Ты будешь там? - Гийом Мюссо

— Ты хотя бы будешь знать, что Илена жива и здорова, а я жил все эти тридцать лет с осознанием ее смерти. Поверь мне, это большая разница.

— Да иди ты!

«Хм… не так-то просто общаться с самим собой», — подумал старый врач, исчезая.

Последнее, что он запомнил, был образ его двойника с немым укором в грустных глазах.

16

У людей больше нет ни на что времени. Они покупают в магазинах уже готовые продукты у продавцов. Но поскольку не существует магазинов, где продают друзей, то у людей их больше нет.

Антуан де Сент-Экзюпери

Сан-Франциско

1976 год

Элиоту 30 лет

Элиот вышел из туалета. Он еле держался на ногах от гнева и бессилия.

Что он сделал, чем провинился, чтобы заслужить такое наказание?

Доктор все еще не мог забыть взгляд Илены, когда он произнес, что больше не любит ее. Сколько было в ее лице отчаяния, горя, неразделенной любви!

Конечно, он поступил так бесчеловечно, чтобы спасти ее, но она никогда об этом не узнает и всю оставшуюся жизнь будет ненавидеть его.

Да он и сам себя сейчас ненавидел.

Мрачный и уставший, Элиот сел за барную стойку и заказал стакан рисовой водки. Выпив залпом, он заказал следующий, а затем еще один.

Ну вот, сейчас он напьется, как напивался его отец, — до полного беспамятства.

Вообще Элиот пил мало и только чтобы сделать приятное Матту, знатоку хороших напитков, который частенько просил друга оценить тот или другой сорт вина. Элиот, живя в семье пьяницы, еще в детстве испытал на себе все последствия чрезмерного употребления алкоголя и не собирался уподобляться своему папочке.

Но сегодня именно это ему было и надо: он хотел забыться, потерять контроль над своими мыслями. Элиот заказал еще один стакан водки. Официант подозрительно посмотрел на него и замешкался, прекрасно понимая, что клиент собирается напиться до невменяемого состояния.

— Дай сюда, — взревел Элиот, выхватывая из рук остолбеневшего официанта бутылку и кидая десятидолларовую бумажку на барную стойку.

Он вышел на улицу, прижимая к груди бутылку. Дойдя до машины, сел, завел мотор и заорал:

— Смотри, папа, я как ты! Я весь в тебя!

И машина понеслась по улицам города.

* * *

Найти наркотик в Сан-Франциско не так уж сложно.

Наркоманы часто бывали пациентами Элиота, и доктор хорошо знал, какие места они посещают.

Мужчина направился в Тендерлойн, квартал, пользующийся дурной репутацией. Здесь легко можно было достать любые наркотики. Десять минут он ездил по узким грязным улицам в поисках знакомого наркодилера. Наконец увидел его. Это был негр Ямда, с которым Элиот не раз имел дело. Чернокожий преступник пытался продавать свой товар на территории «Фри Клиник» людям, лечащимся от передозировки. Элиот пару раз разбирался с ним лично, и однажды дело дошло до рукоприкладства.

Конечно, молодой врач мог бы найти другого человека, распространявшего наркотики (а их в квартале достаточно), но у него было острое желание унизить себя в собственных глазах.

Увидев доктора, наркоторговец хотел было спрятаться в переулке, но, оценив его внешний вид, быстро понял, что сегодня Элиот пришел к нему в качестве клиента.

— Что, док? Хреново?

— Что у тебя есть?

— Сколько дашь?

Элиот достал кошелек. Насчитал семьдесят долларов — сумма, достаточная для большого количества травы.

— Выбирай, что сердцу угодно, — предложил Ямда с ликованием в голосе. — Есть гашиш, ЛСД, героин…

* * *

В периоды затишья кажется, что мы их победили.

Что наконец смогли их изгнать.

Что они больше не вернутся.

Никогда.

Но это не так.

Наши демоны всегда с нами.

Прячутся в тени, ждут своего часа.

Ждут, что мы потеряем бдительность.

И когда уходит любовь…

* * *

Приехав домой, Элиот с трудом поднялся по лестнице и сразу направился в ванную. Маленький лабрадор, услышав, что вернулся хозяин, выбежал ему навстречу и проводил до двери, весело помахивая хвостом.

— Отвяжись! — крикнул Элиот щенку и попытался его пнуть, но промахнулся.

Растакуэр обиженно взвизгнул и попытался вновь привлечь внимание хозяина. Но Элиот схватил его за шкирку и безжалостно выкинул в холл.

Оставшись один, доктор заперся в ванной, достал из аптечки шприц и иглу. Вынул из кармана пакетик героина, который продал ему Ямда.

Нужно было как можно быстрее что-то с собой сделать, лишь бы забыть сегодняшний кошмар, забыть глаза Илены, забыть слова двойника из будущего и отключиться. Элиот не хотел, как хиппи, испытать кайф или освободить сознание. Он надеялся, что в голове станет пусто и сердце перестанет так сильно болеть.

Разведя героин водой и профильтровав, Элиот впрыснул наркотик в вену на руке.

Горячая волна накрыла его с головой, и он почувствовал, что уплывает куда-то далеко-далеко, в темноту…

* * *

Сан-Франциско

1976 год. Несколькими часами позже…

Матту 30 лет

В это рождественское утро Матта охватила полная хандра. Последние недели француз работал не покладая рук на только что купленном небольшом винном заводе и смог достаточно быстро наладить процесс.

Сегодня жизнь показалась ему пустой и никчемной. Заглушив в себе чувство гордости, он взял телефон и набрал номер Тиффани. Он уже давно собирался извиниться за свое поведение. Телефон долго не отвечал. Возможно, девушка уехала из города, не предупредив его.

Вот что случается, когда откладываешь дела на потом.

В полдень француз решил поехать к морю. Элиот должен был улететь на Гавайи, а Матту полагалось зайти покормить Растакуэра и прогуляться с ним по пляжу.

Подъехав к дому Купера, француз увидел машину друга, брошенную посреди дороги.

Странно.

Он вышел из автомобиля, поднялся на крыльцо, позвонил в дверь и немного подождал.

Никто не ответил.

Матт достал ключ от дома, который Элиот дал ему перед отъездом, вставил в замочную скважину и понял, что дверь не заперта.

— Эй, есть кто-нибудь? — крикнул он, входя.

Тишина. Матт осознал: что-то случилось.

— Ты тут один, Растакуэр? — обратился француз к собаке.

Лабрадор посмотрел на него грустными глазами и залаял на лестницу, по которой нетвердой походкой спускался Элиот.

— Что ты тут делаешь? — спросил Матт удивленно. — Ты не уехал на Гавайи?

— А ты что тут делаешь?

— Да-а-а… ну и видок у тебя, — заметил Матт, пропуская замечание Элиота мимо ушей. — Что произошло?

— Тебе не понять, — ответил Элиот, спускаясь на несколько ступеней.

— Почему это? Я что, слишком тупой?

— Может быть.

Матт с трудом сдержался, чтобы не ответить на оскорбление. Это было непохоже на Элиота. Доктор редко бывал агрессивен и груб.

— Где Илена?

— Нет больше Илены! Все кончено!

— Ты что, в своем уме?

— Я ее бросил.

Матт оторопел от удивления. Он ожидал от Элиота чего угодно, но только не этого.

Купер упал на диван. Действие наркотика еще не кончилось. У него кружилась голова, тошнило. Голова раскалывалась.

— Подожди, Элиот, ты не мог бросить Илену!

— Еще как мог.

— Но эта женщина — вся твоя жизнь. Это лучшее, что у тебя есть.

— Заткнись! Перестань философствовать!

— Ты сам это говорил! И говорил, что только благодаря ей нашел свое место в жизни.

— И это — чистая правда.

— Если ты дашь ей уйти, ты будешь всю жизнь страдать и сожалеть об этом!

— Отстань, слышишь!

— Вы что, поссорились?

— Не твое дело, не лезь.

— Это мое дело, я твой друг, и я не дам тебе испортить свою жизнь.

— Послушай, Матт, оставь меня в покое!

Элиот закрыл глаза. Он не хотел оскорблять лучшего друга. Надо было все ему рассказать — все, что произошло за последние дни.

Но он не имел права. Это было одним из условий договора: никому ничего не рассказывать.

Слова Элиота глубоко оскорбили Матта, но француз все же произнес примирительным тоном:

— Не знаю, что с тобой случилось, Элиот, но вижу, что ты несчастлив и поэтому говоришь все эти страшные слова. Мне кажется, одному тебе в своих проблемах не разобраться.

Больше всего в жизни Элиот дорожил любовью Илены и дружбой Матта. В течение десяти лет все трое помогали и поддерживали друг друга. Но сейчас Элиот находился как раз в такой ситуации, когда никто не мог ему помочь. Не чувствуя в себе сил обманывать друга, он принял решение вычеркнуть его из своей жизни, так же как и Илену.

— Можешь оказать мне услугу?

— Да.

— Убирайся из моей жизни!

Матт ничего не ответил, надеясь, что неправильно понял слова друга. Но выражение лица Элиота свидетельствовало о другом. Это не шутка!