Отрок. Покоренная сила (Часть 5-6) - Евгений Красницкий

Думаешь это так легко — человека убить? Да еще девке молодой! Это в забор стрелять легко, а в живую душу… Не каждая и решится, как ее не натаскивай. И правильно! Бабам рожать, а не убивать надо. Противно убийство женской натуре — невместно! Так что, стреляйте-ка вы, бабоньки, лучше языками. Это дело для вас привычное, но, бывает, не менее убойное. Ну, а если уж до крайности дойдет… Ты своему войску объясни: дом свой защищать будут, детей, кровь свою… Вот так!

Дед помолчал, словно смутившись собственной патетики, побарабанил пальцами по столу. Никто из присутствовавших не решался нарушить тишину. Наконец, дед вздохнул и оторвал взгляд от столешницы.

— Всё! Ступайте бабоньки, нам с Михайлой еще о делах воинских поговорить надо. Это вам слушать без пользы, да и не интересно. Самых языкастых баб да девок посылайте к колодцу. Да не к одному, а ко всем. Только не вываливайте все разом, что мы тут навыдумывали, постепенно надо. Так, Михайла?

— Так, деда. И еще: пусть внимательно следят за тем, как их слушают. Если не заинтересуются, то сразу же умолкнуть! Если заинтересуются и начнут обсуждать — тоже умолкнуть и слушать внимательно как разговор пойдет. Потом все, что услышат, пусть тебе, мама, пересказывают. Будем обсуждать: что дальше делать. Главное — не передавить, чтобы не пошли разговоры, что это мы слухи распускаем. Тогда — всё, конец. Все на нас поднимутся.

— Кхе! Все понятно? — Дед по очереди глянул на невестку и ключницу. — Да ладно, вы бабы умные, чего вас учить. Ступайте. Листвяна, вели пивка, что ли, принести. И закусить.

— Батюшка! — Мать укоризненно покачала головой. — А не хватит ли? Четвертый день…

— Перестань, Анюта. Не с утра ж, вон темнеет уже. А разговор у нас долгий, чтобы в сухомятку… Листвяна! Пива и закусить!

На этот раз мать смолчала. Дед с внуком остались одни.

* * *

Дождавшись, пока за женщинами зароется дверь, дед зло сплюнул и с очень натуральным омерзением в голосе произнес:

— Стыдобища! Бабьими языками воевать! Дожили, ядрена Матрена!

«А вот это вы зря, граф, я же видел, что вам идея понравилась! Хотите изобразить, что честному воину сплетнями заниматься противно? А еще говорят, что бабы притворщицы. Да старые пердуны кокетничать и жеманиться не хуже продувных потаскух умеют! Ну ладно, ваше сиятельство, желаете, чтобы вас поуговаривали, ради бога! Мне не жалко».

— Деда, на войне все средства хороши. Считай это военной хитростью.

— Военной… Тьфу!

— Сплетни, слухи, вообще разные сведения и известия, в умелых руках, страшнее стали отточенной.

— Сам понимаю! А только… все равно, гнусность это. Война твоя ифро… ифо… Тьфу! И не выговоришь!

— Информационная. Проще — война за умы.

— Так бы и говорил. Все равно, гнусность!

«То-то ты этой гнусностью так увлекся. Ладно, пускаем в дело главный калибр!»

— Иисус Христос в Нагорной проповеди сказал, что вор или убийца подлежат суду, а клеветник — синедриону, то есть, суду духовному. Значит клевета — оружие войны за умы — настолько опасна, что обычный суд с таким делом может и не разобраться.

А еще в Писании сказано, что поднявший меч, от меча и погибнет. Наши противники клеветнический меч первыми подняли, мы только защищаемся. И не просто защищаемся, а пытаемся сохранить жизни людей, которых в противном случае, пришлось бы убивать, а значит, души их, отягченные грехами, обречены были бы на вечные муки. Мы не только жизни спасаем, но и души. Нас в этом деле любой духовный суд оправдал бы!

— Кхе…

«Демагог вы, сэр, и место ваше в парламенте, который — от слова „парле“, то есть, трепаться. Хватит! Я — не поп, грехи отпускать права не имею. Меняем тему».

— Деда, а ты откуда знаешь, что Никифор именно семьдесят четыре доспеха привезет?

— Чего?

Дед, видимо, настроился выслушать длинную утешительную проповедь и не сразу понял смысл вопроса.

— Я спрашиваю: откуда ты так точно знаешь, что именно Никифор привезет?

— А-а. Так я на Княжьем погосте никифорова приказчика встретил. Никифор его послал с тремя работниками все тут подготовить к его приезду. Аж на четырех ладьях придет! Надо же будет все разгрузить, куда-то прибрать… Ну, и вообще…

— А сколько учеников для Воинской школы он привезет?

— Написано: четырнадцать.

— Где написано?

— Так в грамотке! Никифор мне все отписал: чего привезет, сколько, когда ждать…

— И когда?

— Да денька через два — три, я думаю.

— Понятно… Деда, мы еще о прежнем деле недоговорили. Как мы узнаем, что на нас напасть собираются? Данила предупредит?

— Догадался? Кхе! Смутьяны — мужи тертые, тоже догадались, наверняка. Ну, вот пусть и думают, что у меня вся надежда только на Данилу.

— А на самом деле?

— Кхе… А не много знать хочешь?

«Да, агентуру раскрывать не положено. Ну и ладно, мне, в общем-то и не к чему знать. Главное, что у деда агентура имеется. А я-то, дурень, Афоню вербануть пытался. Вербанул, туды твою… Стоп! Приказчик!!! А не для него ли мать наряжается? Надо будет глянуть: что за тип. Если приличный человек… Нет, не мое дело. Снегопад, так снегопад… Пусть мать порадуется, все равно, весной в Туров уедет».

Дед, неправильно поняв мишкино молчание, заговорил примирительным тоном:

— Ладно, не дуйся. Холоп у Кондрата есть. Два года назад у него родня отыскалась — весточку с гребцом на Никифоровой ладье прислали. Но родня небогатая, выкупить его не могут. Я ему волю обещал, если все по-нашему повернется. Холоп, конечно, многого не знает, но если сравнить то, что он рассказывает, с тем, что они Даниле врут, очень о многом догадаться можно.

«Бог ты мой, дед еще и разведывательной аналитикой занимается! Да где ж он этому всему научился-то? Вообще ничего не понимаю: имея таких профессионалов (а дед-то, конечно, не единственный), так легко поддаться татарам… М-да, управленцы из Рюриковичей, как из жопы свистулька».

— Деда, так может, и у нас кто-то им доносит? Народу-то на подворье…

— Может, конечно, и так быть, но пока никто не замечен. Девки из материного «войска» по очереди не спят, за соседями присматривают. Троих уже изловили, да все не то.

— Как это «не то»?

— Да так. Одна девка у забора по ночам с кем-то шушукалась. Оказалось — ухажер. Аж с выселок приходил! Ты подумай: почти три версты туда, да столько же обратно!

«Да, почти десять километров за ночь. Что любовь с людьми делает!»

— А еще двое?

— Да тут совсем смешно. Одна девка животом маялась, а в нужник по темноте ходить боялась, так подружку с собой звала. Кхе… Хотели мы еще Прошкиных щенков вдоль забора на ночь привязывать, так они такой гвалт поднимают, никому спать не дают. В общем, стережём… Кхе…

«Примите мои поздравления, ваше сиятельство, разведка, контрразведка, аналитика, подворье превращено в крепость с каким-никаким, но гарнизоном. Теперь вот еще черный пиар. Круто, черт побери, укатаем заговорщиков, теперь не сомневаюсь, укатаем!»

— Деда, а мой-то десяток зачем?

— Во-первых, твой первый десяток весь состоит из нашей родни. Кому же, как не им род защищать? Во-вторых, на всех уже готовы самострелы и доспех, завтра с утра Кузьма всем оружие раздаст, доспех поможет подогнать, ну и прочее. За день, конечно, не управимся, но послезавтра ребята будут во всеоружии.

И начинай их натаскивать по-настоящему, чтобы к купальским праздникам у них и самострелы и кистени в руках держались как следует. Все это время, доспех снимать только на ночь, что б привыкли. Если бабье «войско» маху даст, вся надежда на этот десяток останется. Стреляют-то девки шустро, но в настоящем деле на них надеяться… Сомневаюсь я. Не дай Бог, до рукопашной дойдет, тут от них и вообще толку никакого не будет.

— Тогда, деда, у меня одна мысль есть.

Дед поморщился.

— Опять книжная наука?

— Не без нее, конечно, но придумал я сам. Вот смотри: дали, как ты сказал, девки маху, вороги к домам прорвались. Куда они пойдут?

— В старый дом, конечно, им я, в первую очередь, нужен буду.

— А если тебе в новый дом переселиться, да на самый верх? Понимаешь, деда, ратники наши чему лучше всего научены? Конному бою в чистом поле. В лесу тоже воевать умеют. Тем, кто постарше, доводилось города и веси на щит брать. Но таких уже немного осталось. Так ведь?

— Так, ну и что?

— А в доме драться? В тесноте, в темноте, в незнакомом месте? Не умеет этого никто из наших. А теперь представь, что им за тобой на третий этаж лезть надо. На лестнице четыре-пять стрелков целую сотню задержать могут, и на каждой ступеньке по трупу положить. Опять же: в тесноте ни копьем, ни секирой особо не повоюешь, да и мечом не размахнешься, а кистенем, да кинжалом — самое то. С луком тоже не развернешься, а с самострелом — успеть бы зарядить, а там даже в толкучке стрельнуть можно.