и Берлянчик прово­дил ее на улицу. Выход из кабинета шел через галерею. Когда Берлян­чик возвращался в кабинет, его в галерее ждала монархистка. Берлян­чик сразу увидал у нее под глазом густо запудренный синяк.

— Ира, что случилось?

— Животное! Извините, это я о муже. Опять устроил попойку в ресторане со своим коронным номером «Лотереей любви», а когда я отказалась раздеваться, вот... — она показала на синяк. — Профессор, что мне делать, а? Жить с ним невыносимо, а уйти мне некуда. Я в полном отчаянии, профессор.

— Ну, если в полном, это хорошо!

— Что же тут хорошего, если мне хочется повеситься?

— И прекрасно! Значит, вы достигли предела безысходности, и сейчас волна пойдёт на спад. Ирочка, это обычное желание всех иск­лючительных людей — повеситься. Оно бродит неотступной тенью, как ваше отражение, как второе «я», и спасает в минуты самых страшных потрясений. Как только человек впадает в полное отчаяние, он начи­нает думать о петле, и тут сам собой встаёт вопрос: а стоит ли? И это сразу исцеляет, потому что с точки зрения петли, все наши по­трясения кажутся весёлыми капризами. И только тогда начинаешь пони­мать, что, в общем-то, ты счастливый человек... Да, муж бандит и си­няк под глазом — всё это, конечно, плохо. Но есть молодость, прек­расная фигура, идея, партийные друзья. Есть цель — монархия! В кон­це концов, есть господин Зелепукин и его админресурс.

Ирина Филипповна заметно оживилась.

— Да, действительно... Может быть, вы правы.

— Вот видите, а вы — в петлю.

В это время раздался какой-то шум и движение в зале и Ирина Филипповна увидала своего отца. Он был чем-то сильно напуган.

Филипп Петрович явился в «Виртуозы Хаджибея» в наряде грузчи­ка продуктового магазина на «Привозе»: в стареньком болоньевом пла­ще, поверх которого был наброшен брезентовый передник, в потёртых джинсах и растоптанных кроссовках. Несмотря на миллионы своего зятя, он жил на грошовую зарплату, не желая брать у него ни копейки, чтобы не стеснять свою гордыню великого учёного. Он стеснительно оглядывался по сторонам и делал отчаянные знаки рукой, стараясь привлечь к себе внимание дочери. По его наряду и перепуганному лицу Ирина Фи­липповна поняла, что стряслось нечто необычное. Она подбежала к от­цу и, подхватив его под руку, быстро вывела из зала. Следом за ней поспешил Берлянчик, пригласив всех в свой кабинет.

— В чём дело, папа? — спросила Ирина Филипповна, когда все оказались в кабинете Берлянчика. — Что случилось?

— Нас отселяют на Манежную.

— Кто?

— Сей молодой человек, — Филипп Петрович показал на приземис­того толстяка лет тридцати, которого Ирина Филипповна в суматохе сразу не заметила.

— Фирма «Сириус» — представился молодой человек, сжимая нога­ми дорожный баул.

— Да, я знаю эту фирму.

— Естественно! У нас контракт. Мы обязались закупить баль­ные наряды кутузовской поры в Лондоне, в магазине «Анжелс и Берманс», что мы, собственно, и сделали. Пожалуйста, — молодой человек рас­стегнул застежку-молнию на бауле. — Тут шляпки с перьями, платья, боа, мундиры, кивера... Полный бал, как вы того желали! Теперь, ма­дам, дело за вашей частью обязательств.

— Да, но в чем проблема? У «Престольного набата» есть фирма «Ягуар», которая аккуратно платит по его счетам.

— Увы! Она отказалась это сделать.

— Как так?! — встрепенулась монархистка. — Профессор, вы поз­волите воспользоваться вашим телефоном?

— Пожалуйста, — сказал Берлянчик. — Но я думаю, это бесполез­но. Ваш муж уже позаботился о том, чтобы вам заморозили счета.

— Похоже, так оно и есть, — кивнул молодой человек. — Уж вы не гневайтесь, мадам, но... я захватил с собой нотариуса. Если вы не сможете с нами рассчитаться, вам придется дать нам закладную на квартиру в доме по Греческой, пятнадцать.

— На квартиру?! Но это... Нет, нет. Я не могу ее терять, ина­че мы окажемся с отцом в трущобе на Манежной.

— Мадам, фирма должна иметь твердые гарантии.

— Но у меня есть ценные бумаги...

— Нет, мадам, счет или наличные!

— Но хотя бы дайте мне отсрочку.

— Никаких отсрочек, извините!

— Но «Ягуар» — это не единственная фирма, которая платит по моим счетам. Я совладелец многих предприятий. У меня есть акции авиа­ционного завода. Разве это не гарантии?