На пути к философии. Путевые размышления - Елена Владимировна Косилова

всегда волнуюсь

Я часто задаю себе вопрос, стоит ли мне вообще много преподавать, хорошо ли это, что я работаю в МГУ, не лучше ли было бы, если бы я занималась, скажем, переводами, параллельно размышляя над своими текстами? И не знаю

Я не прирожденный преподаватель Семинары отнимают у меня уйму энергии Лекции легче, там меньше общаешься, к тому же у меня есть мое пособие, по которому я в основном и читаю Оно, кстати, скоро выйдет в издательстве МГУ

Лекции — вообще штука полезная для собственных мыслей Иногда рассказываешь и сама лучше понимаешь все эти идеи Язык работает Сформулируешь, и сами собой начинают выплывать какие-то следствия, какие-то вопросы Удивительно, какая мощная штука язык Внеязыковая интуиция подсказывает общее направление, все остальное делает язык, формализация

Формализация приводит к вопросам относительно ясности и отчетливости, говоря словами Декарта

И ещё один фактор на лекциях: присутствие аудитории Вот я сейчас пишу, у меня тоже на уме аудитория фб, но в большой степени расплывчатая Ну и обращаться я к ней могу расплывчато Как бы предполагая, что кто захочет меня прочитать, тот поймет

На лекциях аудитория наглядно присутствующая, материальная и требовательная Ей надо все объяснить до самой ясности Правда, такая аудитория — в основном мое представление, поскольку лекции я читаю на мехмате, а насколько математики вообще представляют собой аудиторию — это не очевидно Там хорошо если пять человек слушают А если семь, то это уж лучше некуда

Я еду в электричке, хочу в последние дни выбраться за город Впереди осень, дожди, искать вдохновение придется уже не на природе, а в помещении и в транспорте

И вот я еду и размышляю, примитивизирует ли преподавание сложные и тонкие философские материи

Студентам не расскажешь Гуссерля об осуществлении интенции Даже у нас для этого нужен целый спецкурс Я, кстати, подумываю о нем, но не хочется отбивать хлеб у коллег, у нас феноменологией занимается А.Ф. и другие

Может быть, сделаю спецкурс по философии понимания, якобы это что-то другое

Говорят, Витгенштейн читал свои курсы именно о том, о чем думал И Гуссерль тоже читал, о чем думал А я читаю общий курс, там понятие субстанции и теория систем, и это совсем не то, о чем я думаю

Да и думаю ли я о чем-то серьезном Это тоже не всегда о себе скажешь

Я думаю о роли формализации в понимании И я вряд ли смогла бы думать в студенческой аудитории во время преподавания Я там слишком волнуюсь Думаю я, когда еду в автобусе после прогулки и вот так пишу, как сейчас

Интересно, неужели Витгенштейн не волновался, неужели ему не мешали слушатели? Ведь он в основном думал тоже в своих записях, он мог бы в аудитории это суммировать, разъяснить, упростить Как большинство делает Но нет, он думал прямо во время преподавания

Меня это восхищает Самозаклание такое

Так вот, о роли формализации Мысли рождаются в глубине души, там, где живёт интуиция и наше сокровенное Я, из которого исходит вопрошание Которое как-то отзывается на наше бытие в мире Оно чувствует и думает одновременно, и делает это не на языке

Я вот думаю, если не на языке, то на чем? Лакан, наверное, сказал бы, всё-таки на языке, язык спускается туда, в глубину чувства Нет, я так не могу думать

Там и не образы Там, может быть, скорее некая кинестетика

Но я хотела не об этом Я хотела о том, как это потом выражается в словах И откуда берутся эти слова, благодаря которым интуиции и чувства детализируются, встраиваются в языковые игры? Ибо ясно, что на поверхности сплошные языковые игры

Новая интуиция — новый игрок Даже не человек игрок, а его дословесные мысли Я их назвала интуициями, но это именно дословесные мысли

Дословесные мысли трудно отделить от чувств Ты как бы чувствуешь, что где-то внутри что-то шевелится, просится наружу, просится сказать Но ты не знаешь, что это Ты не знаешь, пока не сказал То есть знать — это знать сказанное

Я сама с собой не согласна Я всегда думала, что знать на словах — это поверхностное знание, знать надо глубже И вот смотрю на себя и прихожу к выводу, что этого самого глубокого я не знаю

Вероятно, тут хорошо бы ввести два значения слова знать, два уровня знания Глубокий уровень хочет высказаться на внешнем уровне Он важен, он отличается уверенностью, но при этом он не точен Он не формализован

Так знаю ли я на нем? Как-то, конечно, знаю Но не точно, вот это я сегодня повторяю И ещё важно, что этот уровень утвердительный Я выше писала, что на глубоком уровне находится вопрошание Я, но тут как-то не так Вопрошание, но при этом какая-то уверенность, какое-то ощущение знания Предзнания

И когда это выходит на поверхностный уровень слов, тут включается не только обтесывание его до точности, но и критика Я пытаюсь сделать свою мысль ясной, связанной с другими мыслями, но при этом я вижу, как с ней можно поспорить

Вопрошание и на поверхностном уровне — это и спор с самой собой Когда читаешь записи Витгенштейна, то постоянно видишь этот его спор — отчасти с какими-то собеседниками, но на большую часть, видимо, с самим собой

У философа, видимо, это почти главное свойство мышления: сначала глубинное вопрошание и в ответ на него до-словесное интуитивное понимание, а потом на уровне слов оттачивание и формализация, и вместе с этим спор, с внутренними собеседниками и самое главное с самим собой

Конечно, многие философы этот спор с самим собой скрывают Делают уверенное лицо Витгенштейн велик тем, что он уверенного лица не делал, по крайней мере в поздних записях

А происходит ли на внутреннем уровне этот спор? На внутреннем уровне ведь мы тоже спорим с противниками Когда я читаю то, с чем не согласна, у меня все внутри как будто сжимается, а потом пружина разворачивается На внутреннем уровне мы обычно принадлежим к какой-то партии Идеалистов, например

Не могу понять, к какой партии принадлежал Витгенштейн В дневниках, в некоторых местах, он пишет, что верит в Бога А его теория языковых игр по сути совершенно, как бы это выразить, атеологична Это я мягко сказала По сути, вообще говоря, они были близки с Тьюрингом, мышление это компьютерная деятельность, правила и тому подобное Ничего свыше нигде нет