Женись на мне, незнакомец - Кей Грегори

Бранд взял черное пальто Изабеллы, лежавшее на кресле, и подал его ей.

— В отличие от тебя, я выполняю свои обещания, — сказал он. — Пошли.

— Спасибо. Но за мной не надо присматривать. Я возьму такси.

У нее был усталый голос, да и взгляд тоже, однако она не собиралась уступать ему. Господи, неужели она хоть один раз не может вести себя, как все?

— Может быть, за тобой и не нужно присматривать, — резко возразил он, — но мне надо тебе кое-что сказать, так что такси отпадает. Ты ела?

— Нет. Но…

— Хорошо. Я тоже не ел. Надевай пальто.

Она не пошевелилась, тогда он накинул пальто ей на плечи и повернул ее к дверям.

— Бранд, я никуда не пойду. Конни…

— Конни спит. И она попросила меня отвезти тебя домой. Я это сделаю, но сначала что-нибудь запихну в тебя по дороге. Ты похожа на привидение, и это тебе совсем не идет.

На самом деле он думал, что бледность очень ей идет. В ней появилось что-то неземное, и она была красивее, чем когда-либо. Однако она забыла поесть, и в нем шевельнулось воспоминание о тех временах, когда он заботился о ней. Тогда все было проще, потому что она была маленькой и зависела от него. А теперь у нее своя жизнь, и она может есть или не есть когда ей угодно.

— Пошли, — повторил он, не обращая внимания на ее возражения. — Моя машина за углом.

К его удивлению и невыразимому облегчению, Изабелла умолкла и позволила ему вывести ее в коридор.

Бранд вел свой синий «ягуар» на довольно-таки большой скорости. И направлялся он вон из города. Изабелла сидела рядом с ним и вспоминала, что он всегда водит машину, как будто это не машина, а самолет. Она откинула назад голову и сквозь полуприкрытые веки видела длинную светящуюся полосу желтых фонарей. Потом вмиг стемнело, когда Бранд завернул к маленькому ресторанчику с тяжелой дубовой дверью.

— Где мы? — спросила она, изо всех сил стараясь не заснуть. — Я не одета для…

— Ты отлично выглядишь в черных штанах и красной блузке. Она идет твоим глазам.

Бранд произнес это без всякого выражения, но, когда Изабелла взглянула на него, между ними словно пробежала искра, и прежде, чем он отвернулся, она заметила, как у него расширились зрачки, значит, он волновался куда сильнее, чем хотел показать.

Изабелла ощутила победный восторг и совсем забыла о сне.

— Где мы? — повторила она свой вопрос, когда Бранд подал ей руку. — Я не знаю…

— И неудивительно. Здесь клуб. Тихо, приятно и никого лишнего.

— Хорошее место для жен, которых не хочешь никому показывать, — сказала Изабелла, не скрывая, что уязвлена.

— Или для любовниц, — подтвердил он, похлопывая ее по спине, чтобы, Изабелла не сомневалась, позлить ее. — Но на самом деле я думал, ты захочешь поесть в тихом месте, потому что у тебя был тяжелый день. Если я и сказал, что хочу кое-что обсудить с тобой, то вовсе не желаю делать этот день еще тяжелее для тебя.

— Спасибо.

Изабелла не знала, как ей вести себя с Брандом, который, с одной стороны, изображал хозяина, а с другой — был совершенно бесстрастен. Она ждала скандала из-за того, что его не поставили в известность, а ему как будто все равно.

Очень скоро она поняла, что ошибалась.

Бранд повел ее по лестнице в сумеречный подвальчик со сверкавшим полом и всего несколькими столиками. Здесь действительно можно говорить, как будто наедине. В большом камине ярко горел огонь. Несколько хороших бронзовых чеканок висели на стенах, не говоря о прекрасных картинах викторианской эпохи.

Официант привел их к столику у камина, и, когда Изабелла села, она сразу почувствовала себя легко и умиротворенно, что было очень странно, потому что как раз умиротворение не нисходило на нее всю последнюю неделю.

Бранд близко к сердцу принял свои обязанности отца, и, хотя она упрашивала его как-нибудь совместить свои посещения с ее работой, он пренебрегал ее просьбами и появлялся, когда хотел и где хотел. Его присутствие смущало ее, она нервничала и терялась, особенно когда вспоминала о его поцелуе.

Сейчас в этом теплом зале она почувствовала себя почти счастливой. А почему бы и нет? Ей предстоял вечер наедине с мужем, каких было всего два-три в прошлом, когда Бранд вдруг решался быть с ней особенно добрым. В те времена, правда, они ели исключительно пиццу.

Изабелла улыбнулась и попыталась расслабиться.

Через несколько минут от ее эйфории не осталось и следа.

— Почему ты не сообщила мне об операции? — потребовал ответа Бранд, едва официант принял у них заказ.

Изабелла сплела пальцы. Бранд становился чересчур требовательным. Конечно, он отец Конни, однако ему придется запомнить, что она — мать и за ней последнее слово во всех делах, которые касаются ее дочери.

— Я звонила тебе, — сказала она, помолчав. — Вероника ответила, что ты на работе.

— Понятно. А почему ты не позвонила туда?

Изабеллу не обманул его ласковый тон.

— Потому что мисс Дюбуа сообщила мне, что ты приказал тебя не беспокоить.

— Приказал. Но это не касается тебя, если речь идет о здоровье моей дочери.

Его голос звучал неприязненно, а отблески огня, плясавшие на его лице, и подчеркнуто строгий костюм придавали ему вид черного сексуального дьявола. Изабелла забеспокоилась, уловив в себе влечение к мужу. О Господи. Меньше всего на свете ей хотелось вновь почувствовать тот сжигавший ее в юности голод.

— Я так и подумала. Но ты все равно ничем не мог помочь. К тому же мне пришлось бы долго объяснять, а у меня совсем не было времени. Поэтому я решила позвонить тебе вечером.

Она говорила торопливо, чувствуя, как нагнетается вокруг них атмосфера.

— Неужели? — Он протянул руку через стол и взял ее за руку. — Изабелла, пойми раз и навсегда. С сегодняшнего дня, если в жизни Конни происходит что-то важное, я должен быть поставлен в известность. И немедленно.

— А если нет? — с вызовом спросила она, впрочем вполне соглашаясь с его пожеланием, высказанным, правда, в виде приказа.

Она понимала, что он абсолютно уверен в своем праве раздавать приказы.

— Если нет, то обещаю превратить твою жизнь в ад. Ты забыла?

Она не забыла. Да и как она могла забыть? Бранд не терпел противоречий ради противоречий. В детском поведении он видел одно баловство и вел себя соответствующе. Силы он не применял, но умел ударить словом, пожалуй, даже побольнее.

— Не думаю, что ты можешь сделать мою жизнь труднее, чем она есть сейчас, — спокойно отозвалась Изабелла. — Разве что начнешь кампанию по уничтожению моего бизнеса. Этого ты не сделаешь.

— Не сделаю? Почему же?

Он все еще держал ее за руку, и постепенно пожар загорался у нее в крови. Во рту пересохло.