Осколки (СИ) - Ангел Ксения

– Где она?! – прошипела некромантка, врываясь в спальню дочери и осматриваясь. Массивная кровать с тяжелым балдахином, туалетный столик, ширма, а за ней – шкаф с полуоткрытой дверцей. И ни следа непрошеных гостей. Авроре почудилось, нужно было догадаться. Порой Матильде казалось, она тоже сходит с ума…

– Еще рано, – кротко ответила Берта, вновь отворачиваясь к камину. Темная бездна смотрела на нее через массивную зубастую решетку.

– Рано для чего?

Матильда была близка к истерике.

– Для него, – сказала Берта. И неохотно пояснила: – Огненный дух ждет ее. Он слишком долго ее ждал, чтобы сейчас так просто отпустить. Нить тянется по лабиринту, белая леди идет на свет. Как мотылек… Помнишь, как летом многие сгорели в огне настенных факелов? – Дочь блаженно улыбнулась каким-то своим мыслям. – Она тоже сгорит! Но перед этим придет в этот дом. Ты будешь злиться, отец тоже, но никто не прогонит ее. Но не беспокойся, матушка, она уйдет сама. Ей не нравится здесь бывать.

– Она не вернется, – прошептала Матильда со злостью, убеждая скорее себя, чем дочь. Ногти до боли впились в ладони. – Она никогда не вернется.

– Тени всполошились, и никто не хочет говорить со мной, – пожаловалась Берта, резко меняя тему. Болезнь все же взяла ее, несмотря на ритуалы и жертвенную кровь, пролитую на алтарь. Духи остались глухи к мольбам Матильды. – Они считают меня бесполезной…

– Ты не бесполезна, – Матильда покачала головой, приблизилась к дочери и ласково провела ладонью по густым спутанным волосам. – Ты – Морелл, леди и наследница Кэтленда. Ты получишь все после смерти отца и будешь править севером. Всегда помни об этом.

– Я умру раньше отца, – грустно возразила Берта, и Матильда ощутила холод в районе лопаток – до того уверенно дочь произнесла это.

– Кто тебе это сказал?! – вскинулась она, прогоняя страх, смешавшийся с темнотой и цепляющийся за подол платья. Матильда знала: страх – самый страшный враг, потому что убивает тебя изнутри. – Эта полоумная? Аврора?

– Я видела пламя. Огонь, пожирающий все на своем пути. Ты знала, что тени боятся огня?

– Тени рождаются от огня, – сказала Матильда, опускаясь на колени рядом с дочерью. Она обняла хрупкие плечи, прижала к груди малышку. Сердце стучало так громко, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Нужно разжечь камин. И свечи… В темноте таится слишком много страха – холодного, липкого, лишающего воли и сил. – Одного не бывает без другого. Тебе не нужно боятся огня, малышка. Тебе вообще не нужно боятся. Я здесь, и не позволю никому причинить тебе вред.

– Я и не боюсь, матушка. Я готова.

“К чему?” – хотела спросить Матильда, но так и не спросила.

Небо в узком окне начало сереть. Занимался рассвет.

Сверр

От древнего гримуара пахло кожей и кровью, хотя кровью все же больше. Шутка ли: пятьсот с лишним страниц исписаны мелким почерком, дополнены подробными иллюстрациями и сносками. Всем известно, что обычные чернила не способны закрепить на пергаменте истинную суть волшебства, потому колдуны, как правило, используют кровь, чтобы увековечить заклинание в веках. Считалось, что лишь кровь владеющего магией способна сохранить ее на бумаге, но отец в детстве убедил Сверра: любая кровь сгодится. Особенно полученная в пытках, и чем мучительнее страдания жертвы, чем дольше ее агония – тем лучше. Энергия, высвобождаемая в минуты наивысшей муки, дорогого стоит. И самая ценная эманируется в момент, предшествующий смерти.

Фредрек Морелл за свою жизнь написал немало магических трудов, потому рабы в его доме надолго не задерживались.

Гримуар на столе явно содержал в себе десятки жизней.

Крепкий переплет, черная обложка с запретными рунами, изящная вязь слов, подробные рисунки препарированных животных. Иногда – человеческие. Чертежи и руны. В каждом заклинании сила такого размаха, что не каждому колдуну хватит магии его произнести. А уж удержать – и подавно. Но если у кого-то достанет умения и воли справиться с высвобожденной мощью, мир ляжет к ногам этого мага.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Именно поэтому после Великой войны все древние гримуары прошлых властителей были изъяты и помещены в тайный отдел библиотеки Капитула, доступ в который имеют лишь избранные.

Сегодня Сверр оказался среди них.

Он бы с удовольствием порылся на полках высоких, превышающих сорок футов и доходящих до сводчатого потолка стеллажей в поисках работ, которые могут привести к источнику. Однако вместо этого вынужден корпеть над скучной книгой с описанием ритуалов подавления воли. Под неустанным наблюдением Олинды и строгого вида охранников, неподвижно замерших у двери.

Сверр вздохнул и вновь посмотрел на страницу с изображением свирели, будто лицезрение ее могло натолкнуть его на нужную мысль. Пустая трата времени, если учесть, что описание волшебной дудочки оказалось весьма обтекаемым, а на вид свирель мало чем отличалась от свитулек, которые мастерят сельские умельцы для своих детишек. Полая трубка. Несколько отверстий, издающих звук. Огромный магический потенциал, почувствовать который может лишь высший маг. А уж противиться действию волшебной музыки, если верить написанному, получается лишь у избранных.

Уныло.

Зачем кому-то мастерить подобное? Получить желаемое с помощью магии внушения, когда человек практически перестает быть собой и превращается в кусок мяса… Разве принесет радость столь примитивная победа?

Он поделился своими наблюдениями с Олиндой. Не оттого, что вдруг захотелось откровенничать – откровенничать с верховными вообще было чревато, а уж с этой женщиной и подавно. Просто было скучно, а скука – одно из тех состояний, которые Сверр переносил с трудом.

– Политика вообще скучна, – пожала плечами Олинда, рассматривая корешки книг, стоящих на ближайшем к столу стеллаже. – Однако, преуспев в этой области, можно вершить куда более интересные дела.

– Для того, чтобы вершить дела, необязательно создавать стадо, – возразил Сверр.

– Люди и есть стадо. Оттого и управлять ими столь легко. В мире найдется не так много тех, кто поистине достоин править. К сожалению, их еще меньше среди тех, кто наделен этим правом с рождения.

– Разве все великие люди рождались таковыми?

– Ты опасный человек, Сверр, – усмехнулась Олинда, присаживаясь на свободный стул. Ее темные шелковые юбки прошелестели змеей и успокоились на коленях хозяйки. – Выбился с низов, добился больших успехов что в военном деле, что в науке, что в политике. Сын высшего лорда и… кем там была твоя мать?

– Не знал, что верховных интересуют такие мелочи, как появление на свет бастардов высших, – сдержанно ответил Сверр. Он делал вид, что увлечен изучением гримуара, чтобы не смотреть в глаза Олинде – хитрые глаза безжалостной твари, от которой, к сожалению, во многом зависело его положение. И допуск сюда, в святая святых, к книгам, способным приблизить к цели. Если только он найдет способ остаться в тайной библиотеке без присмотра зорких охранников…

– Капитул интересует все. Особенно если это касается безопасности магического сообщества.

– Капитул считает меня опасным? – Он все же поднял на нее взгляд. Лицо Олинды оставалось бесстрастным, но в глазах горел огонек любопытства. Лживого. Сверр не заблуждался насчет верховных: все, что могли раскопать на него, они давно раскопали. Ему было интересно, насколько он раскрыл себя, а какие тайны все же удалось похоронить.

– Сила – всегда опасность. А большая сила… – Магичка многозначительно вздохнула и поправила кружево на воротнике. – Ты силен, и я бы многое поставила на то, что сильнее покойного отца. И уж точно сильнее брата. Но ты также разумен, именно поэтому Капитул посмотрел сквозь пальцы на их убийство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сверр промолчал, перевернув страницу книги. Он привык, что ему припоминают смерть родных чуть ли не при каждой встрече, привык к презрению в глазах лордов, которые прятали неприязнь за лживыми улыбками и сладкими речами. Смерть Морелла-старшего удалось списать на внезапный приступ редкой болезни, хотя в королевстве мало кто верил, что Сверр не приложил к этому руку. Но убийство Даррела приписывали ему явно, и ни у кого в Вайдделе не возникало сомнений, как погиб его старший брат и законный наследник Кэтленда.