Правосудие бандитского квартала - Александр Ли

Бывший коп мне пока не верит, и это плохо. Очень плохо. Продолжаю врать.

– Кабриолет я угнала, наряд позаимствовала у подруги. Ну, а то, что потом я переспала с адвокатом, то зачем мне было отказываться?

– Ты не взяла с него денег, – напоминает Толстый Генри. – Шлюхи так не поступают.

– Я смогу получить с него еще больше, при следующих встречах. Он оказался у меня на крючке.

Во взгляде Толстого Генри появляется что-то человеческое. Ну, конечно, он, как любой коп, сперва пытается раскрутить меня на большее. На то, чего я, по его мнению, не делала. Естественно, я начну оправдываться, скажу правду, ну, а потом он готов поверить и в меньшее зло. Если знаешь логику человека, то можешь и предвидеть его поступки. Скверно будет, если он мне не поверит на этот раз.

Толстый Генри закуривает толстую вонючую сигару, лениво выпускает дым мне прямо в лицо. Кажется, поверил.

– Я могу после каждой затяжки прижигать сигарой твое смазливое личико, – говорит он. И тебе придется работать только под покровом темноты, чтобы никто из клиентов не увидел твоего уродства.

Если Толстый Генри говорит, что «может», значит, уже не «станет». И я уже знаю причину, почему он мне поверил. Тони все-таки заботится обо мне как о своей дочери. Он не хочет, чтобы моя миссия закончилась смертью. Он не желает терять свою Мэвис Клер. Не зря же он дал мне новый мобильник, в который предварительно забил самые безопасные контакты. Вот люди Толстого Генри и пробили их, после чего посчитали меня безобидной аферисткой.

– Я могу, но не стану, – словно читает мои мысли коп. – Теперь слушай меня внимательно. Очень внимательно, потому как от этого зависит твоя жизнь.

Я и слушаю его, это в моих интересах.

– Твоя жизнь в нашем городе не стоит и фальшивой стодолларовой бумажки, – самоуверенно заявляет Толстый Генри, не догадываясь, на кого я работаю. Он-то уверен, что я шлюшка-проходимка. – Никто и не хватится тебя. Но ты останешься жить. И вот мои условия. С этого дня ты не подойдешь ближе чем на сто футов к Роберту Камински. Приблизишься к нему, только если я тебе это прикажу. И будешь отрабатывать один раз в неделю по моему звонку.

– Согласна, – говорю я.

– Я не спрашиваю твоего согласия, потому что у тебя нет выбора. Бочка с водой остается в этом подвале. И она ждет тебя, если решишь нарушить мои условия. Окуни-ка ее еще разок, чтобы запомнила, а я подумаю, стоит ли ее доставать.

Веревка скользит через крюк. Я еле успеваю набрать воздуха. Голова исчезает под водой. Держат меня долго, чтобы хорошенько дошли слова Толстого Генри. Но я уже не боюсь, знаю, что снова увижу свет.

Наконец, я вновь могу дышать. Толстый Генри смотрит мне в глаза, словно собрался пробуравить меня взглядом и забраться в мозг. Но только зря он так – в моих мыслях ему будет сложно разобраться. В этом смысле у нас разные весовые категории. Он не знает и половины слов, которые известны мне.

– Пока живи, – произносит Толстый Генри.

Я так устала и измучилась, что даже не чувствую, как меня снимают. Словно это происходит с какой-то другой девушкой. Со мной не церемонятся, заталкивают в машину и везут по улицам, наклонив голову так, чтобы я не видела дороги. Понимаю, где оказалась, лишь когда меня выталкивают из машины. Прямо так, как я и была – в одних кружевных трусиках. Это на границе Старого Города. Копы не сумасшедшие, чтобы везти меня дальше. Проститутки не терпят чужаков. Слышится нездоровый смех, мне бросают скомканное платье и сумочку. Обдав меня дымом из выхлопной трубы, машина с визгом протекторов совершает резкий разворот и исчезает за углом.

Я сижу на асфальте. Даже не осталось сил одеться. Надо мной горит, потрескивая, фонарь. Из темноты выходит одна из наших, на ней облегающая короткая кожаная юбочка и узкая полоска блестящей кожи вместо лифчика, присматривается ко мне.

– Сильно перепало тебе, сестренка?

– Бывало и похуже, – отвечаю я.

– Вставай. Сидеть на дороге – не лучший выход. Тебе хоть заплатил этот ублюдок? – косится проститутка в ту сторону, куда умчалась машина.

– Еще заплатит, – нервно смеюсь я.

– Не сомневаюсь.

Мы добираемся до моего дома.

– Нужна будет помощь, обращайся, – прощаюсь я со своей провожатой.

– Счастливо, – бросает она мне, скрываясь в темноте. Иногда и в нашем городе сквозь асфальт пробивается сочувствие.

Я стою на улице. Окна квартирки, которую мы снимаем на двоих с Нэнси, горят. Свет не зажжен только в моей комнате. Мне не хочется расспросов, а потому не спешу подниматься. Из темноты выползает, попискивая, крыса. Она садится невдалеке и смотрит на меня так, как могут смотреть на потенциальную еду. Мерзкое создание. Лысый хвост чуть подрагивает. Крысы в нашем городе – привыкшие к человечине. Лучший способ избавится от трупа – припрятать его в подвале заброшенного дома. Через пару дней уже никто не сможет его опознать. В первую очередь они объедают лицо – уши, нос – и гениталии. Даже бросить в нее нечем. Надеюсь, что мне удастся ее пережить. Над решеткой ливневой канализации поднимается пар. Пахнет отвратно, но именно так и должно пахнуть в Старом Городе.

Нэнси чувствует мое настроение, не расспрашивает о том, что случилось, просто интересуется, может ли мне чем-нибудь помочь.

– Не стоит, – отвечаю я, заходя в душ.

Теплая вода – то, что мне нужно. Она смывает не только грязь и пот, она смывает и неприятные воспоминания. Стою перед треснутым зеркалом и смотрю на свое тело. Оно безупречно, если не считать пары синяков и ссадины, но они у меня быстро проходят. Странно, раньше я не настолько долго разглядывала себя обнаженной. Провожу рукой по груди, касаюсь живота, поглаживаю бедро. Ощущения такие, будто это кто-то другой касается меня.

Обычно я не вспоминаю о недавнем сексе, тем более если его отделяет от меня приключение типа того, которое обеспечил мне Толстый Генри в стальной бочке с водой. Но сейчас в памяти всплывают слова Роберта. Они тоже, как прикосновения, – проникают внутрь. Трясу головой.

– Ты просто сильно устала, Мэвис, – говорю я сама себе. – Тебе надо отдохнуть, и все вернется в норму. Ты вновь станешь собой.

Прохладная постель принимает меня. Лежу обнаженная, подставив свое тело лунному свету. Из комнаты Нэнси доносится тихая музыка. Иногда она забывает ее выключить, и тогда мелодии звучат целую ночь. Они как перестук дождя за окном, когда капли барабанят по ржавому подоконнику и кажется, будто по нему ходит кто-то невидимый.

* * *

Тони – мудрый старик. Он все предусмотрел. Я сижу в снятой им квартире. Это южный пригород Города Пороков. Место, конечно же, похуже Бельвю, но человек, живущий здесь, может рассчитывать на определенное уважение в обществе. Тони даже об обстановке позаботился. Одну из стен занимает стеллаж с книгами. Телевизора нет. Все должно показать, что я достойна Роберта в смысле мозгов.

Жду и почему-то волнуюсь. Хотя почему? С какой стати? Все же идет как обычно. Так и хочется выглянуть в окно. Пыльное небо над городом. Солнце с трудом пробивается. Оживает видеофон. Его зуммер не успевает прозвучать дважды. На экране Камински, его лицо искажено оптикой. Роберт «подсел» на меня, я ему нужна, вот и пришел, как крыса на зов флейты Крысолова.

Открываю замок и тут же распахиваю дверь.

На пороге Роберт. Изображаю удивление, спрашиваю:

– Как ты меня нашел?

– Ты забыла, что указала свой адрес в квитанции автомастерской. Твой кабриолет стоит у дома.

– Я забыла обо всем, входи.

Он не спрашивает, почему я написала ему, чтобы не искал меня. Роберт не теряет времени, он обнимает меня, целует – сразу в губы, его руки гладят меня по спине.

– Не спеши, – останавливаю его я и веду через гостиную.

Да, его эрогенная зона – мозг, даже сейчас он успевает посмотреть на книжный стеллаж. Уверена, выхватил взглядом несколько названий. Мы в спальне. Вот и все. Мышеловка для адвоката захлопнулась. Он сумел оторваться от людей Толстого Генри, уйти из-под их назойливой опеки. Никто теперь не знает, где Камински находится. Его найдут мертвым в этой квартире.

Мы раздеваем друг друга. Без лишней спешки. Я слышу, как адвокат дышит все чаще и чаще. Вот мы уже на кровати. Но почему что-то идет не так, как я задумала? Он нежно ласкает меня. Не спешит взять. И мне это приятно.

– Роберт… – шепчу я и понимаю, что у его имени есть вкус, он сладко-кислый, как лимон с медом, и немного отдает мартини.

– Молчи, – прикладывает он палец к моим губам, и я ловлю его, покусываю.

Черт! У меня не получается его трахнуть. Это он трахает меня. И мне сладостно, я хочу этого.

– Не спеши, – говорю я сама себе.

Но он-то думает, что слова мои обращены к нему. Я стараюсь не думать пока о том, что мне предстоит сделать. В конце концов, кто может запретить мне сперва насладиться, а затем выполнить поручение Тони, от которого я не имею права отказаться? Это могу сделать только я. Мы сейчас вдвоем с Робертом.