Жизни - Татьяна Ролич

на нее таким взглядом, каким смотрят на незнакомый предмет, с интересом и как будто рассматривая.

– Со мной случилось несчастье.

Евгения, которая обычно не разговаривала с Андреем Степановичем на отвлеченные темы, молча стояла, не зная, что ей делать.

– Несчастье заключается в том, что оно касается близких мне людей, – он походил по кабинету, немного успокоился и продолжил.

– Мне кто-то в карман положил конверт с запиской,– он внимательно посмотрел на Евгению, которая, не выдержав этого взгляда, опустила глаза.

– Этот кто-то, – он опять походил по кабинету, – Этот кто-то сообщает, что моя внучка употребляет наркотики. Он пристально посмотрел на Евгению, которая все ниже опускала голову, не в силах справится со своими эмоциями.

– Вы ничего не хотите мне сказать? – он молча смотрел на нее,

И тут случилось непредвиденное. Евгения, отличавшаяся кротостью и покорностью, вдруг на глазах превращалась в другого человека и, смело глядя на Андрея Степановича, изменившимся голосом, в котором появились визгливые нотки, почти выкрикнула:

– Я знаю все, я знаю и про вас, и про себя, и про вашу внучку. Я знаю все! – и, вдруг, слезы покатились по ее щекам, и она уже другим голосом, в котором появилась нежность, сказала:

– Вы помните тот день…– грудь ее ходила ходуном от волнения, она быстро дышала. – Вы помните, как вы позволили себе обратить на меня внимание? – Она опустила глаза. – Так вот! Я родила от вас дочь. Она выросла у моих родителей и теперь нуждается в вашей помощи. Она хочет учиться, а у меня на это нет денег. – Евгения замолчала, нервно теребя руками платок.

– Откуда вы взяли, что это моя дочь? Ведь, вы могли…– тут он замолчал, не зная, что говорить дальше.

– Нет, не могла. Я всю жизнь любила вас одного и люблю до сих пор, а вы этого не видите, избегаете встреч со мной, но я не навязываюсь.

¬-Позвольте, позвольте, ведь есть генетическая экспертиза и может оказаться, что вы ошибаетесь. – Мысль, что у него есть еще ребенок, неприятно подействовала на Андрея Степановича, и он защищался, как умел, говоря эти слова.

– Экспертиза не требуется. Моя дочь похожа на Вас, – Евгения понимала, что это ее звездный час и может быть единственный.

¬– Вернемся к записке. Это вы ее написали? – строго сказал Андрей Степанович. Такая догадка возникла у него не сразу. Он не был до конца уверен.

Какое-то время Евгения молчала, потом вышла из комнаты и принесла конверт.

– Что это? – с недоуменьем смотря на конверт, спросил Андрей Степанович.

– Доказательство! – Евгения протянула конверт Андрею Степановичу. Он его открыл и увидел внутри аккуратно сложенные бумажки, которые так старательно собирала Евгения.

– Ну и что это означает? – он ждал.

– Ваша внучка наркоманка.

Евгения была спокойна. Она понимала, что самое страшное позади и надеялась, что ситуация может решиться в ее пользу. Но она не знала Андрея Степановича, просто потому что, несмотря на то, что практически всю жизнь она прожила где-то рядом с ним, в силу многих причин, она не могла понять его.

Когда она себя повела так, она не думала, что ее действия произведут именно такое впечатление на человека, которого, как ей казалось, она знала. Он был другой, совсем непохожий на придуманный ею образ. Больше всего на свете он не любил, когда пытаются им управлять, и принуждают к чему-то.

– Слушайте меня внимательно! Если вы посмеете еще кому-нибудь рассказать о том, что только что мне сообщили, я буду вынужден искать защиты в суде. И запомните! Такой способ заставить меня что-то предпринимать в отношении вашего ребенка, мне не подходит.

Он остановился.

–Более того, я считаю, что вы поступаете безнравственно, спекулируя ребенком, к которому я не имею никакого отношения. Думаю, вы сами подумаете, как вам поступать. Я отказываюсь от ваших услуг. А вопрос с вашим ребенком решайте сами.

Андрей Степанович ни секунды не сомневался, что к ребенку Евгении не имеет никакого отношения, и поэтому так уверенно говорил эти слова.

– В отношении своей внучки не сомневаюсь, что вы ее оклеветали, а это, если вы не знаете, наказуемо. Надеюсь, вы сделаете правильные выводы из этого неприятного разговора.

Он подошел к письменному столу, достал конверт с деньгами.

– Это ваша зарплата.

Он положил конверт на край стола и отошел к окну.

На минуту, другую в комнате воцарилось молчание. Андрей Степанович отвернулся, он без сожаления расставался с Евгенией. Он услышал, как хлопнула входная дверь, и обернулся. Конверта на столе не было.

Глава 14

Хлопок двери вернул Андрея Степановича к его нормальному состоянию, и сейчас он мог спокойно обдумать все происходящее.

«И, слава богу», – было первое, что пришло ему на ум.

Он почувствовал легкость – внешнее вторжение в его жизнь ушло. Но в этой ситуации он сам приложил к этому старанье, не желая доводить до нарушения привычного ритма его жизни. Его размышления в сложившейся ситуации шли очень стандартным путем. Раз какая-то женщина захотела ребенка, причем тут он, ведь с ним никто не советовался, его не ставили в известность и таким дерзким вторжением нарушали его право на свободу.

Он никому, в данном случае Евгении, ничего не обещал, у него не было никаких намерений по отношению к ней, и самое неприятное, что Евгения пошла на клевету в отношении Наташи. Он не сомневался, что она все это придумала, чтобы настроить его против внучки.

Примитивность этого хода оскорбляла Андрея Степановича – он был разочарован, считая Евгению более благородным человеком. В очередной раз он ошибся, и опять жизнь с разнообразием ее правил вторгалась, так неожиданно и неприятно, в размеренный ритм его жизни. Он понимал также, что жесткость в отношении Евгении – единственно возможный способ оградить себя от ее притязаний.

Он вспомнил ее агрессивность и озлобленность, не понимая, откуда у людей берется такая наглость влезать в чужую жизнь. Он не осознавал еще, что в очередной раз попался в паутину жизни, совершив когда-то, в очередной раз, необдуманный поступок, и это сразу давало кому-то прав на вторжение в его жизнь.

Андрей Степанович принадлежал к тому многочисленному числу мужчин, которым не дано по- настоящему полюбить кого-нибудь, кроме себя. Эта любовь к себе очень хорошо уживалась с его эгоизмом. Сейчас он чувствовал раскаяние перед самим собой за свою оплошность в прошлом.

Но она сделана, и притязания Евгении подтверждали ту простую истину, что за все нужно платить, но эта, так называемая истина, не была для Андрея Степановича абсолютной. Он считал это глупостью.

Жизнь не была бы такой разнообразной, какой она была на самом деле, если бы подчинялась правилам. Он всегда внутренне спорил с Жизнью и ее законами, и вся она, его Жизнь, была направлена в противоположную сторону от общепринятых понятий. Все его поступки не укладывались в прокрустово