Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник) - Джоанн Харрис

— Только через мой труп! — воскликнул Артур. И тут же прибавил: — И через твой. — И снова стиснул мое плечо, улыбаясь своей опасной грозовой улыбкой.

— Конечно. Почему бы и нет? — насмешливо заметил я. Я мог себе это позволить — я привык убегать и знаю, что в крайнем случае Лукас Уайлд способен исчезнуть в течение часа, не оставив никаких следов.

Он тоже это знал. И нехорошо прищурился. Тучи у нас над головой тут же стали бесшумно кружить, точно шерсть на веретене, собираясь в одну, но очень мощную. И на нижнем краю этой новой гигантской тучи стала возникать странная впадина — я догадался, что вскоре там зародится смерч, насквозь прошитый смертоносной магией.

— Помнишь, что говорят люди? — сказал мне Артур, назвав меня моим истинным именем. — Куда ни пойди, а беду свою всегда с собой тащишь.

— Ты несправедлив ко мне. — Я улыбнулся, хотя у меня не было ни малейшего желания ему улыбаться. — Да я просто счастлив буду, если сумею помочь твоей подруге!

— Хорошо, — кивнул он. Но руки с моего плеча так и не убрал, а улыбка его по-прежнему напоминала звериный оскал. — Но мы будем держаться в тени. Нет необходимости вмешивать в это еще и людей, верно?

День обещал быть на редкость мрачным, грозовым. И я вдруг подумал, что теперь впереди, наверное, целая череда таких же дней.

Санни жила в «Hell’s Kitchen»[68] на третьем этаже; ее дом стоял в неприметном переулке одного весьма малоприятного района. Я в таких местах бываю очень редко, поэтому, видимо, я эту девушку раньше и не засек. Вообще-то почти все наши предпочитают селиться в тихих уголках: у богов, знаете ли, тоже враги имеются, кроме того, мы считаем, что для всех будет безопасней, если мы свое могущество не будем никому особенно показывать.

Но Санни оказалась совсем другой. Во-первых, по словам Артура (какое все-таки дурацкое имя!), она понятия не имела, кто она такая на самом деле. Порой ведь и впрямь забываешь, кем был раньше, поскольку все в твоей теперешней жизни крутится вокруг той роли, которую ты в данном случае играешь; постепенно даже начинаешь считать себя таким же человеком, как и все остальные. Возможно, именно благодаря этому Санни и сумела так долго прожить в полной безопасности. Недаром, видно, говорят, что боги хранят пьяниц, умалишенных и маленьких детей — к последним, безусловно, можно было бы отнести и Санни. Я узнал также, что мой старый приятель Артур почти целый год окружал ее своей заботой и ненавязчивым вниманием, а она об этом и понятия не имела. Он, например, очень старался, чтобы она получала достаточно солнечного света, который абсолютно необходим ей для счастья, а также отгонял от ее дома всяких бродяг и наркоманов.

Дело в том, что даже обыкновенные люди могут начать что-то подозревать, если рядом с ними поселится такое существо, как Санни. И даже не потому, что, как это ни странно, над ее переулком и несколькими соседними улочками месяцами не выпадает ни капли дождя, в то время как весь огромный Нью-Йорк буквально укутан плотными дождевыми облаками, и не потому, что над домом, где она живет, время от времени наблюдаются вспышки самого настоящего Северного Сияния. Нет, причина исключительно в ней самой — в ее лице, в ее светлой улыбке, которая заставляет людей оборачиваться и смотреть ей вслед. Любой человек, тем более мужчина — тем более бог! — может запросто влюбиться в нее.

Артур, отказавшись от своего нормального обличья бога дождя, был теперь более или менее похож на заурядного горожанина, но я-то видел, черт побери, каких усилий ему это стоило. Я заметил, как еще за пять кварталов до ее дома он начал втягивать в себя свою сущность — примерно так толстые мужчины начинают втягивать живот, когда в комнату входит хорошенькая девушка. Затем я увидел цвета ее ауры — их было видно издалека, они огнем полыхали в небе, и при виде этих огней выражение свирепой тоски и страстного томления на лице Артура стало еще более заметным.

Он бегло, но весьма внимательно меня осмотрел и остался недоволен.

— Не мог бы ты поубавить яркости?

Нет, это было уже просто обидно! В обличье Лукаса Уайлда я, безусловно, выглядел бы куда более импозантно. Но я еще раз взглянул на Артура и решил, что возражать ему сейчас не стоит. Я несколько уменьшил яркость своего красного пиджака, но цвет волос оставил прежним, а свои разноцветные глаза спрятал за сногсшибательными очками-линзами.

— Так лучше?

— Сойдет.

Мы уже стояли у входа в ее дом. Санни жила в самой обыкновенной, стандартной квартирке, окнами выходившей во двор, из окон была видна пожарная лестница возле черного хода. На крыше у нее был свой маленький садик, и оттуда через решетку свешивались вниз зеленые плети растений. Но ее маленькие окошки светились иным светом, чем соседние, этот свет более всего, по-моему, походил на солнечный и сопровождал ее по всей квартире, высвечивая то один угол, то другой.

Некоторые люди совершенно не умеют оставаться незаметными. Просто удивительно, как эти отвратительные волки раньше не напали на ее след! Она даже цвета своей яркой ауры скрыть не пыталась, что было в высшей степени неблагоразумно. Да она, черт побери, даже окна шторами почти никогда не закрывала!

Артур, в очередной раз смерив меня своим «грозовым» взглядом, сказал:

— Мы будем защищать ее, Лаки. И ты будешь хорошо себя вести, о’кей?

Я поморщился.

— Я всегда веду себя хорошо. Как ты мог во мне сомневаться?

Санни открыла дверь и тут же пригласила нас войти. Ни капли подозрения! Никаких вопросов, никакой проверки, никакого подсматривания из-за занавески. До встречи с нею я думал, что она, должно быть, очень хорошенькая, но глуповатая, но теперь я видел, что она абсолютно, искренне невинна, точно милый ребенок, заблудившийся в большом городе. Не мой тип, естественно, но я хорошо понимал, что в ней так дорого Артуру.

Санни налила нам по чашке чая с женьшенем.

— Все друзья Артура — мои друзья, — сказала она. А я, искоса глянув на Артура, заметил, как он с мучительной гримасой пытается удержать в своей огромной ручище крошечную фарфоровую чашечку, а ведь ему еще приходилось все время удерживать в себе собственную сущность, чтобы позволить Санни как можно дольше наслаждаться солнечным светом…

Но в итоге он все же не сдержался. С глубоким вздохом облегчения он выпустил наружу давно сдерживаемый дождь, и на улице сразу потемнело, а над землей, шипя, как змеи, повисли дождевые струи, в сточных канавах забурлила вода.

Санни мгновенно приуныла.

— Проклятый дождь!

У Артура сразу стал такой вид, словно кто-то с силой ударил его кулаком под дых, в то самое место, где боги-громовники хранят свое эго. Он улыбнулся ей какой-то жалкой улыбкой и спросил:

— Неужели дождь настолько тебе неприятен? Он что, вызывает у тебя ощущение опасности? А по-моему, есть некая поэзия в стуке дождевых капель по крыше… Тебе не кажется? Точно маленькие молоточки ритм отбивают…

Санни покачала головой:

— Гадость какая!

Я незаметно произнес заклинание и, начертав пальцем в воздухе руну Каэн, разжег огонь в камине. Пламя тут же весело заплясало, норовя вырваться из-за решетки. По-моему, отличный фокус — особенно если учесть, что камин-то был электрический! Во всяком случае, Санни понравилось. Она опять заулыбалась и сказала:

— Как уютно!

Артур издал глухое рычание.

— Итак, — спросил я, — вы ничего странного поблизости не замечали? А в последнее время? — Вообще-то вопросы совершенно идиотские. Если богиня солнца живет на Манхэттене, в самом обыкновенном доме из коричневого камня, то любой внимательный человек запросто может заметить там нечто большее, чем случайный запуск шутихи. — И никаких парней в старомодных костюмах тоже не видели? — продолжал я гнуть свое. — Или каких-нибудь сомнительных типов в темных пальто и шляпах с широкими полями, как в плохой комедии пятидесятых годов?

— А, вы, наверное, тех парней имеете в виду? — Она налила нам еще чаю. — Да, я видела их вчера. Они что-то вынюхивали у нас в переулке. — Голубые глаза Санни чуть потемнели. — Вид у них и впрямь был не слишком дружелюбный. Интересно, что им здесь нужно?

Я уже собирался рассказать ей о Брене и о том, что случилось со стариком Муни, но Артур своим сумрачным взглядом остановил меня. Видите ли, Санни явно обладала редкой способностью заставить любого мужчину делать глупости и совершать нелепые благородные поступки — вплоть до самопожертвования. Вот и я, как я уже догадывался, невольно присоединился к толпе ее горячих поклонников.

— Но вам-то совершенно не о чем беспокоиться, — тут же заверил ее Артур, улыбаясь во весь рот, а сам, стиснув своей ручищей мое предплечье, вывел меня на балкон и продолжал уже оттуда: — Просто мы этих ребят ищем и собираемся сегодня ночью устроить на них засаду — вон там, внизу. Заодно и вас посторожим. Если что, мы будем рядом. А вы ни о чем не беспокойтесь, договорились?