Последняя из слуцких князей - Юзеф Крашевский

Ян Кароль задумался, что-то насторожило его. В эту минуту слуга пришел с известием, что просят принять их князь Мельхиор Гедройц, маршалок Дорогостайский и оба Завиши.

Ян Кароль пошел встречать их к лестнице, каштелян стал у дверей комнаты. Первым вошел епископ, на его добродушном лице светилась улыбка; за ним шли остальные послы. После обычных приветствий и общих слов они подали письма от короля. Жмудский епископ, вручая письма Ходкевичам, от имени короля и государства просил и уговаривал их не начинать войны.

— Это был бы первый и просто ужасный случай у нас, кто может предсказать его итоги? Тяжкий груз ляжет на совесть того, кто ради мелкого спора поднимет оружие на брата.

— С этим вам нужно обращаться не к нам, — нетерпеливо перебил епископа Ян Кароль. — Мы не начинаем войны, сожалеем из-за печального недоразумения, но что же нам, сдаться не защищаясь?

— А вы первыми подайте пример подчинения его королевскому величеству, соглашайтесь на мир!

— На мир! — воскликнул жмудский староста. — Это было бы для нас наибольшим позором — первыми подать им руку!

— Ну, ну! Труднее всего надеяться на ангельскую добродетель людей из плоти и крови! — промолвил Дорогостайский, который с самого начала не верил, что жмудский староста поддастся на уговоры.

— Можем мы хотя бы изложить вам наши условия? — спросил Гедройц.

— Мы с почтением примем их, если они исходят от короля, с благодарностью — от вас, но подумайте сначала, не унизят ли они нас. Это был бы большой позор, если бы нас заподозрили в том, что мы колеблемся или очень уж спешим мириться.

— Чего же вы, пане староста, и вы, пане каштелян, хотите?

— Конечно же, справедливости, что тут долго объяснять, — ответил Ян Кароль. — Что же касается условия насчет выдачи княжны замуж, то пусть она сама решает, хочет она выйти замуж за князя Януша или нет. Мы ни заставлять, ни уговаривать не будем. Она уже взрослая, ее воля решать. Но даже если она и согласится выйти замуж, их брак все равно будет считаться незаконным и не сможет состояться без специального дозволения. Что же касается нас, то вы сами видите, до чего довели нас паны Радзивиллы. До залога отцовских имений, долгов, до найма большого войска, бесчисленных расходов, до этой войны.

Все суды и сам трибунал в руках воеводы, всюду нас судят, как хотят — не ради справедливости, а ради своей нужды, взыскивают с нас какие-то долги, громадные суммы, хотят отобрать наши имения, угрожают банницией. Какой же тут может быть мир после этого? Можем ли мы во всем уступить им и даже слова не сказать?

— Вы правы, — промолвил Ян Завиша, — никто и не требует от вас, чтобы вы поступились своими интересами, но разве нельзя через посредников поставить условия, которые Радзивиллы могли бы принять и которые удовлетворили бы вас?

— Сначала мы посмотрим, чего от нас хотят князь воевода с сыном.

— А вы подайте пример, — прервал епископ, — покажите им, что вы, прежде всего, думаете о спокойствии страны, а потом уже о собственных интересах. А каковы ваши условия?

— Наши условия не могут быть ничем иным, как только ответом на их требования, — заметил Ян Кароль. — Мы им уже не раз повторяли то, что рассказали вам. О судьбе княжны: она должна решить ее своей волей. А с нами пусть прекратят все судейские тяжбы, снимут претензии, отменят преследования, заплатят за понесенные траты, и тогда спор мы разрешим полюбовно. Так думаю, — проговорил Дорогостайский, — паны Радзивиллы прежде всего захотят убедиться, что вы отдадите княжну Софию за князя Януша, а тогда уж, наверняка, согласятся и на ваши условия. Вот в чем должна быть полная ясность.

— Если княжна захочет сама, а папа позволит, то пожалуйста! — сказал каштелян и глянул на Яна Кароля.

— Вот тогда ее можно будет выдать замуж, — добавил жмудский староста.

— Князь воевода, тем не менее, хотел бы, чтобы брак был заключен в срок, определенный вашим договором, — снова заговорил Дорогостайский. — Религиозные установления их не интересуют.

— А законы государства?

— Его королевское величество сделает исключение для панов Радзивиллов и даст специальное разрешение.

— Но ведь его еще нет?

Дорогостайский ничего не ответил.

— А пока придется ждать разрешения из Рима, вы позволите князю Янушу бывать у княжны Софии? — осторожно спросил епископ.

— Насчет этого они уже присылали целое посольство, — напомнил каштелян. — Мы сказали тогда и повторяем теперь, отложим до совершеннолетия и до конца этого дела. Посмотрим: дойдет до брака, так дойдет, а теперь — зачем это? Больше вреда, чем толку.

— Воевода очень сомневается, как бы этот случай не стал причиной для того, чтобы отложить бракосочетание, но он, как и ранее, будет обязательно требовать позволения для Януша проведывать Софию, я с ним недавно разговаривал об этом, — пояснил Дорогостайский.

Ходкевичи молчали, поглядывая один на одного. Сандомирский воевода подошел к каштеляну и зашептал ему на ухо:

— Что вам мешает позволить, если они будут встречаться в присутствии кого-нибудь из вас? Если вы не соглашаетесь даже на это, будьте уверены, они не примут ваших условий. Позвольте им эту малость. С вашей стороны это не будет унижением, а для мира — хорошая основа.

— Я не боюсь и войны, — откликнулся каштелян.

— А зачем она вам нужна? — спросил Мнишек. — Скорее всего, не нужна. Так сделайте то, что позволяет вам ваше достоинство, и никто вас за это не упрекнет.

Пока сандомирский воевода уговаривал каштеляна, подобными же словами и аргументами старались убедить Яна Кароля седой епископ вместе с Яном Завишей.

Потом послы совещались между собой, а каштелян пошептался с Яном Каролем.

Через какую-то минуту они приняли условия.

— Мы согласны, — сказал жмудский староста. — Мы даем согласие на то, чтобы князь Януш посещал княжну в нашем присутствии и с нашего ведома. Надеемся, что большей уступки вы от нас не потребуете. А наши условия таковы: воевода вернет нам все расписки и закладные, упразднит их по закону и откажется от них, не будет судиться, не потребует от нас никаких выплат, прекратит тяжбу за Копысь, заплатит нам за причиненный урон. Князь Януш может навещать княжну в нашем присутствии, когда же будет получено разрешение от папы римского и княжна сама согласится на брак, тогда мы отдадим ее за князя Януша.

Пока Ян Кароль перечислял условия, Завиша старательно записывал. Послы более ни о чем не заговаривали и через минуту ушли. Стоял поздний вечер, когда за ними затворились ворота дворца Ходкевичей.

Пятое февраля

Рано утром епископ с братьями Завишами и маршалком Дорогостайским направился к Радзивиллу. Он принял их с надлежащим почетом, но и ощутимым холодком. Переданные ему письма короля тут же прочел и обратился к епископу:

— Его королевское величество в его великой доброте хочет помочь нам, хочет, чтобы мы пришли к согласию; однако, это не то дело, которое можно решить приказом, мы лучше всех знаем, как его завершить. Чужая рана никому не болит, хотя так и хочется приказать, чтобы больной не стонал. Но разве этим можно его исцелить?

— Князь воевода, — степенно и учтиво отвечал епископ, — его величество король знает о ваших ранах. И он пока что не приказывает, а просит вас сделать все возможное для того, чтобы в стране из-за личного дела не разгорелась гражданская война. На вас мы особенно надеемся, потому что вы, пане воевода, первый начали собирать войска, подав дурной пример.

Воевода прервал его:

— Это мое дело, и я не позволю вмешиваться в него, — почти категорично заявил он. — Советы его величества короля я принимаю с благодарностью, но что делать дальше мне продиктует моя оскорбленная честь, только ее и послушаюсь.

— Послушайте все же и тех, кто хочет вам добра, — промолвил Дорогостайский. — Дело вовсе не в том, чтобы кого-то унизить, об этом никто и думать не думает. То, что предпринимается, делается только ради того, чтобы, как говорится, были и козы целы, и волки сыты. Можно же, в конце концов, найти такое решение, которое удовлетворило бы и вас, и Ходкевичей. Позвольте нам хотя бы попробовать. Вы от этого ничего не потеряете.

— В самом деле, вас никто ни к чему не принуждает и никуда вас силой не тащит, — добавил Завиша. — То, что вам предлагают, вы должны принять только по доброй воле. Однако вы, пане воевода, даже не хотите попытаться найти путь к согласию.

— Я всей душой желаю этого! — воскликнул Радзивилл. — Я сам желаю того же, что и вы, но соглашусь на тех условиях, которые предложу сам, если же их не примут, то вы, панове, ничего не добьетесь.

— Позвольте же узнать, — спросил епископ, — каковы ваши условия?

— Нет смысла раскрывать их, — гордо отвечал воевода, — потому что Ходкевичи их не примут. Это они, только они одни дальше всех стоят от согласия и мира; только они одни ищут повод для войны. Даже если мы им в чем-то уступим, они не обрадуются этому и все равно заставят нас ввязаться в эту несчастную войну! Да, да! Иначе почему же они отказывают нам во всем? Почему даже моя последняя просьба, когда я попросил двенадцать панов сенаторов быть посредниками между нами, чтобы Ходкевичи прислушались к нашим предложениям и просьбам, ничего не дала? Они пренебрежительно оттолкнули протянутую им руку. Не уговаривайте меня повторить эту попытку, я не сделаю более ни единого шага навстречу им.