Студёная любовь (СИ) - Билык Диана

Нельзя обманываться, ведь Синар прилетел на Ялмез не за мной лично, а чтобы спастись от болезни. Сам же сказал, что я у него сердце украла. Не нарочно… но он из-за этого здесь. Если все вернуть на свои места, принц оставит меня в покое?

За эти бессонные часы в пустой комнате я смогла понять одно: я не камень, не бездушная холодная тварь, как всегда считала. Совсем другая, пока непривычная, импульсивная и плаксивая дурочка. Во мне скрыто много нерастраченных чувств, сильных эмоций, что магически приглушались много лет назад, а истинная связь порвала блоки, обнажила душу, перепутала мысли.

И мне было так плохо от накатывающей тоски, смешанной с необъяснимой радостью, что я едва сдерживалась от безумных рыданий в голос. Только сжимала сильнее зубы. И хрустела пальцами.

Кто-то робко постучал в день.

— Войдите, — осипло проговорила я и потерла озябшие плечи. Меня морозило уже битый час, хотя еще полчаса назад закуталась в шерстяной плед и все время двигалась по ковру туда-сюда. Не помогало. Не согревало. Что-то изнутри вымораживало, словно болячка вернулась. Только не это, не дай Нэйша. Ненавижу это состояние, оно медленно, издевательски лишает жизни. Лучше уж умереть внезапно, чем вот так мучиться, не зная на сколько растянется агония.

— Тревожишься? — спросила Лимия, пропуская в комнату крупную девушку с тележкой.

На вопрос я не ответила, совсем не было желания делиться сокровенным. Нехотя мазнула взглядом по лицам девушек. Пышка разрумянилась, склонила голову перед хозяйкой и быстро сбежала в коридор.

Лимия осталась.

— Мы тебе чай принесли. — Она показала на поднос. — Стоит хотя бы пить, потому что свалишься с ног.

— Спасибо. Я ничего не хочу…

— Ну вдруг захочется, — девушка потерла ладони между собой, будто смутилась, проявляя заботу обо мне. Спрятала руки за спиной и кивнула на столик. — Тут еще гренки, Даниил научил меня готовить их. Не гарантирую, что все правильно сделала.

Я слабо улыбнулась в благодарность, но к еде не притронулась. Не лезло ничего. Окинула взглядом хозяйку, но снова уставилась в окно, не в силах справиться с новыми эмоциями. Пришлось придушить их, судорожно сглотнуть и приоткрыть губы, выпуская изо рта тихий тревожный стон.

Ли снова была в черном платье, с легким кружевом по лифу и рукавах, от этого казалась совсем бледной и измученной. Пройдя к окну, она стала рядом, выглянула на улицу и впилась взглядом в сиреневое сияние. Страх задрожал в ее радужках, переливаясь темной зеленью.

— Когда Даниил появился здесь, я тоже… отталкивала его, — отрывочно сказала она. — А потом чуть не потеряла. — Лимия вдохнула-выдохнула и сипло договорила: — Я тогда поняла, что не могу больше притворяться сильной и отказываться от… — Она поджала губы, сухо откашлялась в кулак. — Да только наши отношения невозможны… несмотря на истинную связь. Несмотря на то, что… А! — девушка махнула пальцами, словно ударила воздух. — Кому какая разница, что мы оба чувствуем?

Я не поддерживала разговор, но внимательно слушала, иногда кивала, повернув голову к девушке. Она совсем молодая, чуть больше восемнадцати оборотов, но по глубокому болезненному взгляду я могла поклясться, что ей намного больше.

У них с Даней тоже стигма?

— Почему невозможны? — спросила я шепотом. Тревога разливалась по груди высокой волной. Почему-то озвученное Лимией было слишком близко для меня.

Девушка глубоко вдохнула, снова глянула на горизонт и, не отвечая на мой вопрос, словно нарочно, пробормотала:

— Долго они что-то…

По ее рукам и плечам пошла сильная дрожь, на щеках расцвели сияющие лунным светом цветы. Тонкие линии закрутились вензелями, проявившиеся листики запульсировали и плавно исчезли.

Будто рисунок на коже — труд волшебного мастера отметин. На Энтаре такие разрешены только мужчинам, и все они обычно черные, реже алые или светлые, но никогда не видела лимонных или меняющих цвет.

— Принц — сильный архимаг, не думаю, что с ними что-то случиться, — попыталась я успокоить девушку.

— Ты не знаешь? — Ли повернулась и внимательно изучила мое лицо. Так пристально, что на миг показалось, что она знает, о чем я думаю. — У принца нет сейчас магии из-за… — Она перевела взгляд на мою грудь, где под платьем и пледом пряталась сияющая стигма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я прижала к себе ладонь и судорожно вдохнула. То есть, я забрала его магию? Вот что мне мешает дышать! Вот что переполняет! А если новые эмоции тоже не мои? Совсем не хочется снова стать бездушной куклой. Мне нравится чувствовать и переживать… Пусть это и немного непривычно и даже больно.

— Разве такое возможно? — пролепетала я, отступив от окна к кровати. Я боялась, что от усталости и переизбытка чувств рухну бревном на пол.

— В нашем мире всякое бывает. Даже то, что невозможно объяснить.

Хозяйка нарисовала на вспотевшем стекле странную загогулину и, стерев ее ладонью, пристально вгляделась вдаль.

— Ваши земли настолько опасные? — тихо спросила я, все больше тревожась за мужчин.

— Днем опасные, — хозяйка наклонила голову к плечу, сверкающие серебром волосы с неразборчивым шепотом переплелись и легли на одну сторону, — а ночью — смертельные. Никто не возвращался, если оставался после заката в пустоши.

Грудь слабо дернуло. Не то от страха, не то от связи, которая бесконечно тянула к принцу. От двухцветной нити стигмы я чаще отмахивалась, игнорируя повеление природы и богов.

Я потерла ноющую точку, стараясь не поддаваться панике, но она уже завладела мной и вылетела сквозь губы неизвестной мне молитвой:

— Боже, спаси и сохрани…

— Ты с Земли, Любава? — вдруг спросила Лимия, удивленно вскинув брови. — Так обращается к своему божеству только Даниил.

— Я не помню, где мой дом.

— Восстановить память пытались?

— Мой опекун говорит, что нельзя. Мол, мою память закрыли не просто так. Скорее всего, ради моей же безопасности. Я несколько раз ослушалась, пробовала заклинания памяти, меня потом еле излечили.

— Моя память тоже под блоком. Твой опекун правду говорит, что опасно это делать. — Она надолго задумалась, подошла ближе и снова всмотрелась в мое лицо, будто искала что-то важное. — Любава, я не кажусь тебе знакомой?

Я тоже пригляделась.

— Нет. Твои зеленые глаза, рисунки на коже и необычные волосы я бы точно запомнила.

— А меня, как только ты появилась в замке, не покидает чувство, что я тебя знаю. Глубинное такое. И оно, будто натянутая струна, не дает сосредоточиться на чем-то еще. Как ты попала к нам? Расскажи подробней.

Я немного помолчала, думая с чего начать, и решила, что лучше объяснить то, что чувствовала.

— Я тогда, на балу, разозлилась. На незнакомый, но родной мир, что выбросил меня, как ненужную вещь и забыл. На мир, который так до конца и не стал мне домом, не принял меня. На принца, который отказался, увидев, что я безродная попаданка, — я сдавленно засмеялась и покачала головой, потому что принять нашу истинную связь все еще не смела. — На себя, что позволила вообще к себе притронуться… Я была шокирована, оглушена, удивлена. Не знаю, — повела плечом, потому что от сказанного по коже бежали холодные мурашки. — Было ощущение, что в меня вселилось нечто противоестественное. Злое. Безумное. Я всегда была сдержанной, примерной ученицей, холодной к общению, более того, безэмоциональной, а теперь… — Стерла пальцами скопившуюся влагу в уголках глаз, — видишь, постоянно плачу из-за чепухи. Синарьен единственный, кто смог пробить артефакт отталкивающий прикосновения и притронуться ко мне. — Я вытащила амулет, сделанный Патроуном. Голубой камушек сапфира в форме ромба, вмещенный на плоский круг из темной бронзы. — Это, чтобы ко мне никто не приближался, но камень теперь не работает. Просто дешевая безделушка. Зато магия сошла с ума.

— В тебе их теперь две, — кротко улыбнулась хозяйка замка, и ее лицо оказалось очень светлым и искренним. Ей бы чаще улыбаться. — Ты стихийница?

Я повела плечом, показывая неуверенность.