В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна

Он смеялся, а в глазах его застыла смертельная тоска.

Рассказ Рафаэля меня тогда потряс и заставил по-другому посмотреть на Дмитрия. А может, у меня к тому времени уже начал развиваться Стокгольмский синдром — ведь я даже, в итоге, начала его оправдывать, используя его же собственные лживые оправдания: что с сестрой моей он встречался до знакомства со мной; что Аньку в тот вечер он вызвал лишь потому, что не хотел причинить мне боль; что напал на Лёху из-за истории с Рафом.

Нет, я не простила его полностью, но я начала присматриваться к нему, пытаясь найти в этом мужчине душу того Димы, которого я любила.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Если бы он опустил меня — я бы убежала от него без оглядки на другой конец Земли, но он не отпускал… и я пыталась примириться со своей жизнью, выискивая свет там, где всего лишь блестела мгла.

Мама всегда любила повторять, что жизнь – сложная штука.

— И длинная к тому же, — добавляла бабушка, глядя на нас обеих с высоты своих прожитых лет. — Чего только за эту длинную жизнь не случается.

Моя боль пусть и не утихла полностью, но стала притухать под действием всей той нежности, которой окружил меня Соболев перед свадьбой.

Я не была пустышкой, меня не волновали ни его деньги, ни его положение, но то, как осторожно и как внимательно Соболев обходился со мной, позволило мне надеяться, что всё то ужасное, что было в прошлом, там так и останется.

Несмотря на всё моё двоякое отношение к устроенной им свадьбе, я не смогла в этот день остаться до конца равнодушной. Свадебная романтика, счастливые лица родных и близких, нежные прикосновения во время танцев, обжигающие поцелуи во время криков «горько» и головокружение от шампанского заставили меня ненадолго забыться. Мне не надо было представлять рядом с собой другого мужчину — мой муж и был тем самым мужчиной, которого я любила: меня обнимали те же руки, меня целовали те же губы.

В ту ночь мы впервые с момента нашей ссоры занялись любовью. Не сексом, не чем-то ещё — эта была именно любовь, когда нет ни его, ни тебя — есть только вы, как один единый организм.

Потом было короткое свадебное путешествие... и нежный муж, который всеми силами заставлял меня забыть о том, что случилось между нами.

Забыла ли я? Не до конца. Наверное, проживи мы ещё двадцать или пятьдесят лет вместе, история с Аней выцвела бы из памяти, исчезла бы, как что-то давнее, давно забытое.

Но к тому времени прошло ещё слишком мало времени — и я всё ещё помнила тот ужас, который настиг меня в ставшим уже моим доме.

Теперь я никогда не знала, где настоящий Соболев: был ли он на самом деле тем заботливым и предусмотрительный мужем, который искренне интересовался всеми моим делами, или эта была просто маска, скрывавшего хладнокровного монстра, готового жить с одной сестрой, а удовлетворять свою похоть с другой.

Как-то раз, приехав к родным в гости, я заболталась с мамой на кухне. Бабушка легла отдохнуть, а мы с мамой решили выпить немного вина вместо чая, и тогда я спросила её об отце: как так получилось, что она ошиблась в нем.

—Я любила его, — просто ответила мама, пожав плечами. — А когда любишь — не видишь недостатков, какими бы большими они не были.

Наверное, это и было ответом и к моей истории. Я любила Соболева. Любила так сильно, что всеми силами оправдывала его там, где оправдания не было и не могло быть.

Я прикрывала глаза, закрывала уши, вытравливала из памяти ту ночь и всё, что последовало после этого. Я осторожно выспрашивала в темноте нашей спальни у Димы, а правда ли он готов был осуществить свой ужасный ультиматум, не согласись я за него выйти. На что Соболев целовал меня в плечо, макушку … куда мог дотянуться — и отвечал, что не представляет свою жизнь без меня.

Он как заведённый, твердил, что всё плохое в прошлом, что нас нельзя разлучить, что я создана специально для него… Когда что-то повторятся вслух много раз, ты начинаешь в это невольно верить, пусть даже в этом нет никакого смысла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как там у Шекспира: Сказал я – солнце, значит, будет солнце.

К тому же, слова Дмитрия полностью совпадали с его делами. Несмотря на свою занятость, он делал всё возможное, чтобы проводить со мной все вечера и выходные. Мы часто возвращались в те же самых места, куда ходили, пока жили в однушке; он перевёл своего домашнего повара на работу в офис — так что теперь дома мы тоже готовили сами, часто вместе. А ещё он предложил мне полностью переделать обстановку в доме, и начали мы как раз с нашей спальни.

Медленно, крохотными шагами, мы двигались в одном направлении — пока однажды между нами не разверзлась бездна.

Глава 21

Я, наверное, должна была заметить это первая: в конце концов, это ко мне начали странно относиться в «обществе». Выбираясь на сборища богатеев города, я иногда ловила на себе какие-то непонятные взгляды, от которых у Соболева на лице играли желваки, а руки автоматически собирались в кулаки.

Я видела, что иногда он разговаривает сквозь зубы с теми, с кем совсем недавно запросто общался – и не понимала, в чем была причина его злости.

Пока однажды…

Впрочем, обо всём по порядку. В тот день Соболев сам вызвался отвезти меня к родным, сказав, что хочет проверитьтещ— на самом деле, он сделал большой заказ в ресторане и устроил нам с мамой и бабушкой настоящий пир. А когда я разомлела от вкусной еды и вина, отбыл куда-то по делам, сказав, что заедет за мной вечером. И чтобы мы с родными отдыхали.

Меня это нисколько не насторожило. Всё это время до и после свадьбы он всячески пытался исправить то, что случилось тогда ночью, когда меня по ошибке привезли ему вместо моей сестры.

Та ночь пусть и не выветрилась до конца из моей памяти, но я, чувствуя, что он старается изо всех сил, также старательно гнала от себя мысли о той ночи.

Именно поэтому меня нисколько не удивил Анькин звонок. Я просто поначалу никак не связала звонок сестры с отсутствием мужа рядом.

Правда, голос сестры мне показался взволнованным — и именно это меня напрягло.

— Янусь, сестрёнка… — прошептала Аня, почти всхлипывая. – Яна, за мной приехали.

— Кто приехал? Зачем?

— Парни твоего разлюбезного муженька. – Громко шмыгнув носом, она прошептала. – Кажется, меня везут убивать.

— Аня, что ты такое говоришь? — прошептала я, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. – Во что ты вляпалась?

— Думаешь, это моя вина, — истерично засмеялась Аня. – Ну конечно… твой муж просто святой, да?

На кухню, куда я ушла, когда раздался Анькин звонок, вошла мама и настороженно спросила:

—Яна, это Дима звонит? Что-то случилось?

— Почему ты спрашиваешь? – не поняла я, на минуту зажав трубку рукой.

— Он сегодня как-то по особенному жадно смотрел на тебя.

«На меня ли? Или он уже видел во мне Аньку, которую, судя по всему сейчас повезут прямо к нему… Если сестра, конечно, права».

Я чувствовала, что меня трясёт мелкой дрожью.

—Не, мам, это по работе… Кажется, короткое замыкание в одном из отделов.

— Надо ехать? – спросила мама. Вздохнув, я кивнула, ещё не очень понимая, куда ехать, зачем ехать…

— Ты меня слышишь? – вернулась я к разговору, специально не называя имени сестры, чтобы мама не услышала. – Алло!

Аня не отвечала… зато был слышан её разговор с Рафаэлем.

— …ты сама довела до этого, — протянул начальник службы безопасности Соболева. – Тебя много раз предупреждали.

— Я не виновата, что похожа на сестру! – возмутилась Аня. — Мы родились одинаковыми.

— Да с какого хрена вы одинаковые, солнышко? – иронично фыркнул Рафаэль. — Со стороны, так кажется, что всю бабью дурь и блядство ты забрала себе.

— Ну, Яна твоя тоже не безгрешная, раз как-то удовлетворяет твоего начальника. Особенно при его запросах…

— Вот говорят, что мужики все кабели, — дурашливо вздохнул Раф. — Оказывается, бабы такие тоже есть. Со столькими трахалась, а так и не поняла, что простая ебля для мужиков нихера не значит. Кончить я и в руку могу, если уж приспичит. Такие как ты – просто удобное тело, ничего больше.