Краткая история Латинской Америки - Джон Чарльз Частин

либералы стремились к «народному правительству», но реальные лидеры в реальных государствах Латинской Америки, принадлежащие в основном к белому высшему классу, испытывали по отношению к «народу» смешанные чувства. Они считали коренные народы, их права и притязания на их же собственные земли национальной проблемой, а не достоянием. Восхищение Европой сделало либералов евроцентристами, а интерес к новым политическим идеям – идеологизированными. Несмотря на важность либеральных идей в дни борьбы за независимость, либерализм на латиноамериканской земле оставался экзотическим растением. Совсем скоро консервативные лидеры бросили вызов либеральной программе, открыто заявляя, что простолюдины должны «знать свое место» и оставить управление «лучшим». И даже несмотря на это, многим нравилась защита традиционных ценностей консерваторами.

Прекрасный пример – конфликты между церковью и государством. Церковь де факто олицетворяла почтение к колониальным традициям, поэтому либералы призывали к свободе вероисповедания и отделению церкви от государства. Консерваторы, со своей стороны, хотели, чтобы католицизм оставался официальной религией новых республик. Либералы верили в государственные школы, консерваторов полностью удовлетворяло доминирование церкви в образовании. И так далее. На стороне либералов были торговцы-протестанты и реформаторы образования. Но католическая церковь пользовалась большой популярностью как среди набожных, придерживающихся традиций крестьян, так и среди землевладельцев. Церковный вопрос стал лакмусовой бумажкой, отличающей либеральные взгляды от консервативных, и консерваторы побеждали.

Постепенно вся Латинская Америка разделилась на либералов, ориентированных на прогрессивные модели общества, особенно американские, английские и французские, и консерваторов, стремящихся вернуться к колониальным или хотя бы испанским моделям. Народный суверенитет, закрепленный войнами за независимость, был единственным политическим принципом, который поддерживали все, по крайней мере публично. Но какие формы могло бы принять участие граждан в политическом процессе? Официальные партийные организации (часто, хотя и не всегда, называемые Либеральной и Консервативной партиями) формировались медленно. В конце концов, партийная политика – с избирательными кампаниями, газетами и речами – была для Латинской Америки новшеством (как и для остального мира, если уж на то пошло). При колониальном правлении площадки для общественных дебатов были, в общем-то, не нужны. Зато было о чем поговорить. Новые страны, как и следовало ожидать, столкнулись с огромными трудностями – как экономическими, так и институциональными.

Войны за независимость принесли с собой ужасающую экономическую разруху. Сильнее всего досталось мексиканским и перуанским серебряным рудникам: шахты затоплены, дорогостоящее оборудование сломано, восстановление требует немалых денежных вливаний. Однако до 1850 года во всей Латинской Америке с трудом удалось бы отыскать пару-тройку банков. Местные ростовщики взимали астрономические проценты, а лондонские банкиры, единожды потерпев неудачу, не проявляли интереса. У них были более безопасные варианты для инвестиций: индустриализация, железные дороги, процветающие Англия и США. Колониальная Латинская Америка поставляла большую часть серебра в мировом обороте, но после провозглашения независимости дала о себе знать острая нехватка капитала, сказавшаяся и на серебряной экономике. Но вот что касается торговли, то от колониальных ограничений не осталось ничего, и сожалели об этом разве что испанцы, утратившие монополию. Контроль над импортом и экспортом из рук пенинсуларов перешел прямиком в руки британских, французских и американских торговцев. У креолов почти не было опыта в бизнесе: они предпочитали вкладываться в землю.

Другой серьезной проблемой была транспортная инфраструктура, вернее, ее отсутствие. Недостаток судоходных рек – в Мексике, например, не было ни одной, – бесконечные крутые горы и тропические леса делали любую перевозку груза невероятно дорогой. Колониальные торговцы привыкли к небольшим объемам и высокой норме прибыли: несколько мулов, нагруженных серебром или предметами роскоши для владельцев шахт, не нуждались в настоящей дороге. Другое дело – сельскохозяйственные продукты, основной предмет крупномасштабной торговли середины XIX века. Британские же торговцы предлагали такие товары, как хлопчатая ткань и стальные инструменты, по низким ценам, и вся эта торговля не могла процветать, пока перевозка ящиков с сахаром, кип шкур, рулонов ткани и мешков с кофе не станет дешевле. В Латинской Америке еще попросту не было необходимых портовых сооружений, мощеных дорог и мостов, не говоря уже о железных дорогах, которые появятся намного позже. Новым странам не хватало денег для их строительства, а потому пришлось ждать полвека, чтобы реализовать торговый потенциал. Соответственно, экономика росла очень медленно или, как в Мексике и Перу, переживала спад.

Так много еще надо было сделать! Но у неоперившихся либеральных правительств едва ли нашлись бы практические преимущества. Повсюду, кроме Бразилии, институты управления пришлось строить с нуля, а это дорогостоящее мероприятие. Между тем другой институт – армия – был развит чрезмерно: еще одно опасное следствие затяжных войн. Эти армии были полны высокопоставленных офицеров, начинавших злиться, едва только их жалование задерживалось. А политической легитимностью, которая могла бы гарантировать повиновение в обществах, охваченных войной, новые государства пока не обладали. Республиканские институты, такие как конституции, вошли в обиход слишком недавно, их эффективность еще не была проверена, и большинство простых людей, конечно, слышали о конституциях, президентах и законодательных собраниях, но считали их чем-то новомодным и иностранным. Когда дошло до дела, никто не мог похвастаться уверенностью в повиновении народа конституциям. Лояльность республиканским институтам, так же как лояльность королю, формируется на протяжении поколений.

Новые республики были хрупкими. А хрупким, неукомплектованным правительствам было трудно контролировать уплату налогов – фактически заставлять людей платить. Латиноамериканские государства полагались на высокие импортно-экспортные пошлины, которые могли взимать в доках несколько чиновников и горстка солдат. Но прибыль зависела от торговли, а торговля все еще оставалась скудной. Чтобы удовлетворить основные потребности, либеральные правительства, испытывающие недостаток доходов, брали в долг столько, сколько могли, но чаще всего не выполняли своих обязательств.

В целом все было против либералов у власти в независимой Испанской Америке. Их представление и их цели подразумевали радикальные перемены, но на эти перемены не было ни ресурсов, ни союзников. Они возглавляли страны, раздираемые войной, и военизированные общества, часто – получившие новое оружие, но не изжившие старых обид. Их новаторские планы оскорбляли корыстные интересы сильных мира сего и приводили к ожесточенной конфронтации. Период господства либералов после обретения независимости в большинстве стран закончился всего через несколько лет. Консерваторы закричали «Анархия!» и призвали генералов навести порядок и защитить собственность. Быстрое падение первых республиканских правительств Латинской Америки еще сильнее подорвало их легитимность и создало трагический прецедент, поскольку одного конституционного президента за другим свергали военные.

В период между обретением независимости и серединой XIX века президенты порой занимали пост всего по нескольку месяцев или даже дней. Лишь немногие правительства смогли реализовать свои планы. Консерваторы, которые к 1830-м годам доминировали, по сути, повсюду, хотели, чтобы все оставалось как есть. Многие, и консерваторы, и либералы, рассматривали политику