Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обещание, которое я дала, становилось для меня с каждым днем все тяжелее.
* * *В Старый Куштиряк я вернулась, когда склонившееся над лесом большое оранжевое солнце было уже перечеркнуто высохшей черной вершиной какого-то дерева. Отдохнув несколько минут на искусственной скале, я надела старые балетные туфли и начала свои ежедневные танцы из «Спящей красавицы».
«Та-ри-ра, та-ри-ра…» — напевала я мысленно чудесные мелодии Чайковского.
Тук-тук-тук… — стучали по настилу жесткие носки моих туфель.
«Тук-тук-тук…» — вторил где-то неподалеку дятел.
Внизу, в лощине, сумерки уже сгустились. Озеро, потеряв блеск, лежало плоское, зловещее. Невольно начав путать движения, я опустилась на всю ступню и подошла к краю искусственной скалы. Только самое полное отчаяние могло заставить броситься вниз в озеро молодую сильную девушку.
— Что могло бы вас заставить, Раюша, броситься отсюда? — спросил меня Евгений Данилович, когда я впервые увидела это озеро так же вот, под вечер.
— Броситься? Никогда! — твердо ответила я.
Мне не верилось, что я могу когда-нибудь умереть. Смерть!.. Мои родители умерли. Разве я могла с этим смириться? «Нет, нет!..» — кричу я, когда бабушка говорит, что ей пора уже умирать. Нет такой поры! Я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь умирал. Кроткая Ап-ак должна вечно радовать своей красотой людей, и пичужки, поющие сейчас в густых зарослях на откосе, должны вечно исполнять прекрасные квартеты и квинтеты!.. Хочется, чтобы и они никогда не умирали. Я понимала, что это невозможно, и все равно не хотела примириться…
Евгений Данилович долго смотрел на меня, потом усмехнулся, но сказал серьезно:
— А если бы сюда загнали вас фашисты, желая выпытать имена людей, вместе с которыми вы боролись? Вот они окружали бы вас, выходя из-за этих построек… Они обещают вам жизнь, радости, работу в лучших театрах — все, все, что вы пожелаете… Подходят все ближе, ближе…
— Я закрыла бы глаза и с разбегу вниз! Чем быть предателем… — перебила я его.
— Вот и невесте пастуха казалось, что лучше «с разбегу», чем стать женой убийцы своего отца, виновника гибели жениха. Она ведь здесь еще не знает, что пастух жив… «Камыши» удерживают ее, говорят о радостях жизни, но она хочет вырваться от них… «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» — говорили испанцы в дни войны с фашистами.
Эти слова повторяла я и сейчас, начав свои занятия. Отступив от опасного края, я повторила все, что делала утром на репетиции.
Да, в движениях было отчаяние, но это было отчаяние слабого человека. Не было ни одного движения, говорившего: «Лучше умереть стоя, честным человеком…» Невеста пастуха была здесь настоящей размазней.
Как ни старалась я импровизировать, припоминая все, что мы делали в школе, ничего путного придумать не могла. Только махала руками, как ветряная мельница, да дробно выстукивала носками туфель.
Обозлившись на себя и на Анну Николаевну, я все-таки не разрешила себе вернуться на пароход… Пропев вполголоса несколько тактов из «Спящей красавицы», я с ожесточением принялась исполнять свои любимые вариации. По правде сказать, они стали менее любимыми сегодня, когда я думала только о невесте пастуха.
— Эй, смотри не повреди ногу в темноте! — совсем близко прозвучал голос Анвера.
Он стоял у самого края площадки. Я смутилась, но, не показав вида, ответила:
— Да нет, еще все видно!
— Хорошо вариации танцевала, — сказал он и, махнув рукой в сторону, добавил: — Всем понравилось.
Только тут я увидела большую группу усевшихся в тени людей. Они и теперь сидели неподвижно и тихо. Анвер что-то крикнул им по-башкирски. Все сразу заговорили и окружили меня. Из наших балетных была только Фатыма, остальные, вероятно, колхозники. Все обращались ко мне по-башкирски. Я кивала головой и улыбалась, когда они смеялись.
Анвер тоже смеялся и что-то быстро им рассказывал.
— О чем они? Скажи, наконец, — спросила я его вполголоса.
Молодой человек в новом офицерском кителе, но без погон, пристально взглянув на меня, сказал с заметным башкирским акцентом:
— Мы говорили, что все колхозники тоже хотят посмотреть балет.
Он был самым старшим по возрасту и почти такой же высокий, как Анвер. Он казался мне удивительно знакомым, но откуда, я не могла припомнить. Пока он говорил, все уважительно смолкли, а потом наперебой заговорили.
— Они просят тебя станцевать в колхозном клубе «Спящую красавицу», — сказал Анвер.
— Но в «Спящей» очень уж академичная классика. Понравится ли непривычному зрителю? — усомнилась я.
— Странно вы рассуждаете, — строго взглянула на меня круглолицая девушка в красном платье. — Старики со старухами который день вашими танцами любуются, а нам — передовикам колхозных полей — думаете, непонятно будет?
— Мы не дикари, — сказал вдруг со спокойной улыбкой высокий парень в кителе.
— Да что вы, я совсем не то… Не потому, — запуталась я. — Пожалуйста! С удовольствием…
Анвер и Фатыма стали обсуждать с колхозными комсомольцами детали концерта, а девушка в красном сказала:
— Я сегодня в обед домой приходила. Видела, как вас тут обучали. Сейчас вы тоже это повторяли, а по-другому…
— Вы заметили? — обрадовалась я. — Ну, а когда лучше?
— Это сказать не могу… — виновато отвечала она. — Я сейчас только боялась, как бы вы не упали туда, вниз…
— А утром не боялись?
— Тогда было много народа около вас…
Я кивнула головой, поняв, что обрадовалась преждевременно.
— Давай, Рая, снимай туфли, — сказала Фатыма, — идем домой… Споткнешься еще тут в темноте.
Куштирякские комсомольцы пошли нас провожать. Девушка в красном платье, теперь, в темноте, казавшемся уже черным, нерешительно взяла меня под руку.
— Как вы замечательно танцуете!
— Еще не совсем… Спину плохо держу. Червяком извиваюсь, как моя учительница говорила, — с внезапной откровенностью сказала я и, смутившись, переменила разговор. — Как вас зовут?
— Меня — Гюзель, нашего секретаря — Мансур, — не поняв моего вопроса, она назвала всех присутствующих, а потом спросила: — А ваше имя какое?
— Рабига, — сказала я. — А мою мать звали Гюзель, а отца — Мансур…
Гюзель засмеялась удивительно ласково:
— Если у нас будет дочка, я назову ее Рабигой. Красивое имя. — Она еще раз так же особенно засмеялась и добавила, хоть не очень складно, но с большой гордостью: — Мансур мне муж. Как демобилизовался, так и расписались… Теперь ждем ребенка.
— Да? — почему-то обрадовалась я. — Вот как?
— А у вас есть жених? — спросила Гюзель.
— Нет.
— Почему же? Разве ни к кому сердце не лежит?
Хорошо, что в это время нас нагнала Фатыма и, взяв меня под руку с другой стороны, сказала:
— Рая, мы хотим дать тебе комсомольское поручение.
— Да?
— Подготовь небольшую беседу об истории и традициях нашего русского балета.
— Ой! — ахнула я.
— Ничего не «ой»! Ты позже всех нас сдавала экзамены и, наверное, все помнишь…
— Что же, и осветители будут? — с опаской спросила я.
— Позовем всех. Собрание будет открытое…
— И колхозники, кто будет свободен, придем… — сказала Гюзель с ошибкой, говорящей о ее желании прийти.
— «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина!..» — запел вдруг Анвер звонко, но не очень уверенно.
— «Головой склоняясь…» — дружно подхватили почти все, хотя и с башкирским акцентом.
Пела и я. Мне даже показалось, что Анвер затеял эту песню, потому что я не могла петь башкирскую.
Когда мы распрощались с колхозниками, он взял из моих рук балетные туфли, которые я держала за ленточки, и, перекинув их, как лапти, через плечо, сказал:
— Я доволен, что мы пришли к ним первыми!..
— Ты в театре секретарь? — спросила я.
— Нет, мы с Фатымой члены бюро. Секретарь у нас скрипач. Он уехал на гастроли с оперой… Но надо же как-то и самим… Правда?
— Не знаю уж, как я буду рассказывать…
— Да ты не бойся, — рассмеялся Анвер. — Как сумеешь, так и хорошо. Согласна?
Я была согласна.
Когда на нижней палубе «Батыра» Анвер отдал мне мои туфли и мы разошлись в разные стороны, я мысленно отметила, что мы впервые говорили на «ты» не ссорясь.
* * *Старый и Новый Куштиряк надолго сделались свидетелями наших трудов.
Небо, покрытое облаками, не давало возможности снимать.
Конечно, по-прежнему ежедневно на нижней палубе «Батыра» раздавался голос Лены:
— Валя и Вася, вставайте! — И через минуту: — Девочки, вы что, не слышали будильника?
По-прежнему все отправлялись умываться под звяканье посуды в камбузе. Но прежней спешки не было — слишком мало приходилось рассчитывать на съемочную погоду, и мы впервые за все время тщательно репетировали.
- Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник) - Дарья Лаврова - Детская проза
- Приключения Никтошки (сборник) - Лёня Герзон - Детская проза
- Большая книга зимних приключений для девочек (сборник) - Вера Иванова - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Хрустальный ключ - Евгения Петровна Медякова - Детская проза
- Семь с половиной крокодильских улыбок - Мария Бершадская - Детская проза
- Я из Африки - Лидия Некрасова - Детская проза
- «В моей смерти прошу винить Клаву К.» - Михаил Львовский - Детская проза
- Люди Флинта - Алексеев Валерий Алексеевич - Детская проза
- Огонёк над водой - Василий Алексеевич Бочарников - Природа и животные / Детская проза