Четвертый Рим - В. Галечьян

Пустой вагон с разбитыми окнами под свирепый свист и перепляс туннельных огней домчал их мигом до «Кунцево», где выплюнул всех четверых и погнался назад. Промежуточных остановок не было. Не было и выхода с перрона в город, потому что обе круговые лестницы были искорежены и разбиты во время военных действий. Во всяком случае, пожар затушили только что. Тлеющие головешки еще резвились по покрытому осколками камня и пепла перрону, густой дым валил из тоннеля наверх в город. Высокомерные малолетки, которые вышли вместе с ними, так как поезд дальше не шел, повернули к Луцию свои кукольные личики тринадцатилетних школьниц, отлученных от знаний ради постели, и, преодолев гордость, поинтересовались, не знает ли он, как подняться наверх. Практически были искорежены только нижние ступеньки, будто кто-то задался целью не допустить бегства врага из подземелья.

— Все, девочки, — весело сказал тренер. Квадратный, маленький, он доставал Луцию всего до плеча, так что подружки были повыше его. — Придется вам обратно ехать, спасение ваше, если только руки у вас цепкие.

— У нас все цепкое, — гордо сказала одна из девчушек, одетая в огненный рыжий свитер и такого же цвета лыжную шапочку.

Без колебаний она позволила Луцию взять ее за талию и поставить ножками в белых носочках, туфли она предусмотрительно передала подруге, на плечи тренеру. Потом она распрямилась, перебирая руками по железным скрученным стойкам, дотянулась до последней целой ступеньки и стала медленно подтягиваться на пальцах, причем Луций, распрямляясь, потихоньку подталкивал вверх ее оторвавшиеся от плеч тренера ноги. Потом ноги ее оказались на вытянутых руках Луция, и девчушка встала коленями на первую висящую в воздухе ступеньку.

Потихоньку освоившись, она поднялась на ноги и храбро шагнула на следующую ступень.

— Машка, подожди, — закричала снизу вторая школьница и, аккуратно размахнувшись, послала точнехонько ей в руки одну туфлю за другой.

Надев туфли, Маша спокойно стала подниматься вверх и вскоре исчезла за поворотом.

— Что ж, прошу, — предложил тренер второй девице, — займись гимнастикой. — И он похлопал себя по плечу.

— Там тусовка, — сказала девица, не поворачивая к нему головы. — Сейчас Машка им накрутит шеи, быстро прибегут с лестницей.

— Где же они лестницу возьмут, твои тусовщики? — поинтересовался Луций, любуясь тонкой талией и длинными светлыми волосами малолетки.

— Где хошь, — безразлично отвечала малолетка и вдруг зарделась под пристальным взглядом Луция.

— Когда наши придут, ты на меня не смотри так, а то живым не уйдешь, — серьезно сказала она Луцию… — Ты кто, студент?

— Как угадала?

— Одет как нищий. И руки не распускаешь, словом, лох.

— А ты бы хотела, чтобы я приставал к тебе? К тебе… к тебе… такой, как ты есть, — так и не сумел он подобрать слов, чтобы выразить впервые в жизни испытанное восхищение просто от вида собеседницы… — и неуклюже закончил: — Ты бы больше берегла себя и не ездила одна вечером в метро.

— Я не одна, а с Машей, и потом, за нас не боись, студент, к нам никакой залетный не прилипнет, слово знаем, какое тебе и не снилось. Кто меня обидит, он и неделю не проходит на этом свете, какой бы крутой из себя ни был.

— А если какая-нибудь банда южан или прибалтов, которые местных людей не знают, как себя оборонять будете? — вмешался тренер. — Или ублажите всех и дальше пойдете. Ножки в стороны, руки в боки…

— Ты, дедок, наверно, сексуальный маньяк, — насмешливо отпарировала девчонка. — Таких в кино показывают. Сам маленький, а дрын как пенек. У тебя мысли все в одну сторону капают.

— Дура ты, — озлился «дедок», которому от силы было лет тридцать пять — сорок. — Дочка у меня такая же шалава растет, только еще моложе. Страшно же за вас, тоже болтается неизвестно где и день и ночь. У него вот брат тебе ровесник, едем его проведать.

— Ты меня с твоей дочкой не ровняй, — сверкнула глазами девица. — Ей в мою тусовку отроду не попасть.

— Жаль, что нет у меня такой сестрички, — вздохнул Луций, продолжая любоваться девочкой. — Я бы ее жалел.

— Только жалел? — вспыхнула девочка и отвернулась… Потом, справившись со своим лицом, мягко, даже нежно посмотрела на Луция.

— Я найду тебя, студент. Я знаю, ты из лицея. Вас там разные идиоты учат. Я тебя обязательно найду…

— Лина, — послышалось сверху, — принимай канат!

Два парня спустились почти на последнюю уцелевшую ступеньку лестницы, сверху за ними тянулся толстый канат с узлами. За ними на верхних ступеньках стояли, смеясь, юные девушки и парни, причудливо разодетые в яркие кожаные и нейлоновые куртки. Как только канат опустился на землю, Лина уцепилась за него и стала легко подниматься вверх, не сводя тревожного взгляда больших голубых глаз с лица Луция.

Спрыгнув на лестницу, она на мгновение задержалась, глядя вниз, потом помахала им открытой ладошкой и исчезла за поворотом… Парни, державшие канат, тоже враз его выпустили и стали карабкаться вверх. Через мгновение на лестнице никого не было. Только канат вибрировал от недавних прикосновений.

Тренер, пока Луций стоял, задрав кверху голову, подскочил к канату, подергал его, пробуя на прочность. Канат был привязан крепко. Когда они оба выбрались на Рублевское шоссе, рядом с метро уже никого не было.

Чтобы сократить путь, они поднялись по поросшему травой откосу наверх, где ровная асфальтовая площадка оканчивалась небольшим кирпичным зданием с плоской крышей и скульптурами древнерусских богов по периметру.

— Эй, вы к кому? — прорычал, не открывая калитку, седой кряжистый дед, обряженный в перешитый из занавески балахон светло-зеленого цвета.

2. ЭКЗАМЕН

Похороны одного из самых ценных учеников послужили достаточным основанием для того, чтобы сместить время заседания педсовета с трех на восемь часов вечера. Простившись с покойным и распорядившись вызвать полицию для расследования убийства, директор лицея засел у себя в кабинете, поручив секретарю никого к нему не пускать. Он тщетно рылся в словарях и энциклопедиях, выискивая информацию об индуистском божестве — Шиве.

Когда в приемной собралось достаточное количество педагогов, Володечка рискнул поскрестись ручкой в дверь кабинета.

— Вводи! — рявкнул директор, не поднимая головы.

Педагоги гуськом ввалились в кабинет и испуганно замерли в дверях.

— У меня есть замы, — пророкотал директор, — у меня есть педеля, у меня есть три десятка властителей душ — лекторов, преподавателей, в общем, целая свора дармоедов, которые хором уверяют меня, что знают все вплоть до последней мысли последнего двоечника. Вы думаете, мы потеряли ученика?! Контроль над самой многочисленной сектой лицея — вот что мы потеряли! Теперь я могу открыть вам, что Шива был нашим человеком. С его помощью мы направляли сектантов. Вы, наверно, забыли, зачем был создан лицей? Забыли, кого мы готовим в этих стенах? Но я вам напомню!

Взмахом руки директор повелел приближенным рассаживаться, а сам же, наоборот, поднялся и обвел всех свирепым взглядом.

— Боже мой, сейчас разольет политучебу на три часа, вздохнул Пузанский. — Пивко завезли в «Жигули». Шеф-повар меня пригласил еще по старой демократической дружбе. Скиснет пиво, пока закончит. — Но делать было нечего, и Пузанский обреченно уткнулся мощным подбородком в цыплячью грудь.

— Все вы на себе ощущаете, что осталось от великой империи, — громыхал бас вошедшего в раж директора. — Да, Третий Рим, который включал в себя и субтропический юг, и Крайний Север, мусульманскую Азию и католическую Европу, этот Рим исчез. Но это не значит, что он потерян навсегда. Великое собирание — наш удел, и что за беда, если мы отрезаны от тюменской нефти и кавказских плодов, балтийского янтаря и украинского сала. Что за беда, спрашиваю я, если мы ограничены по периметру Золотого кольца вражескими укрепрайонами и только одна нитка железной дороги соединяет нас с другими уцелевшим осколком империи — Санкт-Петербургом. Народ погибает тогда, когда исчезает национальная идея, его объединяющая. А когда она была сильнее разожжена в Московии?! Да, татары угрожают нам, как в смутные времена Годунова, да, Карелия, как говорил поэт, «всеми ладонями» передалась финнам, но нам не нужна Карелия или Татария, Армения или Молдова; нам нужен Четвертый Рим — и уже завтра в границах 1985 года. И за эту великую идею воссоединения мы боремся. Как известно, наш лицей основан в тот исторический день, когда императорские войска вошли в стольный град Киев, но были вынуждены оставить его под угрозой мусульманских термоядерных ракет. Тогда стало ясно, что в настоящий момент истории нельзя применять идею панславянства на штыках. Значит, экспансия должна ныне протекать в других рамках.