Дневник романтической дурочки - Любовь Шапиро

Я снова услышала шаги и чье-то дыхание. Сколько я здесь? Мне казалось, что прошла вечность. На самом деле, только два часа. Я зажала уши, чтобы не слышать тревожных звуков. «Если человек не входит, значит, он не хочет меня пугать», — успокоила я себя и вернулась в романтическое прошлое.

— Лерочка, да не пугайся ты так. У человека не было выбора, он хотел выжить, а ему не давали, — голосом доброй сказочницы вещала Руфа. — Его же посадили с уголовниками, вот он и боролся. Если бы не он, Даня не выжил бы. Но это отдельная история.

— Вы решили давать мне информацию небольшими порциями, чтобы я не упала в обморок?

Примадонна не обратила внимания на мои слова.

— И ко мне наведывались какие-то «друзья». Что искали, не пойму. Произошло это неделю назад, а потом снова через неделю. Мне тоже пришла в голову мысль, что это как-то связано с приездом Мити и, несмотря на разногласия, я хочу с ним встретиться. Ты не знаешь, где он?

— Наверное, дома…

— Да нет. Он поссорился с отцом и даже с Анной.

— Не может быть. Она же всегда на его стороне.

— У него сейчас нет «стороны». Думаю, он на даче. Я могу попросить тебя туда съездить?

— Конечно, — обрадовалась я, не задумываясь над тем, будет ли Митя доволен моим приездом.

— Андрею Сергеевичу я позвоню сама. А ты все-таки поосторожней. У тебя хоть провожатый есть? — вдруг очень ласково поинтересовалась моя приятельница.

— Не знаю. Наверное, нет.

— Верная душа. Дай бог тебе не разочароваться.

Руфа молча пошла в кухню и жестом пригласила меня следовать за ней. Мы сели пить чай и вели ничего не значащий светский разговор о моих намерениях и планах, о старом театре, который так любила вспоминать старшая Шабельская, о последней нашумевшей премьере. Пока Руфина вещала хорошо поставленным опереточным голосом, я рассматривала ее, пытаясь в ее глазах найти ответ на мучившие меня вопросы. Но в них светилась лишь ирония и усталость. Вообще, она сдала за те годы, что Даня был в тюрьме. Я уже и не знала, стоит ли спрашивать о новых попытках его освобождения. Времена изменились. Возможно, есть шанс.

— Мы снова подали на пересмотр дела, — угадала мои мысли прозорливая хозяйка и стала подробно излагать, кому и сколько пришлось дать, сколько раз ходить на поклон.

— Они просто не хотят понимать, что человек может быть невиновен. А главное, что изменение общей обстановки До прокуратуры и суда вообще не дошли. Удивительно, на что они рассчитывают?

— На деньги, вы же сами сказали, на большие деньги.

Я почти не слушала философско-политические рассуждения Руфы. Воображение несло меня к Мите. Мне даже показалось, что, не выходя из «купе», я несусь на поезде дальнего следования очень далеко, а в конце этого пути, там, где кончаются рельсы, стоит он, над его головой синее небо, и солнце золотит его волосы.

— Лерочка, где ты блуждаешь? Никуда твой Митя не денется, ему некуда деться. Знаешь, Даня создал театр на зоне и занят делом.

— Руфочка, вы что, действительно считаете, что Даниил не виновен?

— Идиотский вопрос. Даже не стану на него отвечать.

Актриса была не на шутку обижена и расстроена моими сомнениями.

— Я не думаю, что, жалея Даню, необходимо нападать на Митю. Каждый может оступиться, — несмотря на это продолжала я.

— Каждый, но не Шабельский. Счастье, что я в состоянии помогать Дане и…

— А Мите? — не унималась я. — Что же ему так мало досталось от ваших щедрот?

Я сжалась, понимая, что грублю пожилому человеку и сейчас получу по заслугам. Но Руфина неожиданно засмеялась и озорно сказала:

— Кому-то очень повезет.

— Почему «кому-то»? Вы даже не предполагаете, что это может быть Митя?

— У Мити есть только Митя. Хотя кто знает, может именно это твое обожествление его персоны сразит самовлюбленного. Я считаю, что тебе стоит позвонить маме и предупредить, что ты останешься у меня и утром отправишься к своему дорогому Митеньке.

То утро я ждала вечность. Тогда же впервые шкурим с величайшего соизволения Руфы. Я не могла уснуть, и чтобы не трястись и не проговаривать все время слова, которые «выдам» Мите, я бегала то на кухню попить, то посмотреть на часы. В один из таких походов встретила Руфу, которая под лампой, видимо, перечитывала письма или документы и дымила одну за другой сигареты.

— Вы теперь курите сигареты? — спросила я.

— Ты внимательная очень. Я курю сигареты уже лет пять, — усмехнулась старая дама. — Хочешь?

— Не знаю. Давайте.

Затянувшись, я почувствовала легкое головокружение и вдруг успокоилась. Мои беспокойные руки, наконец, нашли себе применение. Дым приятно кружился у лампы. Мы сидели молча и выпускали кольца. Руфа делала это мастерски, а у меня выходили какие-то трубочки-струйки. Теперь, после шестилетнего опыта, я могу точно сказать, что не стоило начинать. Вот сейчас сигареты заканчиваются, и никто не принесет. А руки девать некуда. Сигарета все-таки и греет, и успокаивает. Я взяла предпоследнюю и решила несмотря ни на что выйти на поиски сигарет. Мне нужна была цель «смелого поступка». И пусть даже меня… Я почувствовала запах знакомого дыма и принюхалась. Нет, не помню, от кого так пахло, явно это было давно. Откуда он пришел, этот дым, и главное, что за этим вкусным, ароматным запахом? Трубка. Не может быть. Я вскочила и побежала к калитке. Я рвалась туда, но дверка не поддавалась. Я же себя заперла. Где ключ? Пока я шарила в карманах пальто и темной траве, запах ушел, дым рассеялся. Хотелось громко заорать, чтобы все, кто прятался за калиткой, в кустах, в лесу вышли и закончили свое дело. Но, тихонечко подав голос, который отозвался плаксивым, дрожащим эхом, я испугалась. Может, никого и нет, по привычке пыталась я успокоить себя.

Как и тогда, в первую встречу с Митей, я приехала на вокзал задолго до поезда и стала вглядываться вдаль в надежде, что состав скорее примчится на мой зов. Но ничто не могло изменить расписание. Я закурила вторую, нет, третью сигарету в своей жизни. Мне казалось, что так я выгляжу шикарней, и стала принимать различные позы, складывать пальцы так, чтобы это выглядело элегантно. За неимением особых возможностей отличится внешними данными я старательно ухаживала за ногтями с детства и теперь радовалась за себя. Наконец я по своим манерам приближусь к Руфе и горячо и страстно любимой Митей Анне Николаевне. Правда, у меня нет мундштука, как у Митиной мамы, но я еще молода и, возможно, это было бы уж слишком «изысканно».

Я бежала к даче Шабельских на взрослую свиданку в свое детство. Я жалко улыбалась, на глаза наворачивались слезы. Но не сейчас… Тушь могла растечься и «женственный накал» ослабиться. Подойдя к калитке, покричала «Митя, Митя», но ответа не дождалась и пошла искать хозяина. На веранде его не было, а дача оказалась в жутком состоянии. Вещи разбросаны, мебель сдвинута. Я со страхом начала подниматься наверх, почти уверенная, что и там не обнаружу Митю. Кроме выдвинутых и вывороченных ящиков комодов и грустно разметавшихся по полу легких одежд опереточной примадонны, я не увидела ничего. Я присела и стала прибирать и складывать «прошлое Руфиной жизни». Неужели и сюда уже добрались наши новые «знакомцы»? Я стояла на коленях, вдыхала запахи духов, пыли и еще чего-то, наверное, воспоминаний. Потом спустилась вниз и огляделась. Из заколоченного дома Ларика доносился очень тихий звук — работало радио. Я пошла на этот звук. Открыв калитку заброшенного сада, услышала недовольный голос:

— И что ты здесь ищешь? Не меня ли?

Это был Митя.

— Здравствуй, — растерянно сказала я. — Меня послала твоя бабушка. Она хочет с тобой поговорить.

— А я не хочу. Когда я просил ее о помощи, она отказала, а теперь зачем-то понадобился — прибудь немедленно!

— Ты несправедлив. Я сейчас была у вас на даче. И если не ты устроил этот погром, то, значит, кто-то сильно обозлен на вашу семью. К Руфе тоже наведались, да и ко мне приходили…

— Ты о чем?

— Митенька, ты что-то знаешь? Кого или что ищут?

— Послушай, мисс Марпл, не лезла бы ты в это дело!

— Вежливо. Ну если у тебя все в порядке, я поеду. Свою миссию я выполнила.

Я уже жалела, что приехала. Да и выхода с цыганочкой не получилось. Как всегда, в присутствии Мити все умные и остроумные слова куда-то исчезли. Я очень злилась на себя.

— Ты очень похорошела, — смилостивился Митя. — У тебя, оказывается, вкус есть. Очень мило выглядишь.

— А ты нет. Что с тобой? Тебе плохо?

— А Руфа не успела поделиться с тобой, рассказать о белой вороне в семье Шабельских? Это я. Теперь я изгой.

— Почему?

— Я неудачник, Лерка. Теплая Италия меня не приняла. Но, между прочим, Магомаев тоже в свое время вылетел со стажировки из Милана и ничего. Бабушка считает, что я не спел свой «Бухенвальдский набат» и прощения мне нет.