Спиноза и его друзья в Древней Руси - Юлия Георгиевна Семенова

напевал он, пританцовывая. – Ажно взопрел весь!

– Это называется психотерапия, – подал голос из своего угла научный руководитель. – Вот интересно, какие новые ощущения вы сейчас испытываете?

– Слышу в себе силушку великую! – радовался мужик. – И драться мне пондравилось. Что ж я, дурень такой, сиднем сидел тридцать лет? – Он с размахом поклонился Кате и ударил лбом об пол. – Прости, красна девица. Думал, бесчестишь меня. А ты из болезного богатыря сотворила.

– Позвольте, – Спиноза на четвереньках подполз к детине. – Вы, простите, не Илья случайно?

– Ага! – мужик разогнулся, треснулся темечком о потолочную балку, но даже не поморщился. – Ох, чуть истьбу не развалил…

– С ума сойти! – Витя наконец поднялся на ноги. – Катя, ты даже не представляешь, кто перед тобой! Это же Илья! Из города Мурома! Из села Карачарово!

– Верно, – подтвердил детина. – Илья, Иванов сын. Здешние мы…

– И что тут такого? – хмыкнула Катя.

– Ну как же ты не догадываешься? – с досадой сказал Спиноза и молодецки расправил узкие плечи. – Картину «Богатыри» помнишь? Художника Васнецова?

– В. М.? – уточнила девочка. – Который ещё волка рисовал с царевной?

– Да, – кивнул оранжевый шлем. – И у него же есть другое, более знаменитое полотно…

– Вспомнила! – обрадовалась Геракл. – Три богатыря. Все на лошадях. Там ещё Алёша Попович смотрит на Добрыню Никитича, а самый главный, не помню, как зовут, посередине. Он так сидит… – она приложила руку козырьком ко лбу. – Как бы вдаль смотрит…

– Этого главного богатыря зовут Илья Иванович Муромец, – торжественно объявил Спиноза. – Вот он, Катя! Перед тобой!

Глава 3. Богатырская кобыла

– Прощайте, матушка Ефросинья Яковлевна! – Илья стоял перед родителями на коленях.

Старушка в белом платочке всхлипнула, поднялась на цыпочки и поцеловала сына в лоб.

– Прощайте, батюшка…

Иван Тимофеевич вздохнул и осенил Илью крестным знамением.

– Не обессудьте, что покидаю отчий дом, – сказал богатырь, подымаясь. – Вам меня не прокормить. Я и в истьбе-то с трудом помещаюсь. Куды мне здесь силушку великую девать? Пойду, пожалуй, во стольный Киев-град. Найду там себе применение. А как устроюсь, гостинцев вам пришлю.

Старики ещё раз благословили сына и попрощались с ребятами.

– Постой, Илюшенька! – вдруг спохватился Иван Тимофеевич. – Как же ты с пустыми руками-то в службу вступишь? Нет у тебя ни шелома, ни кольчуги, ни оружия. Нет и коня богатырского… Возьми хоть Бурку нашу, – и дед подвел к нему костлявую клячу, которая с трудом передвигала ноги.

Геракл едва удержалась от смеха. Спиноза сочувственно посмотрел на животное. Один Илья был глубоко растроган.

– Благодарю, батюшка, – он трижды расцеловался со стариком. – А как же вы без неё, без кормилицы?

– Эх, – Иван Тимофеич похлопал лошадь по костлявому крупу, – для родного сына ничего не жалко, катайся на здоровье. Нам-то уж она не к чему, того гляди, копыта откинет. А с нами мерин остаётся. Он и смирный, и работящий, и молодой. Ну, с Богом!

Выйдя за околицу, Илья с тоской посмотрел на понуро плетущуюся позади клячу:

– Что ж, мне её на себе везти, что ли? Да как родителям откажешь? Обидются…

– Может, отпустим пастись? – деликатно спросил Спиноза, указывая на чей-то огород.

– Лучше на цепь посадить, – посоветовала Катя, – а то за нами увяжется.

– Нет, – решительно отказался Илья. – Не могу я небрегать отцовским даром.

Тащить клячу было нелегко. Она то и дело спотыкалась и норовила прилечь. А то вдруг останавливалась – и ни с места. И никакими уговорами ничего нельзя было добиться от заморенной скотины.

– Она совсем недрессированная, – сокрушалась Геракл.

– Я читал, – припомнил Спиноза, – что лошадей можно приручать.

– К чему приучать? – не поняла Катя.

– К чему угодно. Например, бегать по корде. Или откликаться на кличку. Главное – хороший уход, терпение и выдержка. Ну и, конечно, у хозяина всегда должно быть поощрение. Илья, у тебя сахар есть?

– Не, – богатырь помотал головой. – Я сладкого не кушаю. Сольцы матушка дала в дорогу. Да и то самую малость.

– А мясо? – поинтересовалась девочка. – Моя тётя за правильное исполнение команды всегда дает своей собаке кусочек мяса.

– Катя, – посмотрел на неё с укором научный руководитель. – Лошади не питаются мясом. Лошади кушают овёс. Они травоядные.

– Да? – удивилась Геракл. – Что ж, мне и ошибиться нельзя? Я конным спортом, между прочим, не занимаюсь!

– Приступим к дрессуре! – объявил Спиноза. – Илья, дай, пожалуйста, приманку. То есть соль.

– Она без хлеба не жрёт, – богатырь неохотно отломил от краюхи маленький кусочек и положил на него три крупинки соли.

– Лошадь! – обратился Спиноза к Бурке. – Голос!

– Разве так дрессируют? – возмутилась Катя.

Но Бурка неожиданно заржала.

– А как дрессируют? – Витя победно блеснул очками. – Молодец, лошадь, хорошо, – он протянул кобыле лакомство. – Илья, у тебя ещё есть хлеб-соль? Понимаешь, каждую выполненную команду надо поощрять. Для закрепления условного рефлекса. Это академик Павлов придумал.

– Ежели она и без жратвы-то понимает, чего добро переводить? – поморщился Илья, но всё-таки отломил ещё кусочек.

– Лапу подавать ей не надо… – мыслил вслух Спиноза. – Команда «фас» не слишком подходит, «чужой» – тоже… Служить она не сможет…

– Енто и без хлеба-соли ясно, – Илья потуже завязал узелок. – Пожилая очень.

– Не скажите, – возразил дрессировщик. – Она просто изнурена трудом, как крестьянские женщины у Некрасова. А так кобыла молодая. Лет ей… – Витя открыл лошади пасть и заглянул туда, – раз… два… – он высунулся и сообщил: – Лет ей, судя по количеству зубов, совсем немного. А насчет службы, Илья Иванович, вы меня неправильно поняли. Я не кавалерию имел в виду, а команду «служить». Её обычно собакам подают, чтобы они встали на задние лапы…

Бурка грустно посмотрела на кусочек хлеба в его руке и с трудом поднялась на дыбы.

– Ой! – воскликнула Катя. – Какая ты умная! Я в Спинозиных командах в жизни бы не разобралась.

Укротитель крупных домашних животных скромно улыбнулся.

– А сейчас мы с лошадью продемонстрируем выполнение команды «апорт» на дальнюю дистанцию.

Спиноза подобрал с земли палку, сильно размахнулся и бросил её вперёд. Палка описала в воздухе полукруг и упала в метре от Бурки.

– Апорт! – мальчик, предвкушая очередной триумф, прикрыл глаза. Но когда открыл их, кобыла стояла всё так же неподвижно. – Лошадь! – изумился дрессировщик. – Что случилось? Апорт! Ну прошу вас…

– Ты ей хлеба не дал, – подсказала Геракл.

– Тьфу! – Спиноза хлопнул себя по оранжевому шлему. – Действительно! Знаешь, Катя, все учёные такие рассеянные…

Он протянул Бурке поощрение. Кобыла меланхолично сжевала лакомство и поплелась за палкой.

– Смотри-ка! – поиграл плечами богатырь. – Скотина, однако, не дура. Эх, помирать ей скоро…

– Так жалко, – огорчилась Катя. – Если б раньше с ней позаниматься, она могла бы брать призовые места на скачках…

Тренинг продолжался до позднего вечера. Уже взошла луна, когда Спиноза решил погонять Бурку по корде. Еле-еле передвигая ноги, кляча прошла один круг и свалилась.

– Пожалуй, на сегодня достаточно, – естествоиспытатель протёр очки и прилёг к костру, возле которого богатырским сном уже спали Муромец и Геракл.

…Проснулся Витя от холода. Шлем намок от росы. Кроссовки и брюки отсырели.

– Раз-два, раз-два! – свежая и румяная Катя показывала Илье комплекс утренней гимнастики. –