Четвертый Рим - В. Галечьян

7. НАПАДЕНИЕ

Беда пришла поздно ночью. Вахтер, как всегда подремывая в своей будке, посматривал в полглаза за ворота на дорогу, когда сзади кто-то выстрелил в запертую дверь сторожки, а затем, прежде чем вахтер смог вскочить и достать свое табельное оружие, его прошили автоматной очередью.

Несколько смутно видных в темноте фигур промелькнули между деревьями и скрылись за оградой. Видимо, убившие вахтера люди открыли ворота, потому что вслед за легкими тенями въехала на лужайку подле еще недавно имевшего место быть склада пролетка, запряженная двумя лошадьми. Однако разрытая яма и пустое хранилище показали владельцам склада, что они опоздали. Тотчас двое из них пошли по следу, состоящему из тонких струек сырой земли, сыпавшейся из тряпок и промасленной бумаги при перемещении оружия. Однако еще на полпути между складом и зданием интерната следы полностью исчезли, так что оказалось совершенно невозможно догадаться, в какую сторону было унесено оружие.

Посовещавшись, тени отвели пролетку с лошадьми подальше в кусты, а сами потихоньку проникли в здание интерната и поднялись на второй этаж в квартиру Лады. Видимо, солидной подготовкой отличались нападавшие, потому что запертую изнутри дверь они открыли шутя, и Лада заметил их присутствие, только когда острие ножа кольнуло ему в шею и две жесткие ладони зажали рот. Тотчас его спеленали веревками и забросили на кровать. Глаза и рот оставили открытыми, только предупредили, что при малейшей попытке позвать на помощь или медлить с ответами, паче будут его спрашивать, зальется он собственной кровью.

Когда Лада открыл наконец глаза, он увидел вокруг себя несколько лиц кавказской национальности, загорелых до степени копчености так, что можно было бы принять их за цыган, если бы не благообразной формы носы с горбинкой и удлиненные профили.

— Где? — спросил его единственный из всей банды мужчина в летах, большой и благообразный, — и не говори, что ты не знаешь. Ты такую простую вещь пойми, — почти дружелюбно обращался главарь к директору. — Вот я, вот они, — он обвел руками стоящих кругом джигитов, — мы были поставлены это охранять. Ей-богу, на полдня отошли, к земляку поехали, вернулись, ничего нет. Я за него, положим, головой отвечаю. Его нет, моя голова на плечах тоже «нет». Они не только головой, кожей отвечают. Если мы свое не найдем, их не зарежут, с них живых кожу снимут и бросят свиньям. Поэтому, если ты думаешь, что ты можешь словами отговориться, ты так лучше не думай. Так где оно?

— Вы меня смертью не пугайте, — сказал Лада с достоинством, ухитряясь кое-как даже выпрямиться в связанном состоянии. — Но все-таки объясните для начала, о чем, собственно, идет речь, кто вы и что у вас пропало?

— По одному будем к тебе детей приводить и тут же голову отрезать, раз ты такой храбрый, — сказал пожилой медленно и повторил для верности: — Ты понял, что я тебе сказал, — на этот раз он низко наклонился над связанным. — По одному будем приводить к тебе учеников и перерезать им горло на твоих глазах, так что их еще теплая кровь будет брызгать на твои белые манжеты. По лицу твоему видно, что ты фанатик и, может быть, и не испугаешься, когда мы будем отрезать твои пальчики один за другим или даже засунем тебе в рот твой отрезанный член, но невинных деток ты же не дашь на заклание?

— Не дам, — сказал Лада безо всякого раздумья, — спрашивайте. Только сомневаюсь я, что есть у меня такие сведения, ради которых надо вам идти на риск смерти, а мне на пытки. Я все же учитель в школе, а не комендант военного гарнизона. В конце концов скажите, кто вы и что вам надо?

Главарь вместо ответа уселся напротив него и долго и пристально смотрел ему в лицо. Его люди расселись по кабинету, зорко наблюдая за движениями пленника.

— Плохо, — сказал главарь после долгого молчания. — Плохо для нас, для всех. Кто мы, ты можешь узнать только накануне собственной смерти, а я вижу, что ты в самом деле знаешь не больше моего, куда делся наш арсенал. Но кто-то это знает, и мы должны его найти. Даже если мы будем трясти одного школяра в течение минуты, все равно нам понадобятся сутки, чтобы перетрясти всю вашу бодягу или интернат, как вы себя именуете. Стало быть, давай-ка вместе напряжемся и подумаем, куда может быть перепрятано оружие. И что это шанс для тебя, единственный шанс выбраться из этого дела малой кровью твоих воспитанников. Мы даже не будем искать тех, кто его перепрятал. Но если, — он посмотрел на большие стенные часы, — в течение двух часов мы его не найдем, клянусь, мы перекроем всю вашу богадельню и подожжем ее. Тех, кто будет высовываться из огня, просто перестреляем. Все зависит от тебя, думай быстрее.

— Где было оружие? — спросил директор коротко.

— В саду.

— Вы уверены, что его не вывезли из интерната?

— Пост наблюдения был снят только на несколько часов. И земля свежая, еще дымится. Мы проследили похитителей почти до здания интерната.

— Есть только одно место в интернате, где можно без помех запрятать большое количество свертков, — сказал Лада без колебания. — Это подвал. Другие хозяйственные постройки всегда полны народа. Ключ от подвальной двери вон в той связке на гвоздике у двери. Правда, каждый час вокруг подвала ходит вахтер, постарайтесь уложиться меньше чем за один его обход. Вы заберете оружие и уйдете?

— Нет, — сказал главарь улыбаясь. — Если оружие в самом деле там, мы не сможем его забрать сейчас. Нам это неудобно. Мы оставим своего человека в подвале на ночь. А утром увезем все. Мы не можем посреди ночи ездить в пролетке по городу. А вот часов в девять утра это будет в самый раз. Я оставляю вас, дорогой друг, в приятной компании Шамиля. Это удивительный человек, самый искусный в наших краях.

Главарь кивком головы подозвал невысокого сухого мужчину с удивленным выражением лица и громадными ручищами.

— Чем же он так удивителен? — сухо спросил директор.

— Он, как никто, умеет вырезать ремни из кожи, — серьезно ответил главарь. — Уже и кожи, можно сказать, нет, а человек все еще жив. Будем надеяться, что из вашей спины он ремней не успеет наделать до нашего возвращения.

С этими словами главарь в сопровождении двух охранников выскользнул из директорского кабинета. Шамиль взгромоздился на письменный стол, положил пистолет рядом с собой и, вытащив из кармана своего кожаного пиджака трубку, не торопясь, разжег ее. Табак, который он курил, был дьявольской крепости, к тому же Шамиль каждый раз пытался направить выхлоп прямо в лицо связанному директору, отчего тот дико кашлял и задыхался. Покурив таким образом минут пять, Шамиль стал клевать носом, потом соскочил со стола, придвинул вплотную к директору его собственное кресло, завалился в него и заснул. Директор, убедившись, что негодяй спит крепко, попытался было освободить связанные руки, но быстро убедился, что с ним поработали мастера своего дела. Тогда он закрыл глаза и стал ждать прихода остальных бандитов. Проснувшись, Шамиль первым делом посмотрел на часы и пробормотал проклятие. Прошел целый час с тех пор, как он остался один.

— Подлый шайтан, — крикнул он директору и наотмашь ударил его каменной ручищей по губам. — Куда ты их послал?

Однако при всем желании директор не мог ответить. От удара его стул перевернулся, и Лада головой ударился о край письменного стола, а потом еще и о деревянный пол. К его счастью, он потерял сознание, потому что Шамиль явно возымел намерение подвергнуть его столь прославленному на его родине искусству вырезания ремней из кожи клиента. Пнув Ладу пару раз ногой и убедившись, что толку от него мало, а связан он крепко, Шамиль приоткрыл дверь и высунул в нее свою круглую курчавую голову.

От удара обрубком трубы по голове она из черной стала темно-красной. В тот же момент батюшка Авакум втащил обмякшее тело обратно в кабинет и положил рядом с Ладой. Видимо, для симметрии. Коллегу, правда, он сразу поднял вместе со стулом, к которому тот был привязан, и привел в чувство, вылив на голову несколько кастрюль ледяной воды, для чего пару раз сбегал в ванную комнату и обратно. В спешке он забыл развязать директору ноги, что обнаружилось, когда тот, придя в себя, медленно стал подниматься и снова повалился лицом вниз прямо на хрипло дышащего Шамиля, вокруг головы которого уже набежала порядочная лужица крови.

От ледяной воды у Лады зуб на зуб не попадал, но он в подробностях сообщил батюшке историю и причины нападения на него каких-то восточных людей.

Батюшка слушал молча, не выказывая никаких эмоций, только когда директор рассказал, как главарь обещал ему вырезать весь интернат, заскрипел зубами от злости. Тотчас директорскими веревками педагоги связали Шамиля, обмотав ему из человеколюбия голову найденным в ванной полотенцем, и бросили под стол дожидаться приезда полиции.