Последняя загадка парфюмера - Евгения Грановская

Шатров уставился на журналиста холодным, неприязненным взглядом.

– А я вот уверен, что ты был в квартире Дзикевича, – сказал он. – И лучше тебе рассказать об этом здесь и сейчас. Ты ведь наверняка предпочитаешь вести беседу за чашечкой кофе.

Глеб прикурил, выпустил в потолок струю дыма и спокойно спросил:

– У вас есть доказательства?

– Пока нет.

– Ну, значит, и говорить не о чем.

– Гм… – Шатров исподлобья посмотрел на Глеба, потом потер пальцами небритую щеку и проговорил: – Считаешь себя неуязвимым?

– Вовсе нет, – ответил Глеб.

– Ладно, черт с тобой. – Майор покрутил головой и остановил взгляд на журнальном столике. – Вижу, у тебя тут водка…

Корсак встал с кресла, подошел к серванту, взял еще один стакан и поставил на журнальный столик. Потом сходил на кухню и принес тоник и лед.

– С закуской проблемы. Придется прямо так.

– Ничего, переживу, – отозвался Шатров.

Выпили. Помолчали. Корсак разлил еще. Опять выпили. Шатров закурил, щелкнув крышкой зажигалки так, словно это была маленькая гильотина. Выпустил дым ноздрями и, прищурившись, проговорил:

– Не могу понять, Глеб, что за игру ты ведешь?

– Я же сказал – хочу написать большой материал о русских коллекционерах.

Шатров махнул сигаретой:

– Да слышал, слышал… – Он пригладил ногтем большого пальца правый ус и внимательно посмотрел на Корсака. – Кстати, как твое здоровье? Нервишки в последнее время не пошаливают? Не тянет порой выкинуть что-нибудь этакое?

– Тянет, – кивнул Глеб. – Давно хочу выкинуть вон тот диван. Пружины скрипят, обивка поистрепалась. Спать – просто мучение.

Шатров ухмыльнулся:

– Значит, так, Корсак, – сказал он хрипло, – приставать с вопросами я к тебе больше не стану. Все равно ведь валяешь дурака. Я просто предупрежу. Если выяснится, что ты хоть как-то замешан в этих делах, я повешу все эти трупы на тебя. Огребешь по полной программе. Усек?

– Усек, – спокойно ответил Глеб. – Из квартиры Дзикевича что-нибудь пропало?

– Пропало. Картина.

– Что за картина?

– Брейгель. «Опасность обоняния». – Шатров внимательно следил за реакцией Корсака. – Слыхал про такую?

Корсак невозмутимо покачал головой:

– Нет.

Шатров усмехнулся и ткнул пальцем в стакан:

– Давай-ка еще по сто грамм.

Глеб налил следователю водки, себе смешал коктейль. Едва они взялись за стаканы, как в дверь позвонили – коротко и робко, совсем не так, как Шатров. Корсак положил дымящуюся сигарету на край пепельницы и пошел открывать. За дверью стоял молодой парень в очках, с напряженным, умным лицом, похожий на студента-старшекурсника престижного вуза. Это был давнишний помощник Шатрова.

– Шатров здесь? – спросил лейтенант.

– В комнате. Вы бы хоть представились, что ли…

– Алексей Синицын.

Корсак отошел в сторону, впуская оперативника. Синицын вошел и протопал прямо в комнату, оставляя на ковре аккуратные мокрые следы.

– Можете не разуваться, – с ухмылкой поговорил ему вслед Корсак.

– Синицын! – приветствовал молодого оперативника Шатров. – Выпей-ка, брат, с нами. Корсак, накапай моему напарнику.

Корсак достал третий стакан.

– Товарищ майор, вы же знаете, я не употребляю, – сказал Синицын с упреком и покосился на Корсака. Во взгляде его сквозило неодобрение.

– Это приказ, – сказал Шатров.

Лейтенант вздохнул, взял стакан и, ни слова не говоря, вылил содержимое в рот. Даже не поморщился.

– Вот и ладно, – сказал Шатров. – Теперь можно и ехать. Ключи от машины не потерял?

– Мне нельзя за руль, – отозвался Синицын унылым голосом.

– Почему?

– Я выпил.

– А, ну да, как это я сразу не подумал. Ну ничего, я поведу.

Майор поднялся с кресла, пригладил на плешивом лбу прядку волос и протянул Корсаку руку. Тот ее пожал.

– В рискованные игры ты играешь, парень, – сказал Шатров. – Не считай себя самым умным. Повторяю: если пойму, что ты замешан в чем-то нехорошем, я тебя по стенке размажу, понял? Твое счастье, что Дзикевич умер естественной смертью и что в квартире не нашли твои отпечатки.

– Нельзя найти то, чего нет, – спокойно заметил Корсак.

Шатров внимательно посмотрел на него, вместо ответа вынул изо рта давно догоревший окурок и с силой вдавил его в пепельницу.

В прихожей Шатров еще раз, не стесняясь в выражениях, высказал Корсаку все, что думает о журналистах и о нем лично, снова напомнил о перспективе быть размазанным по стенке и ушел, жутко недовольный и Глебом, и состоявшимся разговором, и всей журналистской братией.

14

Оставшись один, Корсак вспомнил, что ничего не ел с самого утра. В холодильнике было шаром покати. Выходить на улицу не хотелось, живы еще были недавние страхи. Но именно поэтому Корсак, всегда с упорством и остервенением глушивший в себе ощущение страха, решил-таки выйти. Пальто журналист накинул прямо на футболку, в карман на всякий случай положил складной нож.

Прежде чем уйти, Глеб достал с антресолей столешницу, замотал ее в старое покрывало, а сверху плотно, крест-накрест, перетянул скотчем. Упакованную таким образом столешницу сунул за шкаф. Если грабители вновь нагрянут, это собьет их с толку и задержит на несколько минут. Не ахти какая хитрость, но все-таки.

Выйдя из дома, Глеб отправился в ближайшее ночное кафе задабривать разворчавшийся желудок. Стояла холодная и сырая ночь. Пахло мокрой листвой, и Глеб с жадностью глотал воздух, бодривший не хуже крепкого кофе. В темноте тускло желтели фонари, выглядевшие так уютно, что Корсак с удовольствием постоял бы под любым из них с букетом цветов, если б было кому дарить букеты.

В ночном кафе Глеб заказал себе салат из кальмаров, кусок копченой курицы и бокал вермута.

Выйдя из кафе, журналист сунул в рот сигарету и неспешно побрел к шоссе, обдумывая все, что случилось за минувшие дни. В подземном переходе дремал старик со скрипкой в руках. Походя мимо, Глеб остановился, чтобы зажечь сигарету. Старик открыл глаза и внимательно посмотрел на Корсака, потом вялым движением взгромоздил скрипку на плечо и сделал одухотворенное лицо. Остановить его Глеб не успел. Старик заработал смычком с такой яростью, будто собирался перепилить скрипку пополам. В длинном пустом переходе скрипка звучала гулко и жутковато. Корсак нахмурился.

Откуда-то появилась большая белая собака. Подошла к старику, осторожно понюхала воздух, потом села на скомканную газету и, блаженно скривив морду, стала чесаться. «Pax tibi Marce, evangelista meus[7]. Не хватает только крыльев», – усмехнулся Корсак. Он достал из кармана бумажник, вынул мятую купюру и швырнул в футляр скрипки. Затем повернулся и двинулся дальше. Старик перестал играть, сунул деньги в карман, проводил Корсака долгим взглядом, а потом протянул руку и погладил собаку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});