Журнал «Вокруг Света» №10 за 1977 год - Вокруг Света

Би Кей Манданна — неудачник

— Разрешите представиться, — сказал он. — Би Кей Манданна.

И лихо щелкнул каблуками, как будто на нем были офицерские сапоги со шпорами, а не стоптанные ботинки. И это английское «Би Кей» тоже не вязалось со старой выцветшей купьей, которая висела на его худой долговязой фигуре, как на вешалке. Сзади непочтительно кто-то хихикнул и издевательски повторил: «Би Кей!» Манданна резко обернулся и сделал выпад в сторону насмешника, как будто .у него в руках был не потрепанный зонтик, а сабля.

— Извольте замолкнуть, — громко и торжественно сказал он.

Так я познакомилась с Би Кей Манданной на свадьбе в Меркаре. Пожалуй, из всех собравшихся он был самой величественной фигурой. Манданна гордо нес свое тощее тело сквозь толпу родственников, с кем-то снисходительно раскланивался, кому-то посылал великодушные полуулыбки. Но было во всем этом какое-то странное несоответствие: приветствовал и улыбался только Манданна. Остальные этого или не делали, или что-то бурчали в ответ. Манданна был похож на актера, разыгравшего сцену с воображаемыми собеседниками.

— Кто такой Би Кей Манданна? — спросила я плантатора мистера Понаппу.

— Би Кей Манданна? — искренне удивился он. — Чем он вас мог заинтересовать? Би Кей Манданна — неудачник. Нестоящий человек, — и пренебрежительно махнул рукой.

...Свадьба кончилась поздно вечером. Начался дождь, и его шум смешался с урчанием автомобилей, в которых уезжали гости. и родственники. Дождь лил прямыми сильными струями, было темно, и только там, где стоял уличный фонарь, смутно и расплывчато светилось желтое пятно. И в тусклом свете этого пятна я увидела одинокую фигуру человека. Что-то было знакомое в этой фигуре. Я подошла поближе и увидела Би Кей Манданну. Он потерял молодцеватую уверенность, плечи его обвисли, а спина зябко согнута.

— Мистер Манданна! — окликнула я его.

Старик резко повернулся, увидел меня, и с ним произошло чудесное превращение. Плечи распрямились, спина приобрела юношескую стройность, а на лице появилась улыбка. Актер вновь вошел в свою роль.

— Мадам! — воскликнул он. — Я ждал вас. Я вас провожу. Женщине нельзя одной ходить ночью. Это понимает каждый настоящий мужчина! Но не те! — и он ткнул своим зонтиком в сторону дороги, по которой уехали автомобили.

Мы зашлепали по лужам. Би Кей Манданна, прижимая острый, с заплатой, локоть к намокшему боку, держал в другой руке надо мной дырявый зонт.

...Дом предков Манданны был расположен в двадцати милях от Меркары и принадлежал вполне зажиточному роду — окке. В дни его юности все члены рода жили в этом доме, и никто, казалось, не помышлял об отъезде. Окка была большая и сильная, в сверстниках у Манданны недостатка не было. Пожалуй, он ничем особенным не отличался от них. Только был добрее других, а обостренное чувство справедливости нередко ставило его в затруднительное положение.

— Опять Манданна подрался,— говорила бабушка. — Все хочет, чтобы было справедливо. Вот и ходит весь в синяках.

Но бабушка почему-то выделяла Манданну среди остальных и жалела его больше других своих внуков. Ему она рассказывала семейные предания, называла имена павших героев. От нее Манданна услышал удивительные истории о настоящей дружбе и подлых предательствах. По ночам Манданне снились эти герои — высокие, красивые и сильные. Ему хотелось на них походить. Но сам Манданна был некрасив, долговяз и нескладен. Его фигура вызывала насмешки сверстников. И бабушка утешала Манданну:

— Вот вырастешь, станешь красивым и сильным. Никто не посмеет над тобой смеяться.

Манданна вырос, но ни красивым, ни сильным не стал. Ни тем более ловким.

На зеленой лужайке за деревней каждый праздник происходили спортивные соревнования мужчин и юношей. Манданна самым оригинальным образом ознаменовал свое появление на традиционной спортивной площадке. Когда все бежали, он не заметил в траве веревки, к которой была привязана коза. Зацепившись ногой, он несколько шагов протащил за собой отчаянно блеявшую козу. В тот момент, когда Манданна, взмахнув длинными руками, уже терял равновесие, рассвирепевшая коза настигла его и прямым ударом пониже спины свалила в траву. Остальные бежать уже не могли. Они ослабли от смеха. Манданна же поднялся, с достоинством оглядел смеющихся и гордо покинул лужайку. Это рассмешило остальных еще больше. И их смех стоял в его ушах всю дорогу до дома предков.

В этом доме Манданне по-прежнему снились герои, и он мечтал сделать что-нибудь такое, что заставит говорить о нем с почтением и уважением. Случай не замедлил представиться. Во время праздника «кейл подду» отец сказал ему, что он может впервые участвовать со всеми в охоте. И он обязательно убьет оленя. Тогда все забудут об этой злосчастной козе. Но разве мог Манданна предположить, что судьба сделает во время охоты такой предательский виток. О козе действительно забыли. Но зато о корове помнили долго — Манданна подстрелил ее вместо оленя. Корова мирно паслась в лесу. Но Манданне так хотелось убить оленя, что коровьи рога он принял за оленьи. Может быть, ему помешала излишняя мечтательность. Он выстрелил... Охоту пришлось прекратить. Во-первых, мешал все тот же смех, а во-вторых, надо было решать; что делать с коровой и Манданной.

— Неудачник! — сердито бросил ему отец там же в лесу.

С тех пор это слово прочно приклеилось к его имени. А дальше было еще хуже. Манданну не послали в колледж. Всех братьев послали, а его нет.

— Тратить деньги на неудачника — пустое занятие, — сказали на семейном совете. — Пусть остается дома и помогает на поле. Если у него есть голова, пробьется и со школьным образованием.

Так Манданна остался в доме предков. Братья приезжали на каникулы, рассказывали о далеких городах Бенгалуру и Мадрасе. Что-то в этих рассказах не нравилось Манданне, но он не мог понять — что. Братья покровительственно хлопали его по плечу, и что-то сомнительное и недосказанное было в их репликах по его адресу и адресу других людей, которых он знал.

Манданна работал на поле вместе с батраками, которых нанимали на сезон. И хотя он был для них хозяином, батраки не очень-то слушались его. Прозвище «неудачник» было известно и им. И поэтому его распоряжения нередко пропускались мимо ушей. Манданна больше других заботился о батраках, но тем чего-то не хватало в этой заботе. Возможно, не хватало окрика. Так бывает.

Девушку, которую любил Манданна, выдали за другого. За его двоюродного брата. Манданна так и остался наедине со своей неразделенной любовью.

Когда делили земельную собственность умершего отца, между братьями разгорелась битва. Братьев было трое, Манданна — четвертый. На каждого из них пришлось не более двадцати акров земли. Это немного, но прожить можно. У братьев к тому времени были уже свои дома. Им повезло в жизни. Но земля была нужна и им. Каждый из них считал, что двадцати акров ему недостаточно. Сначала они пытались решить этот вопрос между собой. Но, кроме ссор и вспышек озлобления, это ничего не принесло. Тогда они придумали другое. Целую неделю они жили в доме, но никто не смеялся над Манданной. Более, того, братья начали ставить его в пример своим подрастающим сыновьям.

— Смотрите, — говорили они,— как благороден ваш дядя. Как он умеет себя держать, хоть и не учился в английском колледже. Вот пример истинного и бескорыстного кургского рыцаря.

Манданна растроганно улыбался племянникам и смущенно подкручивал черные усы. Походка его стала еще тверже, а осанка горделивей.

«Чертов индюк, — ворчали про себя братья. — На что только не пойдешь для дела, ей-богу».

Но Манданна ничего не замечал. Наступил звездный час его торжества. Наконец братья его признали. Они восстановили его веру в этот странный мир сегодняшней действительности. Затем неделя прошла, и действительность обрела свой реальный смысл.

— Манданна, — сказал ему старший брат, — зачем тебе земля?

— Как — зачем? — переспросил Манданна. — У каждого курга должна быть своя земля.

— У каждого — это верно, — подтвердил брат. — Но тебе-то она зачем? Ты же мужчина, воин, рыцарь. Не то, что мы. Обросли семьями, обзавелись детьми. Всех надо кормить.

Его долго уговаривали отказаться от участка. Манданной владели противоречивые чувства. Он знал, что участок даст ему независимость, как дал многим другим. Но в то же время он целую неделю был гордостью дома. Теперь ему предоставили выбор — остаться гордостью или утратить это звание...

«Во имя чего утратить? — размышлял он. — Из-за паршивого участка? На котором я провозился так долго, не имея возможности проявить свои истинные качества?» Он подписал отказ от участка, не подозревая о том, что стал отныне в глазах этих людей позором своего дома и его посмешищем. В тот вечер, довольный своим выбором, он палил из ружья, утверждая перед всем миром великодушие своего духа и рыцарственное бескорыстие.