Москва (СИ) - Дашко Дмитрий

— Нехорошее, — вздохнул Трепалов. — А если вкратце, как ты просил: у нашего товарища, сотрудника ГПУ, Евстафьева погибла супруга. Её нашли в Подмосковье, на территории бывшего кирпичного завода купца Милованова. И это ещё не всё, Георгий: женщину живьём закопали в землю: в органах дыхания и лёгких нашли частички грунта.

— Значит, погибла жена сотрудника ГПУ, тем более, таким страшным способом — задумчиво протянул я. — А сами чекисты не хотят подключиться? Вдруг это месть со стороны их врагов?

— Хотели, конечно. Даже скажу больше — настаивали, — вздохнул Трепалов. — Евстафьев — не последний человек в их структуре, поэтому шум был, сам понимаешь, какой. Да я и сам с удовольствием бы отошёл в сторону и не стал туда лезть. Пусть политикой занимаются те, кто должен.

Я понимающе кивнул… Ну да, в какой-то степени честь мундира и всё такое.

— Но Феликс Эдмундович приказал, чтобы именно мы занялись этим делом. Он до сих пор находится под впечатлением от нашей работы. Скажу больше, привечает тебя, — продолжил Максимыч.

Я польщённо улыбнулся.

— Смотри, не зазнайся у меня! — шутливо погрозил кулаком начальник.

— Я не кинозвезда, чтобы зазнаваться.

— Знаю, — улыбнулся он. — Так что руки в ноги и бегом. Сам понимаешь, дело на контроле у самого! — Трепалов показал пальцем на потолок. — Мы просто не имеем права проколоться.

— Понял, Максимыч. Помощь коллегам — дело святое.

— Именно. Занимайся только убийством Евстафьевой. К другим делам я тебя пока не подключаю.

— Ну, а если мне понадобится помощь, могу рассчитывать на наших ребят? — с надеждой спросил я.

— Сможешь, когда вернёмся. Мы всем отделом выезжаем во Владикавказ, срочная командировка, — огорошил меня начальник.

— А как же я? — расстроенно спросил я. — Меня почему с собой не берёте?

— Ну, тебе, как видишь, в городе работу нашли. Дело Евстафьевой обещает быть заковыристым. Там, где чекисты, всегда непросто, — усмехнулся Трепалов. — Единственное, чем могу тебя порадовать: товарищи из ГПУ обещали всячески содействовать и палок не ставить. Но я не очень-то верю в такие обещания.

— А что произошло-то, Максимыч? — заинтересовался я. — Почему вас в такие дали затребовали, причём почти всем нашим отделом?

— Тамошние товарищи бьют тревогу: у них орудует какой-то изувер, который убивает, а потом грабит пассажиров. Называют просто сумасшедшие цифры: за год найдено почти сто его жертв. Народ в панике.

— Ох, ни хрена себе! — присвистнул я.

— Вот-вот, — кивнул Трепалов. — Я, когда в первый раз услышал, не поверил своим ушам, подумал, что напутали чего наши товарищи, преувеличили, но когда с материалами ознакомился, понял, что ошибки нет. Сто человек погибло! Сто человек! А это значит, во Владикавказе действует упырь похлеще Комарова. Его, конечно, ищут, но пока не очень-то и получается. Раз сами справятся не могут, запросили подмогу в Москве. Руководство пришло к выводу, что задача как раз для нашего отдела.

— А почему решили, что это дело рук одного преступника? Может, действительно, ошибка? — предположил я.

Меня тоже смущало количество жертв.

— Никакой ошибки, почерк во всех случаях одинаковый: смерть содного удара тупым предметом по голове. Ну, и сам удар хитрый, слегка вкось. Эксперты установили орудие преступления — это небольшой камень, завёрнутый в холщовый мешок и перевязанный верёвкой. Получается что-то вроде кистеня. В общем, у нас приказ — без злодея в Москву не возвращаться. Сможешь быстро разобраться с делом Евстафьева — поедешь к нам, на подкрепление.

Я кивнул и стал изучать дело. Первым делом посмотрел на фотографию погибшей, когда та ещё была жива. Судя по неровной линии — её по линейке оторвали от группового снимка, скорее всего, семейного. Немногим старше меня, внешность далеко не Клавдии Шиффер, но по этим временам довольно симпатичная. Пухленькая, глаза большие и… как бы сказать, не прибегая к нецензурным выражения. Распутные что ли… Очень знакомый взгляд, какой бывает у гулящих женщин: томный и зовущий.

Конечно, ориентироваться только на снимок нельзя, но нутром чую, что ошибки в плане морального облика нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дарья Ивановна Евстафьева. Замужняя, беспартийная, безработная, не судима, не привлекалась, детей нет (по своему уже хоть какой-то плюс в этой истории, а то представить страшно, какой шок для детей). К делу приложены характеристики от домкома и соседей. Банальное бла-бла-бла, без всякой конкретики.

Со дня смерти прошло всего два дня, за это время следак и оперативники накопали немного. Значит, по горячим следам раскрыть не удалось, и тогда у дела есть все шансы стать глухарём.

Как оказалась на территории бывшего кирпичного завода, чего вообще там делала — загадка… Муж, Игнат Гаврилович Евстафьев, в это время находился на службе, заступил на суточное дежурство. С его показаний Дарья Ивановна никуда не собиралась, должна была находиться дома. Ни родни, ни общих знакомых в тех краях у семьи нет.

В общем, одни вопросы, причём без ответов.

Однако один из соседей видел, как Дарья Ивановна направляется в сторону железнодорожной станции, которая находится неподалёку от их дома. Есть даже примерное время — около полудня.

Куда, спрашивается, может понести дамочку с таким нехорошим взором в то время как муж тащит служебную лямку? Девять из десяти — к любовнику. И живёт этот любовник или снимают дачу там, куда можно добраться на поезде. Понятно, что на пригородном: Дарья Ивановна шла налегке, с небольшой сумочкой, без кучи чемоданов.

Связавшись по телефону с дежурным по вокзалу, узнал расписание поездов. Как и почти всё в это непростое время, оно носило примерный характер. Состав мог задержаться с отправлением или опоздать в пути на несколько часов, это в порядке вещей как в Германии двадцать первого века, так и Советской России периода разрухи.

Нашёл на карте местоположение бывшей кирпичной фабрики… хм, она находится неподалёку от Кучино, там же останавливается и пригородный поезд, на который могла сесть Дарья Ивановна.

Оно, конечно, с натяжками, но, кажется, любовь погибшей женщины придётся искать где-то в тех краях.

Но сначала нанесём визит её супругу. Ну не верю я, что опытного чекиста (а товарищ Евстафьев в органах аж с восемнадцатого года, в настоящее время занимает должность начальника технического отделения) можно долго водить за нос. Наверняка, он должен о чём-то знать или догадываться.

Разумеется, в деле был и его адрес. Кроме того, как выяснилось, в квартиру был проведён телефон (начальник техотдела — не хухры-мухры, должность обязывает).

Я взял трубку и попросил барышню-телефонистку связаться с абонентом.

— Евстафьев у аппарата, — откликнулся через какое-то время приятный баритон.

Голос у чекиста звучал моложе его сорокалетнего возраста.

— Добрый день, Игнат Гаврилович. Моя фамилия Быстров. Я занимаюсь расследованием дела об убийстве вашей супруги, — представился я.

— Что вам нужно?

— Ну, раз мне повезло застать вас дома, могу ли я встретиться с вами, чтобы задать несколько вопросов?

Трубка на какое-то время замолчала.

— Хорошо. У меня есть где-то полтора часа. Если уложитесь, застанете меня на квартире, — откликнулся, наконец, Евстафьев.

Я прикинул расстояние. В принципе, далеко, но успеть можно, если отправлюсь прямо сейчас.

— Должен уложиться, — пообещал я.

— Буду вас ждать, — трубку на том конце провода повесили.

До дома, в котором жили Евстафьевы, я добрался минут за сорок. Он на самом деле находился неподалёку от железнодорожных путей. Транспортное сообщение сейчас пусть и не было столь частым и регулярным, но паровозные гудки то и дело оглашали округу.

Прямо передо мной из подъезда вышел высокий, слегка сутулый мужчина в наглаженном костюме. Он был погружён в такую задумчивость, что едва не налетел на меня, в последнюю секунду я всё же успел отскочить, и мы разминулись.

— Уважаемый, смотреть надо! — окликнул я его, но он прошёл мимо, даже не посмотрев в мою сторону.