Лицо врага: Окно первое (СИ) - Ингверь Елена "Пыльц"

— Хм… Я же, когда записываю, я одним движением наношу текст на бумагу магией, и не знаю, что я там написала. А когда потом читаешь, то оказывается, что это и правда как рассказ, там ощущения и чувства персонажей, то есть, реальных людей, описания всякой там природы-погоды, средства выразительности всякие, типа эпитетов, лексических повторов, какие они там ещё есть, я этим вообще никогда не заморачивалась… иногда вообще странно текст выглядит. Я не знаю, почему так, но это действительно как красивые рассказы. Только всё написанное реально. А сама я так писать не умею, проверяли в тайной службе.

Во время этой недолгой речи я даже успела украдкой проверить, не лжёт ли она. Не уверенна всё же, что она не заметила короткого пасса и нити плетения, но вот говорила точно правду.

Совсем уж странная история.

Однако мы подплыли к селу. Вера остановила плот, зафиксировала магией на одном месте, слевитировала на берег и скрылась. Мы остались её ждать.

Я вообще ожидала, что Яния спросит у меня что-нибудь про недоверие, но она лишь закуталась поплотнее и снова задумалась. Я отвернулась и стала рассматривать лес, пустила поисковик. Обнаружила, разумеется, уже привычное огромное количество нечисти и нежити, и двух людей.

Совсем рядом, за деревьями.

Я надеюсь, Вера им не попалась? Хотя, конечно, уж она-то точно не должна была. Но всё же…

Я прислушалась. И услышала голос нашей вдовы.

— Точно всё забрали, я три раза обыскала. А что было — не знаю, не смотрела я. Я к ним вообще заходить боялась, если честно. Неприятные они, страшные, особенно рыжая эта.

— А украсть вы не могли? — с нажимом, грозно спросил мужской голос, так, что испугалась даже я, а ещё сразу стало понятно, что вопрос риторический. И что за ним должно последовать наказание.

Наверное.

— Говорю же, заходить боялась. Девка рыжая как сказала, что защита там жуткая, так я сразу поняла — помру я на месте, коли попытаюсь. А я же вам живя нужна, я могу… Аа!!!

Взметнулось пламя. От воя женщины мне заложило уши, но он прекратился так же резко, как и начался. Меня затошнило. Сжигать на месте — это… это… это…

Твою ж мать!!

Рядом захрипела и забилась в конвульсиях Яния, и мне волей-неволей пришлось отвлечься от воплей и придержать её, хотя я совершенно не понимала, что с ней.

Так.

Стоп.

Он из тайной службы. И он спрашивал у неё доклад. О нас.

И она не справилась с заданием.

И за это он её сжёг.

То есть, Гевера Вельгиевна работала на тайную службу? Она должна была наблюдать за нами? Она должна была что-то у нас взять? Украсть? Как давно? Это что, было всё спланированно? Или просто?

Гевера Вельгиевна выглядела женщиной вполне типичной, в меру мудрой, в меру глупой, в меру вредной, но доброй, необразованной, не умеющей готовить, боязливой… вполне обычной, в общем.

Но как? И зачем?

Или это всё была маска? На самом деле она… кто?

Да нет. Это уже чушь собачья. На самом деле она обычная местная жительница, её не так давно завербовали, ну, или просто заставили. Только вот зачем? Уж точно не ради каких-то там нас. Давно уже? Или перед исполнением плана по натравливанию взрывника на нелояльных архимагистров? На всякий случай?

Раздался характерный треск телепорта.

Я отвернулась от Яни, с которой на вид было всё нормально, и беззвучно заплакала. Я с Геверой Вельгиевной прожила под одной крышей около двух недель, познакомиться по-нормальному не успела и успевать не собиралась, но её всё равно было жалко. И она ведь правда не смогла бы ничего у нас украсть. Наоборот, мы с Верой не погнушались бы и сыворотку правды ей подлить, только заподозрив в чём-то подобном. Вера точно бы это сделала.

Да и… не каждый день такие вещи узнаёшь о вполне нормальных с виду окружающих.

Не знаю, сколько времени прошло.

Но оторвала от переживаний меня Яния, робко потрогав плечо блокнотом. Я почему-то даже не удивилась.

В блокноте было страниц семь аккуратным однообразным магическим почерком.

— Может, отвлечёшься, — послала она мысль.

«Утро у Мирите началось… не очень. Мягко сказать. Очень мягко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Для начала, она проспала. Потом по дороге порвала юбку, неудачно споткнувшись и упав при этом в лужу. После этого сочла, что на открытие университета после войны лучше опоздать, чем прийти грязной, оборванной и несчастной, и пошла домой переодеваться. Потом решила, что раз уж она всё равно безбожно опоздала, то можно и пирожок на завтрак купить.

…И так, чуть прихрамывая после падения и доедая на ходу пирожок, она вышла к университету. И не доела.

Кровь и гарь от стенок оттирали все дворники района. Если у кого-то замечали блеснувшую на солнце слезу, печальное выражение лица или трясущиеся руки, то работы оставшимся прибавлялось. Наблюдатели магии на них не жалели.

Мирите затошнило, она поспешила отвернуться. Что случилось, было понятно без слов. Свою вторую родину она уже успела узнать очень хорошо.

Один из солдат направился к ней. Жечь на месте не стал, так как на её лице не было заметно сожаления или печали, но такая реакция всё равно мало походила на одобрение казни и порицание казнённых, которое требовалось демонстрировать всем проходившим мимо жителям.

— Девушка, вам плохо? — спросил он, казалось бы, даже участливо.

— Н-нет… — почти прошептала Мирите, которой отчаянно не хватало воздуха. — Просто я вида крови боюсь… и просто противно.

Несмотря ни на что, она точно знала, что отомстит, что просто не имеет права этого не сделать. И именно поэтому ответила на звесском. Иначе бы, наверное, не прожила и мига.

— Сочувствую, — ровно ответил солдат. — Можно ваши документы?

Мирите отвернулась от здания окончательно и достала оба паспорта.

— Мирите ти Марианни? — уточнил он зачем-то. — Почему двойное гражданство?

— Я родилась здесь, но до поступления жила в Звессе, у меня отец оттуда. Родители сразу дали мне двойное, но мне было лень отказываться от лийского. Всё равно я бы потеряла его по достижении двадцати пяти.

Она тоскливо вспомнила, как ругалась с отцом из-за его получения, но сразу же отогнала эти мысли. Когда лжёшь, надо верить в свои слова сильнее, чем если бы они были правдивы.

— Вы учились в этом университете?

— Да.

— Вы сейчас пришли на открытие?

— Разумеется, нет. Я же знала, что оно не согласовано с оккупационным правительством. Я просто гуляла… но не ожидала, что встречу здесь такое зрелище.

— Это будет уроком для всех непокорных, — кивнул солдат. Теперь, встретив человека, с которым можно было поговорить на звесском и на равных, он заметно расслабился. Но сомнения у него всё же оставались. — Вы можете чем-то это подтвердить?

— Ну, открытие должно было начаться, — она глянула на часы, — больше часа назад. А если бы я просто опаздывала, я бы, думаю, бежала сюда бегом и не стала бы покупать пирожок, — она наигранно тоскливо посмотрела на лежащий на земле огрызок. — Но ничего такого, чтобы совсем как алиби, у меня, к сожалению, нет. Вы мне не верите?

— Нет-нет, верю. А как вы узнали о том, что будет открытие? Вы общались с сокурсниками?

— Всех по почте оповестили. Так и написали, что собираются заново открыть закрытый во время войны университет, но не согласовали это. И даже назначили дату защиты диплома, ну, знаете, из-за войны в прошлом году никто не выпустился, хотя она в июне началась.

— Понятно, — кивнул солдат. — Хорошего дня.

Он спокойно пошёл обратно. Мирите украдкой кинула последний взгляд на закопчённые стены и дворников под охраной, навсегда оставляя в душе эту картину, и быстро-быстро пошла обратно — рыдания надо было додержать до дома.»

…Если честно, я вообще не поняла, к чему это, когда и когда это могло быть. Но от Геверы Вельгиевны отвлеклась, хоть описанная картина и была немного жутче.

Пришла Вера. Слетела в плот и сказала обеспокоенно:

— Пахнет горелым мясом. Человеческим.

— Поплыли отсюда, и я расскажу.